escape

Крис всячески старался найти относительно красивые места близ домика, но это было трудно сделать. Белый нетронутый снег лежал везде, деревья кругом были красиво присыпаны им же и своими черными стволами хоть как-то показывали границу, потому что сугробы валялись на километры вперед. Любому городскому жителю нравилось это. Кёнсу исходился восторгами и без передышки фотографировал природу. У него от счастья светилось лицо, взгляд был непередаваемо прекрасным, а сам он словно забыл, что должен злиться на ребят за испорченную ночь. Сколько времени он болтал — понять тяжело. Он бомбардировал Криса вопросами, вовлекал в разговор мягко улыбающегося Исина. Даже забывал о смущении, обращаясь к нравившемуся ему Чонину, который кивал вместо слов. Чонин тоже был рад прогуляться по лесу, слушая тишину природы и наслаждаясь морозно-свежим запахом, которого ему так не хватало в загазованном Бойсе. Время от времени он убирал смартфон в карман, чтобы погреть его вместе с окоченевшими ладонями. В такие моменты наблюдать за восторженным Кёнсу было приятно — счастливые люди умудряются одарить капелькой своего света и окружающих. Но Крис всё твердил, что это и рядом не стояло с рекой, которую он намеревался показать. Исин с Крисом шел чуть впереди, волнуясь время от времени, не потерялась ли компания. Но Крис двигался уверенно, будто внутри у него был встроен компас. Он всё повторял: «до реки осталось всего-ничего, не волнуйся». Тогда Исин доверительно успокаивался. Где-то на середине пути у городских бедолаг сбилось дыхание. Исин взмолил о передышке. Кёнсу понимал уровень выносливости омежки и, возможно, чуть позднее сам бы попросил остановиться. Все-таки передвигать ногами по глубоким сугробам достаточно трудно и бете тоже. Куда им двоим до выносливости альф? Исин блаженно выдохнул и принялся разминать ноги, в которых после долгой нагрузки словно кровь застряла. Позднее он снял перчатки, хитро подскочил к Крису со спины и всунул в его карманы свои холодные руки. Крис усмехнулся, что не осталось без внимания Чонина. Он по первости пожалел, что дал волю искренней эмоции. Однако беды в этом не было — Ким Чонин хотя бы в курсе теперь, что Крис испытывал исключительно нежные чувства к омежке. — Вы замерзли? — Крис забрал из рук Чонина огромный термос с горячим чаем, которым угостил ранее. Крис закрутил крышку и всунул термос в портфель, после чего плюхнул ношу обратно к ногам. Подумав, снял с себя горнолыжные перчатки и отдал Чонину, у которого пальцы почти не разгибались от холода. Чонин их принял и вскоре пожалел, ибо это стало для Криса отличным поводом всунуть собственные руки в карманы и игриво обвить ладошки Исина своими. — Не, я не очень замерз, — шмыгнув носом, соврал Кёнсу. Он старательно игнорировал факт, что Чонин всем своим видом останавливал флирт парочки. — Идите-ка вы обратно, — посоветовал Крис вполне серьезно. Исин за его спиной согласно покивал. — После обеда повалит снег, и тогда вам совсем плохо будет. А вернуться от реки сможете только со мной, ибо всё заметет. Кёнсу с большим сомнением начал искать поддержку в Исине, но тот ему ничем не помог. Казалось, он и рад, если Чонин с Кёнсу прекратят мучить себя, пока оберегают. Он был благодарен им за это, просто не желал им страданий. Всё-таки Крис — хороший. Даже не так. Крис всего лишь пах опасностью, но на деле был другим. За искусственной легендой о его сумасшествии звучала одинокая мелодия, отражавшая его внутренний мир, который много лет был никому не нужен. Возможно, Крис дорожил Исином чуть больше, чем следовало бы. Но он так себя вел из благих намерений. Прошлый опыт показал, что Крис скорее уж себе на горло бы наступил, чем плохо Исину сделал. — Крис лучше нас знает, как будет правильно. Ребят, вы себя не мучайте, ладно? Кёнсу перевел внимание на Чонина, словно бы пытаясь выяснить, за какую идею было большинство голосов. А Чонин пожал плечами. Ему оба варианта подходили, если вопрос ставился именно таким ребром, как сейчас. Он попробовал натянуть широкие перчатки Криса, но их мягкая внутренняя ткань будто резала окоченевшую кожу. Тогда доводов вернуться стало больше. — Давайте, разворачивайтесь, — Крис снова принялся рыться в портфеле, а позже отдал ключи от домика. Исин с любопытством заглядывал ему через плечо, стоя на цыпочках. Кёнсу со скепсисом следил, как альфы обменялись перчатками и ключами. Конечно, Крису он доверял чуть больше, чем до поездки, а Чонин буквально минутой ранее и подавно доверился охотнику, но всё-таки не волноваться не получалось. Если уж не из-за самого Криса, то хотя бы из-за неприятного прогноза погоды, расположения реки и бог весть чего еще, над чем у людей не было власти. — Исин одет немногим теплее нас, — заявил Чонин. Бета покосился на него, но разговор поддержать не спешил. Вряд ли он выразился бы лучше. — Вы бы тоже долго там не возились. Дайте чей-нибудь номер телефона. Син? Кёнсу неприятно кольнуло в сердце ревностью, хотя мозг твердил, что альфа действовал абсолютно практично и правильно. Чонин самыми простыми способами избегал неприятностей. Но вот докажи влюбленному нутру, что всё именно так? Исин развел руками, намекая, что с собой его не прихватил. И тотчас всунул ладони обратно, чтобы приобнять своего альфу. Крису пришлось найти маленький замочек внутреннего кармашка в недрах теплого костюма и передать Чонину добытый телефон, чтобы тот сделал дозвон. Ситуация его оскорбляла, но виду Крис не подал. Это заметил лишь Исин, чувствовавший тонкую перемену в аттрактанте. Добившись своего, Чонин вернул смартфон владельцу и на какое-то время выпал из разговора, создавая новый контакт. Остальные обсуждали какие-то детали, которые сообразительному Чонину казались очевидными. Распрощавшись, Кёнсу смущенно потопал за Чонином. Иногда оборачивался вслед Крису с Исином и вздыхал без явной причины. Он снова погрустнел и притих, глядел в спину широкоплечему Чонину и крутил по кругу воспоминания о его ночном тепле, чтобы хоть как-то порадовать себя каплей особенного внимания. Кёнсу отчитал альфу за завтраком, но грешил против правды. Ему очень понравилось делить кровать с Чонином, потому что его давно никто не обнимал, не оберегал, не радовал заботой. Кёнсу уехал из дома несколько лет назад и с тех пор привыкал к отсутствию личного пространства, которого в общежитиях не было по определению. Позднее все усложнилось и наслоилось. Языковой барьер мешал ему заводить новые знакомства, а сущность беты ставила крест на частом сексе, хотя друзья по скайпу уверяли, что уж в Америке-то к бетам относятся лояльнее. Этой ночью Кёнсу грело тепло, исходившее от Чонина. Впервые за долгое время. Он ловил себя на мысли, что напрочь позабыл, каково это — чувствовать кого-то рядом. Кёнсу старался запомнить приятный момент вплоть до секунды. А уж когда Чонин в глубоком сне закинул на него руки-ноги, прижав к себе максимально бережно, Кёнсу внутри весь поломался от нежности момента. Чонин даже в бессознательном состоянии умудрился создать собою то небольшое пространство, в котором Кёнсу был защищен и обособлен. Он давно потерял его, расставшись с последним возлюбленным еще в те дни, когда только планировал обучение за пределами Кореи. Волшебный человек этот Чонин, не иначе. Кёнсу решил, что не нужен ему никакой сон, если это значит выпасть из приятного момента. Лучше с бабочками в животе, но без сна, чем со сном, но без слез из радуги. Чонин и правда был тем, кого До Кёнсу мечтал иметь рядом с собой до конца жизни. Позднее на своей постели завозились Крис с Исином, и от их многозначительных движений Кёнсу бросило в жар. Лежать в мягких объятиях Чонина стало чересчур больно, если не добавить к этому чего-то еще. Сейчас Кёнсу было стыдно за свою несдержанность, поэтому с самого утра ему не хватало смелости глянуть Чонину прямо в глаза. Но воспоминания о вкусе его бархатно-смуглой кожи все еще теплились на губах беты. Кёнсу хотел бы при других обстоятельствах поцеловать Ким Чонина у основания шеи, затем спуститься ниже, под футболку, а потом и вовсе… — Земля вызывает До Кёнсу! — Чонин резко встал, как вкопанный. Кёнсу, погруженный в свои мысли и с поникшей головой, врезался лбом в Чонина на уровне лопаток и только тогда пришел в себя. Потому что Чонин выглядел обеспокоенно-сердитым. — Ты вообще слышал меня? Я к тебе без малого минуту взываю. — А? Да-да, — потупив взгляд, солгал Кёнсу. — Что я сказал? — Ну… эм… Что-то про неработающего оператора в этой глуши? — неуверенностью в голосе Кёнсу можно было покрасить все здешние сугробы по колено, не иначе. — Это было полчаса назад, — Чонин недовольно сощурился, как только развернулся к Кёнсу. Вынув из кармана длинного пальто отогретую кое-как ладонь, он ухватил пальцами бету за подбородок и попытался внимательно рассмотреть его лицо. — Грустный ты, как ни крути, — подытожил он, хотя речь шла не об этом последние тридцать минут. Чонин от изначальной темы отступил на раз-два. — Что тебя беспокоит? Кёнсу весь насупился и попробовал отвести лицо в сторону, но ровные длинные пальцы Чонина фиксировали на удивление крепко. Так что Кёнсу сумел разве что переключить внимание на кору деревьев слева от себя. Внезапная неприязнь Кёнсу и попытка избежать обычного контакта поставили Чонина в тупик. Он растерянно моргал и пытался хоть что-то найти в своих прежних поступках, что могло бы Кёнсу настроить на такое поведение. И не находил. Он был абсолютно безгрешен в его отношении, лишнего себе не позволил и обидных слов не наговорил. И всё-таки До Кёнсу его избегал. Чонин понятия не имел, как поступить. В ситуациях с омегами ему подсказывал их запах: при особом таланте в нем можно было заметить нити примитивных эмоций, сложить их с поведением или мимикой и сообразить, что к чему. Но Кёнсу не пах, он же бета. Да и по натуре был интровертом — как на духу ничего не выложил бы, в душу к себе тоже только по проходному билету бы пустил. Но оставлять между ними недомолвки Чонин был против. — Что я сделал? Ты все еще куксишься, что ночью я спать не давал? Кёнсу дернулся и старательнее взялся избегать прямого зрительного контакта. Еще и отстраниться пробовал, но только хуже сделал, ведь Чонин поймал его за бок. Недолго думая, Чонин коснулся его красной от мороза щеки ладонью, ненастойчиво повернул к себе и глянул так, что у Кёнсу сердце бухнулось в пятки. Чонин был так близко. Так доверительно, заботливо и обеспокоенно смотрел. Он напомнил Кёнсу об интимности и личном пространстве вновь, так как заступил за черту, которой, казалось, у Кёнсу не стало за неимением партнера. — Кёнсу, я меньше всего хочу, чтобы тебе было неприятно из-за меня. Пожалуйста, дай мне исправиться. Скажи, что не так. Тот трусливо поджал губы, которыми меньше суток назад касался шеи альфы. Тайком. — От тебя ничего не зависит, — сцепив зубы, пробубнил Кёнсу. Карие глаза завораживали. Чонин был выше, и это тоже сказалось на том, как Кёнсу упал глубоко внутри следом за собственным сердцем. — Расскажи, — шепнул Чонин ему в губы. Кёнсу зажмурился, едва дыхание альфы осело на коже. А в голове истерично звенели колокола, оповещая: «Чёрт. Чёрт! ЧЁЁОРТ! Он всё понял. Догадался. Знает, что ты в него влюбился!» Да так оглушительно звенели, что Кёнсу не сразу осознал, что Чонин обхватил его, такого нескладного и невысокого, чтобы максимально искренне поцеловать. — Кёнсу, ты помнишь, что выиграл у меня желание, когда мы сюда ехали? Пожалуйста, воспользуйся им сейчас. Мне важно знать, что ты хочешь, — чуть виновато сказал Чонин, поясняя важные вещи ему в губы. — Я не могу прочесть этого сам, ты же бета. Пожалуйста?? Кёнсу кое-как собрал рассыпавшуюся в пыль смелость, распахнул глаза и тихонько кивнул, чтобы попробовать Чонина. Чонин с улыбкой прикусил его нижнюю губу зубами, чтобы впоследствии ласково смять раскрасневшееся место своими, пропустить между ними язык и поцеловать так, что внутри все свернулось в тугой узел. — Прости, что я бета, — только и смог вымолвить Кёнсу, когда Чонин радостно улыбнулся после первого поцелуя. — Задержимся тут ненадолго? — игнорируя дурацкие слова горе-Кёнсу, предложил Чонин. Он взялся аккуратно толкать Кёнсу вбок, к одному из деревьев, чтобы опереть Кёнсу на него и спрятать собою спереди. Чонин поймал холодные щеки смущенного беты в обе ладони, наклонился ради второго, более серьезного и долгого поцелуя, смешно приподняв плечи. Кёнсу не мог понять одного — почему, что бы ни делал Чонин, все это сопровождалось сладким ощущением уюта? Будто на замену привычному в мире альф и омег запаху, сейчас Чонин проникал под кожу Кёнсу уютом. От него же так плавилось сердце… Этот Ким Чонин невозможен. Как его Земля носила? Было в нем хоть что-то, что Кёнсу не по нраву? А то весь такой идеально подходящий. Кёнсу с неконтролируемой страстью отвечал в поцелуе, теряясь от счастья. Все же быть любимым тем, кого любишь сам, было безумно приятно. И Кёнсу не жалел, что не сделал первого шага. Потому что боль от отказа была бы ужасна.