Цвет пера

Лемми никак не мог найти себе места, продолжая расхаживать по гостиной, как зверь по клетке. Он действительно именно так себя и ощущал в последние трое суток. Как только Виллес сообщил им об аресте Ортиса, первым порывом Лемми было отправиться вместе с Лумисом в местное отделение полиции, чтобы сказать обо всей абсурдности задержания Ортиса. Вот только старший омега запретил ему покидать его дом, что поначалу даже разозлило Лемми: – Если тебе так хочется вернуться в приют, я держать не стану, – пояснил Лумис, на ходу надевая куртку, чтобы вместе с Виллесом отправиться в полицию. – Если кто-то тебя увидит, то тебе придется отправиться обратно, и я не смогу помешать этому. Ты по-прежнему несовершеннолетний, Лемми. Только твой альфа может до твоего восемнадцатилетия забрать тебя из приюта, а без Ортиса… – Я понял, – мальчик опустил голову, – я подожду здесь. – Вот и молодец, – Лумис в подбадривающем жесте сжал ладошку Лемми и уже в следующее мгновение выскочил из дома. Той ночью Лумис так и не вернулся домой, а Лемми же так и не смог сомкнуть глаз. Волнение и беспокойство за Ортиса накатывали волнами, заставляя омегу нервничать все сильнее. Он с нетерпением ждал возвращения его папы, но это ожидание ни к чему не привело. Лумису так и не сказали, за что был задержан его сын, не говоря уже о том, чтобы увидеться с ним. Он прямо-таки чувствовал на себе насмешливые взгляды окружающих, которые так и кричали ему о том, что все они все же оказались правы на счет Ортиса. Черные крылья – черная душа. Лемми вновь уставился на часы, что висели на стене в гостиной, но те как назло, словно вовсе остановили свой бег. С самого утра Лумис вновь умчался в полицию, оставив Лемми переживать в одиночку. Неизвестность просто убивала. Омега так глубоко погрузился в свои размышления, что неожиданно распахнувшаяся входная дверь просто заставила его подскочить на месте. – Дядя Лумис? – позвал Лемми, заметив совершенно белого, как полотно, папу Ортиса, который был просто на грани обморока. Мальчишка мгновенно подскочил к старшему омеге и подхватил его под руку, не давая упасть. – Что с вами? Вам плохо? – Ортис… – тихо выдохнул Лумис, оседая в руках Лемми, и тот поспешил усадить его на ближайший пуфик. От того, как обреченно произнес омега имя собственного сына, у Лемми перехватило дыхание, а сердце отчего-то покрылось ледяной коркой, словно в этот момент должно было произойти что-то плохое. – Они… они казнят его, Лемми. Ка-казнят… Они… они з-заберут… у меня м-моего мальчика… Лумис разразился рыданиями, в то время как Лемми показалось, что он снова стоит на краю обрыва, вот только на этот раз спасти его от падения больше некому. – За что? – Лемми даже сам не понял, как задал вопрос вслух, просто рухнув на колени прямо на том же месте, где стоял. – Я… я н-не знаю… толком, – проскулил Лумис, – мне н-никто нич-чего н-не говорит... Т-то ли он н-напал на кого-то, т-то ли у-убил.… Но мой м-мальчик н-не такой! Лумис уже практически выл, поэтому Лемми постарался взять себя в руки, даже несмотря на то, что в душе разрасталась черная дыра. Подскочив с пола, мальчишка метнулся на кухню и через пару минут вернулся к разбитому омеге со стаканом успокоительной настойки. – Выпейте. Лумис покорно принял стакан из рук Лемми и, продолжая заикаться, с трудом, но все же опустошил его. – Э-это все… все Г-гур, – со злостью прошипел Лумис, крепко стиснув стакан в дрожащих руках. – Это он, с-скотина мелкая… – Гур? – Он я-якобы видел, как… как О-ортис схватил того паренька з-за шею из-за ц-цвета его крыльев, а п-потом… позже столкнул с… с обрыва. Как раз п-перед бурей… Из-за с-снегопада т-тело мальчика так и не… не нашли… Но это ведь л-ложь! Э-это не мог быть м-мой сын… т-только не Ортис-с… Лемми прошиб озноб, словно он снова оказался погребенным под лавиной. Слова Лумиса в его голове стали выстраиваться в такую реалистичную, но пугающую картинку. – Это я, – безжизненно выдохнул Лемми, наконец, понимая все происходящее. – Это из-за меня… боже… – Лемми? – Ортиса арестовали из-за меня, – мальчик подскочил на ноги и судорожно вцепился в свои отросшие волосы. – Это меня он схватил за шею пару месяцев назад, напугал сильно, а потом отпустил. – Лемми уже начало ощутимо трясти. – С ним были двое альф. – Гур и Даррел, – Лумис хорошо знал этих парней. – Наверное, один из них видел нас на скале в тот день, когда началась буря, – Лемми посмотрел на замершего омегу напротив, – это я виноват. – Не говори так, – одернул мальчика Лумис, но тот словно не слышал. – Я должен это исправить, – Лемми рванул к двери, – я должен рассказать им правду. Ортис ни в чем не виноват. Лумис сам не понял, как умудрился поймать за руку дрожащего мальчишку, пока тот не выскочил на улицу в одной лишь домашней одежде. Он сам накинул на его плечи одну из своих теплых курточек, и они вместе поспешили к зданию Совета. – Почему мы идем туда, – удивился Лемми, – разве Ортис сейчас не в полиции? – Старейшины решили устроить показательный суд, – пояснил Лумис, – наверное, весь город соберется. Я просто не мог… – старший омега судорожно выдохнул, – я не мог смотреть на это… Ортис… он ведь все, что у меня есть. Других вопросов Лемми задавать не стал, так как впереди показалось здание Совета, к которому волнами стягивались жители поселения. Кто-то летел по воздуху, кто-то шел пешком, но все определенно спешили посмотреть то зрелище, в которое должен был превратиться суд над чернокрылым альфой. Лумис уверенно шел вперед, расталкивая любопытных соседей, при этом продолжая крепко сжимать руку Лемми. Только этот мальчик мог сейчас спасти его сына. Центральный зал здания Совета был выполнен в виде круглой арены с множеством многоярусных кресел по периметру, как в амфитеатре. Его использовали крайне редко, как раз для таких показательных заседаний. В таких случаях вина арестованного была уже доказана, и оспорить этот факт было уже невозможно, да никто и не пытался. Сквозь толпу, что занимала даже свободные проходы, Лемми увидел за высокой кафедрой четырех старейшин с такими явными надменными лицами, а потом взгляд мальчишки переместился на постамент напротив. От представшей картины сердце омеги болезненно сжалось, потому что там перед старейшинами стоял Ортис… стоял на коленях. Несмотря на то, что он явно не ел и не спал нормально в последние дни, не говоря уже о выделяющихся синяках на скулах, спина альфы была выпрямлена, а голова вздернута вверх. Весь его вид говорил о том, что сломать его им так и не удалось. Омега сам не заметил, как отпустил руку Лумиса и потянулся вперед ближе к альфе. Увидев Ортиса вновь, Лемми вдруг в полной мере осознал, как же сильно скучал по нему. – … полностью оправдал цвет своих крыльев, – донесся до мальчика громкий бас обвинителя, которым оказался высокий альфа, чем-то напоминающий загнутую кочергу из-за своего весьма заметного носа. – Напасть и избить, а потом еще и сбросить ни в чем неповинного омегу с обрыва мог только человек с такой черной душой, как у этого альфы, – обвинитель с презрением ткнул пальцем в Ортиса. – Неизвестно, что еще этот ублюдок сделал с невинным ребенком. Тому омеге еще и восемнадцати не было. – Убийца! – Казнить его! – Изверг! Толпа загудела, как растревоженный улей, а Лемми все также смотрел на Ортиса, который с невероятной стойкостью смотрел на старейшин. – Вызовите свидетеля, господин обвинитель, – прерывая крики толпы, скомандовал один из альф за кафедрой. В ответ мужчина лишь склонился, отчего казалось, что он вот-вот вовсе переломится, после чего жестом кого-то позвал к себе, но кого именно Лемми разглядеть не удалось. Взор ему закрыла широкая спина альфы. – Расскажите все, что вам известно, Гур, – вновь раздался голос обвинителя. – В тот вечер мы засиделись в таверне Торрета, – до Лемми донесся голос альфы, который он уже слышал однажды, только тогда в нем слышался один лишь алкоголь. – Я, Ортис и Даррелл иногда заходили туда после смены. Ортис тогда знатно перебрал, и Торрету пришлось выставить его. Мы с Дарреллом поспешили увести его оттуда, чтобы он не натворил дел. На улице Ортис все время рвался подняться в небо, но я уговаривал его не делать этого, потому что в его состоянии это ничем хорошим не закончилось бы. На эти слова Ортис не выдержал и презрительно фыркнул, отлично помня, кто на самом деле в тот вечер хотел устроить пьяные полеты. Его реакция не осталась не замеченной для окружающих, и толпа снова загудела и завопила. – Прошу вас, Гур, – громким басом гаркнул обвинитель, заставляя всех утихомириться, – продолжайте. – Так вот, – альфа прочистил горло и вновь заговорил. – Ортис тогда впервые заметил того паренька, омегу. Не знаю, что тот делал на улице в такой час, но Ортису было все равно. Он стал в наглую подкатывать к нему, отпускал шуточки про его… кхм, – Гур замялся, – «аппетитную попку», а потом вдруг попросил расправить крылья. Не знаю, что на него нашло, но когда омега отказался делать это, он просто схватил его за шею и чуть не придушил. Если бы я его не оттащил, он убил бы мальчишку, не задумываясь. – Нет! – выкрикнул Лемми, но его голос потонул в шуме и гомоне разгневанной толпы. – Прошу заметить, уважаемые старейшины, – слово вновь взял обвинитель, – что спустя некоторое время мы все стали свидетелями того, как этот альфа прилюдно проявил агрессию к тому самому омеге, чуть не сломав ему крылья только за то, что они у него оказались белого цвета. Очевидно, что им двигали лишь зависть и ненависть, и как результат – этот человек, воспользовавшись надвигающейся бурей, расправился с бедным омегой, столкнув его с обрыва в туманное кольцо. Если бы не добропорядочный Гур, что видел это собственными глазами, то мы так никогда и не узнали бы о столь вопиющем преступлении. – Все это неправда! – вновь закричал Лемми, и на этот раз его услышали. Толпа на мгновение притихла, а рядом стоящие мужчины вдруг расступились. – Лемми, – беззвучно выдохнул Ортис, не веря своим ушам. – Кто смеет прерывать заседание? – грозно рыкнул обвинитель, сканируя гневным взглядом собравшихся. – Я! – голос Лемми дрожал, но он все равно уверенно сделал несколько шагов вперед, чтобы оказаться на виду у старейшин и основной массы жителей поселения. – Как ты смеешь… – начал было обвинитель, но удивленный возгласы из толпы заставили его замолчать. – Это же он? – Не может быть… – Бог мой, он жив… – Меня зовут Лемми, – громко представился омега, с трудом заставляя себя не нервничать. Он старался не смотреть на Ортиса, потому что если он сейчас сделает это, то просто расплачется и бросится альфе на шею, а это вряд ли поможет тому выбраться отсюда. – Именно в моей смерти вы беспочвенно обвиняете Ортиса, ведь я жив. В зале Совета повисла мертвая тишина. Каждый из присутствующих пытался осмыслить только что произошедшее. – Где же вы были все это время? – первым заговорил обвинитель. – Мы с Ортисом упали с обрыва и из-за снежной бури оказались в ловушке в ущелье, – объяснил Лемми, – наши крылья были повреждены. Нам пришлось переждать непогоду в одном из охотничьих домиков. – Значит, ты не отрицаешь, что Ортис столкнул тебя с обрыва, – сделал собственный вывод обвинитель и гаденько улыбнулся, – да еще и насильно удерживал почти целый месяц. Бедный ребенок! И вновь толпа загудела. – Нет, – растерянно выдохнул Лемми, совершенно не ожидавший, что его слова воспримут таким образом. Он же только хуже сделал. – Нет, вы не правильно поняли. Никто меня не удерживал. – Чем он угрожал тебе, малыш? – приторно ласково спросил обвинитель, и от его голоса у Лемми мурашки побежали вдоль позвоночника. – Тебе больше нечего боятся, это чудовище тебя больше не тронет. – Чудовище? – изумился Лемми, ошарашено осматривая толпу вокруг. – Вы только посмотрите, как этот альфа запугал бедного омегу! – Это неправда! – слезы потекли из глаз Лемми, и он, наконец, перевел взгляд на Ортиса. Омега думал, что увидит в его глазах разочарование и презрение, увидит ненависть и отрешенность, но натолкнулся на искрящуюся в его глазах нежность и… благодарность. – Он… – со всей искренностью вдруг выдохнул Лемми, – он – мой альфа! Ортис думал, что ослышался. Он смотрел на Лемми и не мог до конца поверить, что этот омега, этот хрупкий, но в тоже время такой сильный мальчик признал его своим альфой. Отдал свое сердце и свою душу альфе с черными крыльями. – Этот омега точно не здоров, – обвинитель никак не унимался, – никто в здравом уме не признает своим альфой такого пропащего человека, как этот Ортис. – Пропащего? – Лемми почувствовал, что его самообладанию приходит конец. Сил молчать больше не осталось. – Вы вешаете ярлыки на Ортиса, опираясь лишь на цвет его крыльев. Этот «пропащий», как вы говорите, альфа рискнул спуститься в туманное кольцо, когда увидел там чьи-то белые крылья. Они ведь есть только у совсем маленьких детей, ведь так? И он, не задумываясь, бросился спасать ребенка, потому что это было правильно. Ортис рискнул своей жизнью, пытаясь спасти меня. Он не толкал меня тогда с обрыва, я прыгнул сам, – голос Лемми задрожал, но он даже не думал останавливаться. – Я не хотел жить, но он доказал мне, что счастье возможно. И вы говорите мне, что он «пропащий»? Омега обвел взглядом притихшую толпу, а потом посмотрел на старейшин. – А кто, по-вашему, тогда не «пропащий»? – Лемми судорожно вдохнул. – Может быть, альфа, что каждый день бьет своего омегу, а утром отправляет его убирать номера для постояльцев? – в толпе послышался испуганный писк и чье-то грозное рычание. – Или может быть, омега, что ведет двойню бухгалтерию и обворовывает приютских детей? Пропащий ли тот альфа, что устраивает пьяный дебош в таверне из-за случайно пролитого напитка и благодаря своим связям даже не выплачивает компенсацию хозяину. На этих словах стало заметно, как побагровел обвинитель, но перебить омегу не решился. – Можно ли назвать «пропащим» альфу, что отказался от своего ребенка? – на этих словах Лемми просто начала трясти, отчего Ортису уже хотел сорваться с места и броситься к нему, но его кандалы, что были надеты на руки альфы и цепью прикованы к полу, помешали ему сделать это. – Побоялся взять на себя ответственность за беззащитное дитя и отдал его в приют, где сам же и работал? «Пропащий» ли он, если однажды… если п-попытался изнасиловать… своего с-собственного сына?.. Толпа ахнула, а Лемми вдруг почувствовал, как на его плечи опустились чьи-то теплые ладони. Вздрогнув, он резко обернулся и увидел рядом с собой Лумиса, который ласково улыбнулся ему и через мгновение притянул в свои крепкие объятия. Ортис с благодарностью посмотрел на своего папу. – Все это, конечно же, очень печально и трагично, – протянул обвинитель, – но с чего мы все вдруг должны верить этому омеге? Может быть, все это лишь красивая ложь, чтобы запутать нас? – У него по-прежнему белые крылья, – вступил в разговор Лумис, продолжая прижимать к себе дрожащего мальчишку. – С таким цветом мальчик просто не может лгать. И вы это знаете. – Так пусть покажет нам их! – потребовал один из старейшин. Лемми вздрогнул от этих слов, потому что он все еще не мог расправить свои крылышки. – Во время бури крылья Лемми очень сильно пострадали, – Лумис старался не терять самообладания. – Сейчас у него не хватит сил, чтобы заставить их проявиться. – Нам и оттиска будет достаточно. – Надеюсь, – в голосе Лумиса зазвучала сталь, – вы не заставите ребенка оголиться перед всем честным народом? – Только через мой труп, – Ортис гневно зарычал, явственно показывая окружающим, что он думает по этому поводу. – Уважаемые старейшины, – обвинитель переключил свое внимание с омег на представителей власти. – Почему мы вообще обсуждаем это? Тот факт, что крылья этого мальчишки все еще не утратили свой белый цвет, не говорит о том, что он не может солгать. Думаю, как раз наоборот. Ведь, что бы он не сказал, чтобы не сделал, на его крыльях это не отразится. И вероятнее всего, эти люди, – обвинитель указал на Лумиса и Ортиса, – нагло воспользовались этим. Я считаю, что этот альфа заслуживает сурового наказания, он вполне оправдывает цвет своих крыльев. – Вы не верите в цвет моих крыльев, – вновь заговорил Лемми, – но в адрес Ортиса вы даже мысли такой не допускаете. Это неправильно, так не должно быть. Начните уже судить людей по их поступкам, а не по цвету крыльев. – Он прав! – Ортис не виноват! – Мальчик дело говорит! Лемми не мог поверить в то, что слышит. Один за другим в толпе стали слышаться слова не осуждения и обвинения, а поддержки и понимания. По щекам Лемми вновь заструились слезы, но на этот раз слезы облегчения. Неужели, еще не все потеряно? – Довольно! – грозно скомандовал один из старейшин, что до этого не участвовал в дискуссии. Им оказался альфа лет шестидесяти с седой шевелюрой и такими же пышными усами. Он поднялся из-за кафедры, и все тут же замолчали, ожидая его решения. – Пора прекращать этот балаган. Прежде чем выносить решение по делу Ортиса, необходимо проверить слова этого омеги. Убедиться в том, солгал он нам или нет. Его самого же должны вновь определить в приют… – Нет! – испуганно выкрикнул Лемми, в то время как Ортис устрашающе рыкнул и дернул цепи в попытке освободиться. – При всем моем уважении, – вдруг заговорил Лумис, привлекая все внимание к себе, – черта с два я отдам мальчика в этот гадюшник. Мне не нужны никакие подтверждения слов Лемми. Я ему верю. Он не вернется в приют, потому что я не позволю этого. – Вы не его опекун. – Лемми признал моего сына своим альфой, – парировал Лумис, – если же кто-то решит это оспорить, то я брошу все силы на то, чтобы мальчик остался со мной. Оформлю на него опеку, в конце концов. Даже если мне придется ради этого закрыть лавку. А вот это был по-настоящему запрещенный прием со стороны Лумиса. Он прекрасно знал, что жители поселения не захотят остаться без лекарственных настоек, которые были для них настоящим спасением. – А я непременно помогу тебе, Лу, – с другой стороны от Лемми вдруг появился Виллес. – Мы не оставим мальчика одного. – Виль! – донесся из толпы грозный альфий рык. – Дома поговорим, – даже не оборачиваясь, бросил светловолосый омега, продолжая настаивать на своем. Уже в который раз в толпе послышались возмущенные и недовольные выкрики. – Ваша взяла, – скомандовал старейшина, уставившись на Лумиса. – На этом будем считать, что заседание окончено. – Но, как же?! – возмутился обвинитель. – Я все сказал! – пресекая все споры, огрызнулся старейшина и направился к выходу. – Расходитесь, давайте! Лемми не знал, радоваться ему или плакать. Заседание окончилось, но расследование будет продолжено. Вот только, когда полицейские подняли Ортиса на ноги и повели к запасному выходу, омега хотел броситься вслед за ним. В последний момент Лумис остановил его, перехватив за талию. – Успокойся, милый. Тебя к нему все равно не пустят. – Ортис… – Идем домой. Лемми чувствовал себя совершенно разбитым и опустошенным. Он не помнил, как добрался до дома Лумиса, не помнил, как старший омега помог ему переодеться и уложил в кровать, не помнил, как его напоили каким-то успокоительным отваром. Лемми закутался в одеяло и уткнулся носом в подушку, с наслаждением вдыхая такой родной запах жареного миндаля его альфы, что все еще хранило постельное белье. Лумис совершенно не возражал против того, что Лемми спит в постели его сына, носит его футболку, потому что прекрасно понимал, каково это – лишиться человека, которого любишь. А Лемми любил Ортиса. Теперь Лумис не сомневался в этом. Несмотря на то, как завершилось заседание Совета, Лемми по-прежнему никак не мог успокоиться. Ортис все также оставался под стражей. В то время как Лемми расспрашивали об упомянутых им людях, осматривали его крылья, в присутствие Лумиса, разумеется, альфа все также находился в тюрьме. Лемми тосковал по нему, тосковал по его голосу, по его объятиям. Каждую ночь, засыпая в постели Ортиса, обнимая подушку, что еще хранила его запах, Лемми молился, чтобы следующим утром он снова проснулся в объятиях альфы, снова прижался к нему и вдохнул родной запах. Так прошла целая неделя, и если бы не занятия с Лумисом по восстановлению чувствительности крыльев Лемми, мальчишка бы, наверное, сошел с ума. Очередным поздним вечером Лемми принял душ и натянул на себя одну из футболок Ортиса, которая по длине доходила ему почти до колен. Омега взглянул на свое отражение в зеркале, отмечая осунувшееся лицо и мешки под глазами, после чего все же направился в постель. Забравшись под одеяло, Лемми крепко обнял одну из подушек и тихо прошептал в темноту: – Спокойной ночи, Ортис. Возвращайся скорее. Омега даже сам не понял, что именно заставило его проснуться посреди ночи. На какое-то мгновение ему показалось, что запах жареного миндаля в комнате усилился, стал более насыщенным и ярким. Вокруг царил полумрак, который рассеивала лишь дорожка света из ванной комнаты. Лемми сонно поморгал, пытаясь вспомнить, закрывал ли он дверь перед сном, после чего приподнялся на локтях и только в этот момент заметил, что находится в комнате не один. Он шумно выдохнул, когда осознал, кто же стоит перед ним. – Прости, – тихо прошептал Ортис, и от звучания его голоса у Лемми бабочки запорхали внизу живота, – я не хотел тебя будить. – Ортис… – еле слышно всхлипнул Лемми, не сводя глаз с альфы, что стоял буквально в двух шагах от него в одних пижамных штанах, – ты… ты не снишься мне? Альфа чуть слышно засмеялся, проводя рукой по мокрым после душа волосам. – Нет, малыш. Я – настоящий. – Боже… Слезы полились из глаз омеги, и он одним быстрым рывком выпрыгнул из постели и на трясущихся ногах бросился к Ортису. Он практически повис у него на шее, в то время как крепкие руки альфы обняли его за талию и прижали к себе. Лемми уткнулся носом в ямку на плече Ортиса, вдыхая родной запах, даже не замечая, что слезы продолжают катиться у него по щекам. – Все-все, малыш, – голос альфы предательски дрожал, звуча приглушенно из-за груди Лемми, в которую в этот момент утыкался Ортис. – Я здесь… я с тобой. – Ортис, – выдохнул Лемми, покрывая поцелуями сначала плечи альфы, а затем и его скулы, влажные от слез глаз, и наконец, прижимаясь губами к теплым губам Ортиса. Этот поцелуй был пропитан отчаянием и болью, счастьем и радостью. Он был всем одновременно, и дарил так много. – Я так скучал по тебе… так скучал… – Я тоже, малыш, – между поцелуями прошептал Ортис. – Ты даже не представляешь, как. – Больше никогда так не делай, – Лемми крепко сжал лицо альфы в своих ладонях, смотря на него немного сверху. – Не смей меня больше бросать. Ты мой, слышишь? Мой альфа! – Ты, правда, этого хочешь? – не уверенно спросил Ортис. Все эти дни он так боялся, что Лемми передумает, что его слова окажутся лишь пустыми словами, сказанными ради его спасения. – Хочу, – без тени сомнения в голосе ответил Лемми, заглядывая в темно-зеленые омуты, так преобразившиеся в тусклом освещении. – Я хочу, чтобы ты был моим альфой. Хочу стать твоим омегой… – Ты уже мой, – Ортис прижался к губам Лемми, не в силах справиться с переполняющим его счастьем. – Нет, – Лемми с трудом отстранился от сладких губ альфы, после чего вновь заглянул ему в глаза. – Я хочу стать твоим омегой, по-настоящему… – на щеках Лемми появился румянец смущения, которые Ортис сразу же заметил. – Я хочу принадлежать только тебе... душой и телом. Займись со мной любовью, Ортис. Сделай меня своим.