Decision

-Ка-а-ак, как такое может быть? Разве у тебя не бездонные запасы кофе? — Я надуваю губки и складываю руки под грудью. -Как раз собирался в магазин сходить. Ключи от студии посеял где-то, так что посиди тут. — Ута задумчиво почесал затылок, оглядывая студию ещё раз. Будто так прямо с ходу найдёт. Затем наклонился и щёлкнул меня по носу, потом чмокнул в губы и снова выпрямился. -А если меня злые гули украдут? Что тогда? Совесть не замучает? — Я хитро щурюсь и зыркаю на масочника. Он улыбается и качает головой. -Да ты сама всё можешь. А если будет сложновато — скелет есть, он кого угодно положит, если захочет. — Ута махает рукой в сторону скелета, который уже здесь давно обитает и обходит налоги. Часто с ним играю. Можно считать эти мучения своеобразной платой. -А если клиенты? — Продолжаю выдвигать аргументы я, сложив руки к бокам и прищурившись. Ута хмыкает и наклоняется, прижимается своим лбом к моему. -Попроси подожда-а-ать. Я же совсем ненадолго. — Протягивает Ута и хитро-хитро щурится, коварно улыбаясь. Такое чувство, что он хочет, чтобы пришёл злой-злой гуль и съел меня. -А если придёт кто-то вроде Цукиямы, обнюхает и обслюнявит меня с головы до ног? — А что, вполне возможно. Для него такое сделать раз плюнуть. Ута улыбается и хмыкает. -Скажи что голову оторву, а потом предложи кофеёк. Чуть-чуть осталось там. Должно сработать. -Достойный план. — Киваю я, придумывая ещё причины. — А если придёт Нишики и поделится своей язвительностью? — Тоже вполне возможно, очень даже. Это же Нишио. Если, конечно, у него не творческий кризис. -Язви в ответ. — Щёлкает пальцами Ута, выпрямляется и рыщет в тумбочке для обуви. -А если придут Канеки с Тоукой, и вторая будет мучать первого? — Всегда так, вот прям сердце кровью обливается, когда Киришима бедного Кена достаёт. -Не мешай, это обыкновенная семейная ссора. — Я хмыкаю. Семейная? Услышав это Тоука, начала бы кричать от злости. Хотя мне тоже чего-то кажется, что они хорошая пара. Но им лучше не говорить. Да, не надо. — Ладно, скоро вернусь. — Ута повторно чмокает меня, но уже в лоб, и быстро утопывает из студии, по пути натягивая жилет. А я начинаю от скуки крутиться по студии на стуле, отталкиваясь от всего подряд. Моё путешествие заканчивается на середине комнаты, ибо отталкиваться уже не обо что. И тут я урываюсь в мысли. Может, пролазить студию? Наверняка где-то тут есть хранилище трупов. Хотя нет, Ута всё мясо кушает, а остальное в холодильнике. Тогда, хранилище косточек? Навряд-ли Ута кости тоже хрумкает. Или ест? Загадка. В любом случае, это слишком жутко для меня, даже чтобы спрашивать.       Мои пессимистичные мысли прерывает гость-нежданчик. С яркой такой голубой башкой, выбритой по бокам. А выбитую с ноги дверь я оценила. Очень даже оценила. -Хоспади, поаккуратней шоли нельзя?! — Хватаюсь я за сердце, наглядно показывая, что у меня инфракт. Вжимаюсь в спинку кресла и тяжело дышу. -Ой, лапушонок. — Какой нафиг лапушонок?! Я от одного оддышаться не успела, как новый инфаркт уже от такого отхватила. «Голубая башка» суёт руки в карманы и идёт прямо, выбрасывая ноги вперёд. — А где Ута-а-а? — Вопросительно протягивает парень, обходя студию вокруг. -Нету Уты. — Выдыхаю я, крутя карандаш в руках. Парень застывает и медленно поворачивается ко мне на пятках, быстро направляясь ко мне. -Неуж-то сдо-о-ох? — Не пойми радостно, не пойми удивлённо протягивает он. — Кто герой? Кому благодарности? — Он раздвигает руки в разные стороны и оглядывается, будто найдёт тут псевдо-убийцу Уты. -В магазин за кофе ушёл. Скоро будет. — Я качаю головой и начинаю по привычке грызть карандаш. -Ну вот, печалька. — Он, видимо, собирается уходить, но потом резко поворачивается на пятках и быстрым шагом направляется ко мне, наклонившись. — А кто, собственно, является лапушо-о-нок? — Снова протягивает он, и я морщусь, отодвигая указательным пальцем его лицо подальше. -Я тебе не лапушонок, голубой. Кийоко. Девушка Уты. — Парень удивлённо смотрит на меня, то ли от прозвища, то ли от информации. Кто-то может понять это прозвище не так. -Человек? -Человек-человек. — Соглашаюсь я, покивав. — Гуль и человек — странновато, да. — Черкаю что-то в альбоме, оцениваю, и снова черкаю разную фигню. -А я тебе не голубой, лапушонок. — Щёлкает пальцами, судя по всему, гуль, и заглядывает ко мне в альбом. -Да? И как же тогда величать сие чудо передо мною? — Я тыкаю кончиком карандаша парню в лоб, от чего тот морщится. Быстрой походкой выходит в середину студии передо мной и раздвигает руки. -А величать мою персону Кин, удосужьтесь уж так и величать. Ибо будет топать мимо меня красивая девушка, влюбится, и тут ты со своим «голубой»! Итог: ни у меня девушки, ни у тебя… А у тебя всё норм. Получается, что жизнь просто несправедлива. — Делает горький итог Кин, качая головой и театрально прикрывая глаза рукой. -Кин? У меня так кота зовут. Между прочим Ута предложил так назвать. — Ржу я, понимая иронию. -Козлина, чего скажешь. Какой был, такой и остался. — Снова театрально выдыхает, прикладывая ладонь ко лбу тыльной стороной и падая на диван. -Голубой, попозируешь? — Я махаю альбомом, и Кин перестаёт притворяться трупом, приоткрыв один глаз. -Конечно, лапушонок. С натуры всегда лучше. Могу раздеться. — Выразительно изгибает бровь Кин, ослепительно улыбаясь и надеясь сразить даму (меня) наповал. Сразилась дама только морально, на деле же я фыркнула и отрицательно покачала головой, изобразив сожаление. -Я бы с радостью, голубой, но, боюсь, Ута не позволит. Объяснить бы ему, что ты голубой… — Кин возмущённо смотрит на меня, и я коварно ржу, запрокинув голову к потолку. -Да нормальный я! — Фыркает Кин. — Ты лучше рисуй. — Голубой ложится на диван на бок, подпирает голову рукой, красиво так изгибает ножку и делает царственную морду. Обматывается простынёй и закрепляет её. А ещё в зубы берёт карандаш, сказав «Представь что это цветок». Я качаю головой и начинаю творить: горизонтальная палка играет роль тела, палочками рисую руки, такие же ноги, кружочек вместо головы, а внутри две точки — глаза. Полутреугольник — нос, как же без него, и открытый рот с острыми-острыми зубами, больше похожими на треугольники. А между зубами цветочек. Да-да, единственное, что я нарисовала нормальным — цветочек. Ах, да. Он же не лысый. Вспомнив эту незначительную деталь, беру голубой карандаш и делаю несколько волосков на самом верху головы. Остаётся диван, ибо пока не придумали, как в воздухе парить. Начинаю творить единственный предмет мебели на сией чудесной картине, и входит Ута. Осматривает происходящую ситуацию, а я стараюсь не отвлекаться, ибо рисование — дело сложное. -Голубой, я закончила. Топай сюда, только карандаш от слюней вытри сначала. — Кин вытирает карандаш об диван и кидает его куда-то на стол. Почти вприпрыжку направляется ко мне, и даже Ута приходит на созерцание сией картины. -Это же шедевр! — Прикрывает открытый рот рукой Кин, вырвав у меня картину. Я раскланиваюсь, а потом пишу на картине «Голубой» и делаю стрелочку на Кина. Эта персона же возмущённо смотрит на меня и зачёркивает надпись, написав «Кин». Я пишу «Автор — Кико» внизу картины, и Ута зачем-то тоже подписывается. -А почему он голый? — Задаёт элементарный вопрос Ута, и я задумываюсь. С Кина падает простыня, он вскрикивает и прикрывает свои причиндалы. Потом вспоминает, что он в одежде, извиняется и убирает простыню. -Потому что я так решила. — Ута понимающе кивает, а потом вешает сию картину рядом со своим портретом. -О, а я смотрю лапушонок тебя тоже рисовала. Уж ты-то мог голым попозировать! — Восклицает Кин, всплеснув руками. -Извращенец. — Делаю заключение я. -Хотя рисует она, если честно, фиговенько. Так что, лапушонок, раздевайся и ложись. Ута рисует, вроде, замечательно, так что картина выйдет — во! — Голубой показывает большой палец, я выразительно изгибаю бровь, а Ута стукает ему по голове. -Идея замечательная, но тут есть ты, так что план провальный. — Я качаю головой. -Нет, вы оба извращенцы.

***

-Детка, сорри, но сегодня у меня свидание, так что топай до своего педофила сама. — Нацу хлопает меня по плечам, и я щурюсь. Потом улыбаюсь и качаю головой, осудительно зыркая на подругу. Аки крутится вокруг нас, пытаясь сделать так, чтобы её заметили. Но разговор у нас важный, поэтому пока что не до неё. -Мужиков домой не води-и-ить, — Качаю указательным пальцем и заодно головой я, хитро-хитро так зыркая на подругу и улыбаясь. -Да помню я, помню. Только постарайся целая дойти, ок’ей? — Кивает головой Миура, треся меня за плечи, и я тоже киваю. -Эй, меня здесь кто-нибудь вообще видит?! — Кричит Аки, по-детски топая ногами, зажмурившись и сжав руки в кулаки. Всё внимание вмиг переключается на неё, ибо затычек для ушей «антиистерика» у меня больше нет. А истерика будет, поверьте. -Ну ладно, прощаю. — Вздёргивает Накамура носик вверх, а потом обнимает меня. — Пока, Кико. Не шляйся по подворотням! — Предупреждает она, покачав указательным пальцем. Я махаю рукой, и эти двое удаляются в неизвестных мне направлениях. Вытаскиваю телефон и на ходу звоню Уте, предупреждая, что буду через десять минут. Закидываю телефон в сумку и закидываю её на плечо, продолжая идти. На самом деле, «шатаясь по подворотням» можно и правда прийти гораздо быстрее. Только вот если ты вообще плохо знаешь четвёртый район, то в этих подворотнях ты будешь шататься всю жизнь, так и не найдя выхода. Но даже если ты знаешь его как свои пять пальцев, но не имеешь ни грамма навыка ориентирования на местности, то заблудишься ты всё равно. Я же полагаюсь на инерцию: ну ноги просто сами запоминают дорогу, приходя в студию. Вот так и сейчас. Было. Было, пока минут за семь до подхода к студии меня не попросили помощи. Ну, простой парень. А ведь шизанутый гуль из шизанутой секточки отвоевателей может быть. Но блин! Отказывать я не умею! Единственный навык отказа, который мне удалось применить пока что — это истерично выкрикнуть «Извращенец!», сломать челюсть и выбить зуб. Применяла на Уте, работает вроде. Только вот на этой ситуации сработает навряд-ли. И с чего бы парню, попросившему помощь, быть извращенцем? Хотя можно эту реплику изменить, например выкрикнуть «Нет!», сломать челюсть и выбить зуб. Не, ну цена за простую мольбу о помощи слишком высока. Эти мысли заняли всего несколько секунд, и я запаниковала, из-за чего резко кивнула своим мыслям. Неосознанно. Парень поблагодарил и повёл меня резко куда-то влево. Я хотела уже объясняться, мол, оно само, мне идти надо, но он заводил меня уже дальше. Я запаниковала, когда мы остановились у тупика. Он повернулся, а я тут как бы планировала врезать, но всё пошло не так. Я не ожидала, что он здесь не один. Кто-то стоящий сзади приложил мне к лицу подозрительно белую тряпочку. Обычно после этого момента в кино люди вырубаются. Вроде как вдыхать нельзя? Но я уже пока обо всём этом думала подышала. В глазах темнеет, а рассудок помутняется. Отключаюсь.