Тайна сердца

      — Взгляни на меня… — даже сейчас, умирая от укуса змеи, Северус смотрел на Гарри, шепча что-то о глазах его матери. Даже сейчас, на смертном одре, он продолжал скрывать свои истинные чувства. Не к Гарри обращалась его душа: Снейп уже много лет назад утратил любовь к Лили Поттер. Но обстоятельства складывались иначе: ему пришлось отдать мальчику частично ложные воспоминания. Пусть Поттер и все остальные думают, что зельевар всю жизнь любил его мать. А сейчас Северус хотел, чтобы на него посмотрела та, которой уже семь лет принадлежит его сердце. И она смотрела. Глазами, полными боли и слёз, ужаса и отчаяния… Северус и сам не мог понять, когда маленькая гриффиндорка вытеснила из его сердца Лили. Вначале было восхищение блестящим умом девочки, её тягой к знаниям, позже переросшее в одержимую любовь такой силы, что юношеское увлечение матерью Поттера казалось мельчайшей ерундой.       Гарри и Рон уже направлялись к выходу из хижины, когда Гермиона осторожно взяла окровавленную руку Северуса в свою ладонь, уже не сдерживая горьких слёз и шепча еле слышно:       — Профессор Снейп, Северус, не умирайте, прошу Вас… — она прижалась губами к его ладони и еле слышно прошептала:       — Я люблю Вас, профессор, — Северус все же услышал её признание, и, будучи уверенным, что он бредит в предсмертной агонии, закрыл глаза и позволил смерти забрать его. На его лице застыла лёгкая, едва заметная улыбка — он умер счастливым.       — Гермиона, пойдём скорее, — позвал её Рон, — Гарри пошёл смотреть воспоминания Снейпа. Мы должны помочь ему, иначе он один сунется в Запретный лес! — Рон заметно паниковал и громко сопел.       — Рон, он пойдёт всё равно, мы не сможем остановить его… Иди… Я останусь здесь ненадолго, — по её щекам продолжали течь слёзы, оставляя грязные дорожки на испачканной коже.       Ни слова не говоря, Рон ушёл, а Гермиона упала на грудь мёртвого профессора, в которого была влюблена ещё с третьего курса, и залилась отчаянными слезами, прося Мэрлина забрать её жизнь, поскольку она не могла пережить потерю своего возлюбленного. Её любовь не остыла за эти годы, с каждым днём все сильнее и сильнее разгораясь в сердце. Она продолжала любить Северуса, когда он всячески пытался её задеть или оскорбить, когда снимал баллы, и, даже, когда убил Дамблдора. Ей было все равно, кто он.       Внезапно Гермиона затихла и, сильнее прижимаясь ухом к профессорской груди, прислушалась. Ей не показалось — его сердце билось! Очень слабо и еле слышно, но он был жив! Она мгновенно взяла себя в руки и призвала свою бездонную сумочку. Когда кроветворное зелье и безоар были во рту у Снейпа, а рана на шее щедро полита экстрактом бадьяна, Гермиона чуть успокоилась, слушая его размеренное дыхание. Она аппарировала их в больничное крыло, зная, что мадам Помфри не откажет в помощи никому: будь то Пожиратель или приверженец Света. Растянувшись на кафеле и, всё ещё не выпуская профессора из своих объятий, она услышала вмиг очутившуюся возле них мадам Помфри:       — О, Мэрлин, мисс Грейнджер, Северус…       — Его укусила Нагайна, он потерял много крови. Я дала ему кроветворное и безоар, а рану отработала бадьяном, — Гермиона из последних сил объясняла колдоведьме свои действия.       Мадам Помфри уже отлеветировала Северуса на кровать и, укладывая девушку на соседнюю, чудом оставшуюся свободной, сказала:       — Мы победили, Волдеморт мёртв.       — Гарри… — охнула юная волшебница.       — Он жив, всё хорошо, — на этой фразе Гермиона позволила себе отключиться.       Очнулась она на следующее утро, возле её кровати сидели Гарри, Рон и Джинни. Открыв глаза, девушка метнула взор в сторону соседней кровати, но она оказалась пуста. Подоспевшая мадам Помфри влила в неё несколько зелий и, заметив её ищущий взгляд, пояснила:       — Северус покинул крыло еще ночью, сказал, что ему не нужны няньки. Он в своём репертуаре, — вздохнула женщина.       Знала бы Гермиона, что Снейп, прежде чем уйти, долго вглядывался в черты её лица и перебирал спутанные волосы с глубокой печалью в сердце.       Волшебница с трудом подавила вздох облегчения и уже хотела спросить колдоведьму, не проболталась ли та, что Снейпа спасла она, Гермиона, но Гарри начал торопливо рассказывать историю профессора, увиденную в Омуте памяти. Глаза девушки наполнились слезами из-за горькой судьбы её зельевара и, конечно, из-за того, что он всю жизнь любил Лили Поттер. Но она никогда не тешила себя пустыми надеждами, лишь хотела, чтобы Снейп был счастлив. Кому нужна лохматая малолетняя заучка, не отличавшаяся особой привлекательностью?!       Последние слова Гарри добили её:       — Гермиона, ты не представляешь, как я благодарен тебе, что спасла профессора. Я так виноват перед ним, теперь я смогу извиниться за свои поступки и за своего отца. Я был так слеп…       — Ему твои извинения, как соплохвосту стоп-сигнал, — мудро вставил Рон, блистая своими знаниями маггловского фольклора.       — Рон прав, — вздохнула Джинни, — Он и тебя даже не поблагодарит за спасение, подруга. По всей видимости он хотел умереть, а ты не дала ему отправиться к маме Гарри, — печально произнесла рыжеволосая ведьма, с сочувствием глядя на Гермиону, — она единственная знала о её любви к профессору.       — Мне не нужна его благодарность, — сказала гриффиндорка, — Лишь бы он был жив. Гарри и Рон удивлённо переглянулись.       Мадам Помфри спасла Гермиону от возможных вопросов, выставляя ребят за дверь больничного крыла, объяснив, что девушка ещё слишком слаба, и ей нужно поесть и выспаться.       Есть гриффиндорке не хотелось, но она через силу выпила бульон и почувствовала себя значительно лучше. «Он жив, жив!» — кричало её любящее сердце. «Как же я хочу увидеть его», — продолжала мечтать Гермиона, но разумом понимала, что ей не стоит показываться Северусу на глаза. «По крайней мере сейчас», — слабая надежда теплилась в душе гриффиндорки, что профессор не возненавидел её окончательно. С этими противоречивыми мыслями она погрузилась в тревожный сон.       Тем временем, Северус, на удивление прекрасно себя чувствовавший, потирая свежий рубец на шее, предавался меланхолии в своих подземельях. С бокалом огневиски в руках, он сидел с закрытыми глазами и пытался понять, зачем Гермиона спасла его: пожирателя, убийцу Дамблдора и просто ненавистного преподавателя. «Глупая гриффиндорская жалость и привычка спасать всех подряд», — мрачно раздумывал Снейп. Ему до боли в сердце не хотелось видеть жалость в глазах возлюбленной. Но он как всегда жалок, это его судьба. «Как мне поблагодарить её? Как смотреть ей в глаза после всего этого унижения, что она видела, да ещё и вездесущий Поттер уже, вероятно, растрезвонил его воспоминания по всей магической Британии. Впрочем, неважно. Меня все равно засадят в Азкабан до конца моих паршивых дней. Странно, что авроры до сих пор здесь не материлизовались. Девочка моя, как я счастлив, что ты прикасалась ко мне. Я до сих пор ощущаю прикосновения твоих теплых ладоней, твои горячие слёзы на моих руках. Невообразимо горько, что это слезы жалости, но я до такой степени жалок, что бесконечно рад и этому», — с этими мрачными мыслями Северус осушил стакан и заснул прямо на диване в гостиной — не было сил добираться до спальни.       Уже засыпая, на задворках сознания, Снейп вспомнил её тихий шёпот: «Я люблю Вас, профессор…». Но это никак не могло быть правдой. Это было только в его предсмертном бреду.       Ночью ему снилась Гермиона. Она прижималась к нему, целовала и шептала о своей любви, прямо как в его бредовой фантазии. Он зарывался руками в её каштановые волосы, страстно и нежно отвечая на её робкие поцелуи, чувствовал сладкий вкус её губ… Проснулся он с улыбкой на лице и каменной эрекцией в брюках. Вздохнув, Северус поплелся в ванную принять ледяной душ и отогнать свои грёзы о Гермионе. Неужели ему суждено вечно страдать от неразделенной любви? Он не заслуживает взаимности, он — чудовище и убийца. Продолжая заниматься самокопанием, зельевар удивился, почему авроры до сих пор не пришли за ним. Едва он оделся, в дверь настойчиво постучали. Какого было его удивление, когда на пороге он застал крайне взволнованных Макгонагал и Поттера.       — Северус, — жалобно «мяукнула» старая кошка, — Мы с Гарри хотели поговорить с тобой, — она не сдержала слез и бросилась обнимать Снейпа, — Прости мою слепоту, прости, мой мальчик.       От этих слов зельевар скривился, как от ящика лимонов, вспомнив Дамблдора, но, похлопав Минерву по плечу, пригласил их присесть. Мысленно проклиная Мэрлина и основателей, он приготовился выслушивать патетические речи, однако, был крайне удивлен, когда декан Гриффиндора наперебой с золотым мальчиком поведали ему, что он полностью оправдан и приставлен к награде в виде ордена Мэрлина первой степени.       — Сэр, мне очень жаль, что я так неподобающе относился к Вам и стыдно за своего отца, я не смею просить Вашего прощения, просто разрешите мне доучиться еще год в Хогвартсе, директор Снейп, — завершил свой рассказ Гарри и опустил голову, ожидая приговора. У Северуса не осталось сил на сарказм, да и в нём не было смысла. Поттер, как и большинство гриффиндорцев, говорил то, что было на сердце.       — Вы не обязаны отвечать за поступки Вашего отца, мистер Поттер, — тихо проговорил мастер зелий, — Что касается Вас, я не держу зла, так было нужно. Разумеется, Вы, как и Ваши товарищи, можете закончить школу.       Гарри этого было вполне достаточно, чтобы просиять счастливейшей из улыбок. Впрочем, Минерва от него не отставала, забыв про свою чопорность и сдержанность шотландской леди. Она тараторила без умолку, говоря, что вечером состоится праздничный ужин в честь победы над Темным Лордом и Северус, как директор и герой, обязан там присутствовать. Северус очень хотел узнать, останется ли учиться Гермиона, ведь с её знаниями это было ни к чему. Однако Макгонагал и тут опередила его мысли, заявив, что его спасительница будет на празднике, а также останется в школе на каникулы для восстановления замка, и, наконец, продолжит учиться на следующий год.       Как же ему хотелось сорваться с места и бежать к ней, упасть на колени и целовать её руки, но гордость, неуверенность в себе и страх быть отвергнутым взяли верх.       — Вероятно, я должен поблагодарить мисс Грейнджер, — сквозь зубы прошипел Снейп, растягивая слова в своей обычной манере, — Я вновь обязан долгом жизни гриффиндорцу, как же это банально.       На самом деле, ради Гермионы он бы выполнил любое условие долга жизни, отдал бы эту чёртову жизнь для неё. Но при присутствующих он лишь морщился и кривил губы в презрительной ухмылке.       — Я уверен, директор, что Гермиона сделала это не ради славы и не из жалости. Спасибо Вам ещё раз за всё, — на этом Гарри поднялся с места, а Минерва поспешила за ним. Северусу первый раз в жизни очень хотелось верить Поттеру.