Хозяйка Бруно

-7- Анна сидела на столе в своем кабинете и болтала ногами. Настроение было… и слава Богу! По радио приглушенно играла шутливо-печальная песня. Как любовь пьяницы… Погода стояла пасмурная, резкие порывы ветра трепали деревья, срывая пожелтевшие листья, наверняка пойдет дождь! Осень. Многие не любят это время года, скучают по лету, жарким, душным дням, наполненным пылью и зноем. Осенняя хандра пропитывает таки «летолюбов» и они ходят как в воду опущенные. Подобных людей Анна не понимала и принимала эту тоску за модную блажь, которой следуют недалекие люди, зацикленные на шаблонах, не способные найти прелести перемен как таковых и природных в частности. С момента поездки в Руан прошло чуть больше месяца. Ответа из «Лесо де Прош» еще не было. Дед недоумевал, отец подыгрывал ему ровно настолько, на сколько это было уместно, но было заметно, что эта идея ему не нравилась с самого начала. Джон вообще не высказывал своего мнения. Мама просто забыла ему его родить! Когда Анна пересказала ход переговоров в «Полекке» в первый раз Генри уже был уверен, что Дэнвуд откажется от мысли о поставках. Дочерью он был доволен, но проглотить от женщины подобные нравоучения сам бы не смог. Так что он изо всех сил надеялся на обидчивость Дэнвуда. Правда не понятно на что рассчитывал Бен, когда благословил Анну на этот крестовый поход. Пощекотать нервы потенциальных партнеров шутки ради – это одно, но разрыть то, что явно глубоко было закопано, уже невольно наводило на мысль, что старик начинает выживать из ума. Даже намеки, на подобные компроматы могли привести к чудовищным последствиям. Как же это было свойственно для Бена Версдейла, бесстрашно дать пинка спящему льву, а потом залезть на дерево и быть уверенным, что это его спасение, забыв учесть очевидное – львы прекрасно залают по деревьям. Лишь бы Анне это не вышло боком и вообще всей семье. Чем больше Генри думал и обмусоливал сложившуюся ситуацию, тем больше убеждался, что его отец играет с огнем и на этот раз явно обожжется сам. Анна, казалось, и сама была недовольна результатом. Поскорей бы им пришел вежливый отказ, тогда все вернулось бы на круги своя. И можно было бы продолжать жить спокойно, а не дергаться, словно свинья на веревке. Анна не разделяла опасений отца. На самом деле ей было наплевать. Все что требовалось от нее было сделано. Источником ее забот был «Бруно». Например, новое меню себя оправдывало, традиционная английская кухня пользовалась успехом. Ну, по крайней мере, они не ушли в минус и вопрос с Ли Пау можно было отложить еще на какое-то время. Нервы получили хоть какую-то передышку, а сердце словно обволакивал кленовый сироп, разнося благодатную «сладость» и легкую эйфорию по всему телу. Не хватало только одного.... «Хочу дождя! И хорошего пинка! Взяла за моду загонять себя в раздумья. Дорогуша, можешь хоть лопнуть от этого, бесспорно, благородного занятия, состав твоей головы никого не волнует! Дождя бы! Сильного…», - самовыгрызания очередной волной накрыли Анну. Шум капель по крыше и по стеклам окон всегда был лучшим снотворным для Анны. В последнее время она плохо спала. Причин для беспокойства хватало, но не больше чем раньше. Казалось, что в расписание своей жизни она забыла внести какой-то пункт, без которого не обойтись. Чего же не хватало? Анна соскочила со стола и подошла к окну. Мимо ресторана ехали машины, шли люди по своим делам, со своими мыслями, заботами, радостями и заморочками, каждый сам по себе, даже парочки. И никого не волновало, что происходит за стенами любого из домов. Никого не волновало, что хозяйка ресторанчика по уши увязала в беспокойстве, неоправданном и может быть надуманном. Хотя нет! Породистая интуиция Анны редко давала маху... Ну, вот! Здравствуй, меланхолия! Анна улыбнулась. Думы о человечестве, индивидуальности каждого и роли сплоченности в семье или с друзьями, указывали именно на такое настроение, которое Анна называла «глухой душевный бзык». В такие моменты она с чувством странного наслаждения понимала, что не знает чего хочет. В кабинет заглянула Кейт. - Отставить мечты! Там кофе хотят…, - и юркнула обратно. В такую погоду кофе пользовался большим спросом. «Бруно» был нарасхват. Анна вышла в зал, улыбнулась посетителям и зашла за барную стойку. Среди посетителей она заметила несколько новых лиц. За столиком в дальнем углу, кажется, расположилась чета Олосовски. Многие за глаза звали их Ословски. Дагерт возился с глинтвейном для двух дамочек, которые сидели на высоких стульях, за барной стойкой и полностью погрузившись в свои сплетни, то беззаботно хихикали, то, округлив глаза от очередного «ты мне не поверишь», проводили в свое удовольствие пятничный вечер. Подошла Лили. - Олосовски опять пришли! – прошипела она. - Извини, вчера забыла купить патроны. Но ты не переживай, сегодня довольно ветренно. Много мух не наловишь! Давай покончим с ними в другой раз. Сегодня придется обслужить! – с серьезным выражением лица сказала Анна, вдавливая небольшую турку с кофе в раскаленный песок. - В ход пойдут волосы! –Дагерт давился от смеха, как всегда в его руках было небольшое полотенце и вечно натираемый стакан. - Ну, явно не пана Женека, - сказала Анна, имитируя протяжный польский акцент. Женек Олосовски был обладателем сверкающей мелкой лысой головы. Эту парочку, откровенно говоря, никто не любил. На склоне лет, скандальные и нахальные, они, казалось, ходили с пакетом сушеных мух, которых регулярно сами же себе подбрасывали в тарелки, чтобы не платить по счету. Серж их горячо ненавидел. Однажды, когда в очередной раз они отказались платить «из-за мухи», Серж с каменным лицом подошел «по требованию клиента» и выслушав гневную визгливую тираду о санитарной инспекции и судебном иске, невозмутимо сказал: - Муха?! Помилуйте, откуда же им взяться, если популяцию эксетерских вы уже практически уничтожили? Долли и Женек Олосовски тогда побагровели от возмущения и разоравшись еще больше покинули с оскорбленным видом ресторан под булькающие звуки сдерживаемого смеха посетителей, оставив на столе измятые купюры. Публика была в восторге и после того как дверь за ними захлопнулась, раздались тихие аплодисменты, а Серж с тем же царственным видом, что и появился – ушел обратно на кухню. - Лили! Только если будут что-нибудь дорогое заказывать… - Ясно, ясно…. Дежурная фраза « извините, закончилось» и милейшая улыбка, - Лили с обреченным видом пошла принимать заказ. - Анна, к телефону, - Кейт выглянула из кабинета и показала пальцем на телефон около стойки. Анна кивком спросила «Кто?», переливая кофе, из турки в чашку. - Мама… Анна взяла трубку и прижала ее плечом к уху, чашку с кофе осторожно передвинула мужчине, сидящему на самом углу барной стойки. Он кивком поблагодарил Анну и сладострастно уставился на крохотную чашечку, от которой вилась ароматная струйка пара. - Да, мам! - Милая, извини, что так поздно. Ты не забыла, что в субботу Элен отмечает день рождения. Она просила напомнить… Оди куда-то утащил зарядное устройство на ее мобильный, иначе она позвонила бы сама. - Любить и баловать! Забыла что ли? Бэйли этой собаке еще не то простит! Да, я помню про день рождения. Как дедушка и отец? Новостей нет? - Эти олухи наконец таки отвлеклись от своих тяжких дум! Ты не представляешь, как мне надоели их дебаты и предположения. Ей Богу! Я тоже люблю по обсуждать разное, но их упорство даже меня заставило испытать легкую тошноту. Как же вовремя началась уборка сена, теперь орут на поле, а не в доме. Провались пропадом эти французы. И где только Бен их откопал?! Уже бы хоть что-нибудь решилось… Анна, я так устаю! Тебя очень не хватает! - Я тоже скучаю, мам, - Анна была рада слышать, что нужна матери, которая опять забыла, что дочь ее немного занята, разговор явно затягивался. - Ладно, ладно… Знаю, что отвлекаю. Когда ты уже наиграешься в свой ресторан? Детей тоже от него рожать будешь? Или Серж подсобит? - Мам, спокойной ночи! – Анна резко повесила трубку и покачала головой. Неужели с матерью суждено всю жизнь разговаривать поверхностно? Ни единой секунды Анна не сомневалась, что мать хоть раз в жизни допускала иной ход развития событий нежели та схема, по которой она сама проживает жизнь – «какая-то любовь, свадьба, строительство семейного гнезда, дети». Что же будет с матерью, когда она узнает, что ее дочь собирается куда угодно, но только не замуж… Рассматривались все альтернативы. Неожиданно за стойкой нарисовалась заросшая физиономия Джозефа Рута. Умоляющий взгляд, мокрые волосы, сцепленные руки, виноватый раскаивающийся вид. - Анна, нельзя так жестоко. - Я тебя умоляю, Джозеф! – Анна отмахнулась и тряхнула головой. – Это не в первый раз! Только попадись на глаза Сержу, узнаешь о жестокости много нового! Анна вышла из бара и быстрым шагом пошла в свой кабинет, Джозеф кинулся за ней. - Мои утки - лучшие! - Перебьемся как-нибудь! Будь добр, за дверь! – Анна устало махнула ему рукой. Кейт увидев, что обстановка накаляется, деликатно ляпнула какую-то фразу и ретировалась. Выскочив в зал ресторана, она встретила вопросительный взгляд Дагерта. Кейт в ответ провела пальцем по шее, но тут ее взгляд уловил движение у входной двери. Через мгновенье из полутьмы вышел мужчина. Худой, хотя нет! - поджарый, чуть выше среднего роста, темно-каштановые волосы намокли, серо-голубые глаза спокойно обвели ищущим взглядом зал и остановились на Кейт. Он подошел в ней. Кейт невольно залюбовалась его неторопливой, гипнотизирующей манерой двигаться, глядя прямо в глаза. Даже, внутри все сжалось! Кто он такой? Приезжий! Не иначе! - Добрый вечер, - вибрирующий голос, приятно ласкал слух. – Я ищу Анну Версдейл. «Жаль, что не меня!» - подумала Кейт и едва не растеклась по своей конторке. Ей пришлось приложить усилия и контролировать свои подкашивающиеся колени. Она вздрогнула, ловя себя на том, что стоит как дура едва ли не с раскрытым ртом. - Секундочку! – Кейт как в замедленном действии кивнула незнакомцу, развернулась и повиливая бедрами, прошагав к двери, за которой Анна, возвращала долги за утраченные нервы и вовремя недоставленных уток, заглянула внутрь. Анна по своему обыкновению сидела на столе и безразличным холодным взглядом смотрела, на скачущего перед ней Джозефа. - Мисс Версдейл к вам пришли, - Кейт сделала страшное лицо, и едва слышно прошипела, - и если это тот о ком я думаю, то я надеюсь на разъяснения и массу подробностей!!! Кого нелегкая принесла?! - Анну обескуражил вид подруги, что она даже перестала контролировать брови, которые были театрально и намеренно нахмурены, дабы устрашить нерадивого поставщика. Джозеф, перестань ломать комедию! Кейт, зови… Тут Джозеф театрально бухнулся перед ней на колени и завопил - Умоляю, не губи! В этот момент отворилась дверь и вошел Маркус Дэнвуд. Хвала небесам, что Анна придавливала пятой точкой свой стол, иначе ей грозило придавливать через мгновенье пол. Дэнвуд со смешливым изумлением во все глаза глядел на представшую перед ним сцену. Мисс Версдейл, само воплощение непосредственности, по-детски сидела на столе, а в ее ногах, совершенно серьезно и не наигранно, по-настоящему на коленях, стоял огромный детина. - Теперь буду знать, как к вам нужно обращаться! Это стандартная процедура приема посетителей? Анна была готова сию же секунду придушить Джозефа, а потом провалиться сквозь землю. Быстро спрыгнув со стола, она поправила джемпер и незаметно пнув коленом в бок Джозефа, дала понять чтобы он ее больше не позорил. - Джо, разговор окончен! Поднимись, дурень! Мистер Дэнвуд, извините, я слегка сбита с толку. Анна направилась к нему и протянула руку. Между ней и Дэнвудом молниеносно вклинился Джозеф, который понял, что ситуация переменилась в его пользу. - Ватисьер других уток не признает! Сама знаешь! – он не сдавался. - Ладно. В четверг привезешь… Но! Если еще раз напортачишь… - Анна быстро кивнула ему. – Больше ни слова! С этими словами она подхватила под руку незадачливого фермера и практически вытолкала за дверь, затем обернулась и подловила себя на мысли, что неплохо бы глянуть на себя в зеркало. Не хотелось, чтобы Маркус Дэнвуд созерцал ее в растрепанном виде. Подумала об этом и тут же запнулась. Что за.....! Дэнвуд уже уселся в кресло и с интересом наблюдал за этим цирком. От него не скрылись едва заметные метания мисс Версдейл. Странно, никакого высокомерия, полная обескураженность и не одной попытки скрыть эти чувства от него. Пристальный внимательный взгляд, легкая усмешка, впалые щеки, аккуратная щетина, только вместо костюма от Тома Форда потертые джинсы, белая футболка и кожаная куртка.Дэнвуд выглядел потрясающе. Все такой же худощавый. Не болеет ли он? И что здесь забыл этот француз?! - Я так понимаю, меня забыли о чем-то предупредить? Или в Вазлаве* (Vazlav) – железнодорожный вокзал Руана) вы сели не на тот поезд? - И я рад вас видеть! Анна смутилась и едва не покраснела - Извините, - Анна протянула руку, Дэнвуд ей свою. Его ладонь была ледяной. Анна даже невольно вздрогнула. - Вы замерзли. Могу предложить вам кофе с бренди, а вы любезно мне изложите причину своего приезда, - не дождавшись его ответа она вышла в бар не оставляя выбора своему гостю. Маркус немного опешил от внезапного проявления заботы. Он ожидал более холодный прием. Тот факт, что Бенджамин Версдейл не потрудился, или забыл, предупредить свою внучку о его приезде, смутил его меньше. Дэнвуд ничего не имел против гостиничного номера, но Бен решительно настоял, что по приезду он остановится у Анны, места у нее много, как было заявлено старым хитрюгой. К тому же она собиралась приехать к родне на пару дней, вот как раз и его подбросит. Дэнвуда поразила та легкость, с которой Бен распоряжался Анной, полностью уверенный, что она не выгонит его пинками, как только увидит. То, что ее просто «забыли» предупредить сбило Маркуса с толку окончательно. У нее ведь наверняка были свои планы, дела, а тут вдруг навязывают гостя, даже не поинтересовавшись, может ли она его принять. Чудно! Сама Анна поражала не меньше. Где возмущение и праведный гнев? Где раздражение и …почему он оказался в каком-то ресторане? Она была владелицей? Мисс Версдейл не только не выгнала его, но еще собиралась напоить его кофе, чуть не покраснела от его шутливого замечания на счет невоспитанности, хотя, казалось бы уже взрослая девочка была. Маркус уселся на высокий стул за барной стойкой и огляделся. Уютный зал, удачное сочетание отделки деревом и мозаики, тихая музыка, людей было мало в столь поздний час. Бармен возился с коктейлем, с интересом поглядывая на него и Анну, которая зашла за стойку и заглянула в турку, стоящую на жаровне с песком. Она посмотрела ему прямо в глаза, наверняка прокручивая все возможные варианты его внезапного появления. На полированной деревянной столешнице через несколько минут появилась большая чашка с кофе и рюмка бренди, сахар и сливки. После чего Анна впилась в него намертво глазами. - Внимательно слушаю. Дэнвуд стер усмешку с лица. Он привык нахальничать, но здесь это было как-то неправильно и совершенно фальшиво. Не тот случай! От кофе шел изумительный густой, мягкий аромат. Ее зеленые глаза настороженно ждали. Маркус сделал небольшой глоток. Напиток был потрясающий. - Вопрос о заключении договора практически решен, юристы колдуют над деталями. Бенджамин пригласил меня с дружеским визитом к себе. Мы обговорим еще некоторые пункты, - он запнулся, чувствуя, что следующие слова дадутся ему с трудом. – Ваш дед любезно предложил остановиться у Вас до завтрашнего утра и судя по всему запамятовал упомянуть Вам об этом. Звучало дико и смешно. И черт побери, он что смутился! - Я так понимаю мне, выпала честь доставить вашу «пэрсон» завтра в Чепкроут к утреннему чаю? – Анну разъедал сарказм, который она и не пыталась скрывать. С противоположного конца зала на нее пытливо уставились две пары любопытных глаз Лили и Кейт. - Я буду благодарен, если вы подскажите мне адрес ближайшей гостиницы, - Маркус аккуратно поставил чашку на стойку. Анна поняла, что они оба стали заложниками этой глупой недосказанности и бестактности ее деда. Все в порядке с дедушкой я разберусь завтра. В конце концов, вы не виноваты. Где ваши вещи? По лицу Дэнвуда трудно было что-то прочитать, но в холодных серых глазах промелькнула досада. - На стоянке. Я не отпускал такси. - Тогда советую поторопиться, у нас с приезжих в три шкуры дерут! - Анна будто отмахнулась от тяжелых мыслей и решила, будь что будет. Маркус скрылся в дверях и вскоре вернулся с небольшой дорожной сумкой. Вещей было мало – значит не надолго. Кейт с Лили перебрались за администраторскую стойку и старательно делали вид, что выписывают счет. Судя по всему огромнейший. - Идемте, покажу вам ночлег на сегодня. - Уложите меня на стол в своем кабинете? Достойная месть! – Маркус повеселел, когда понял, что Анна ведет его обратно в свой кабинет. Пропустив его фразу мимо ушей, Анна зашла в кабинет и молча поднялась по лестнице, достала из кармана серебристый ключ и отперла дверь. Дэнвуд поднялся за ней заинтригованный донельзя. Через мгновенье он очутился в большой красивой гостиной. Было понятно с первого взгляда, что жилище это любимо и отвечает своей хозяйке взаимностью. Невероятное умиротворение, уют и покой. Это было настолько неожиданно, что Маркус потерял дар речи. Он давно позабыл эти ощущения: дом, в который хочется возвращаться каждый день, чувство безопасности, которое могли подарить тривиальные четыре стены. Внезапный наплыв давно позабытых чувств ошеломил его. Анна терпеливо наблюдала за своим нежданным гостем. - Здесь только одна спальня и она моя! Вы можете расположиться на диване, - уголки ее губ дернулись. – Вообще-то, только на нем вы и сможете расположиться, если конечно не предпочитаете спать на полу. Но диван достаточно широкий и удобный. - Не сомневаюсь, - Дэнвуд снял с плеча сумку и поставил на пол, не отрывая глаз от стен. – У вас очень легко дышится, я бы сделал комплимент по поводу обстановки, но слова только помешают. Маркус всегда считал, что самые сильные ощущения и переживания не могут быть донесены до этого мира посредством слов, но, к сожалению слишком мало людей разделяли эту мысль. Зачастую он испытывал потрясение от внезапного проявления самых неподдельных искренних чувств от совершенно незнакомых людей. Например, от щедрости малоимущих, которые сами едва сводят концы с концами, но умудряются делиться, как это делал его больной сосед по общежитию Жером, который большую часть своего пособия по инвалидности отдавал в детский приют. Тогда, почти двадцать лет назад, он просил соседа отдать деньги ему, жить приходилось впроголодь, нужда вытягивала все соки. Деньги ему тогда снились и именно в те времена он мечтал продать душу за пожизненный достаток и роскошь. В молодости Маркус Дэнвуд не ценил чувств, которые, сжимая душу в комок, не поддаются описанию и хочется отдать жизнь за мир, вмещающий наряду с гниющей грязью алчности, жадности и лицемерия, обезоруживающую доброту, материнскую любовь и сбивающую с толку красоту ума талантливых людей. Многие, его молчание воспринимали за снобизм и высокомерие. Нет слов, нет эмоций – нет реакции. Потому что люди, которым хватило ума окружить себя некой истинной редкостью, не могут сформировать и осознать свое личное отношение к своему творению. И тут нужны мнения, похвалы, восторги, критика. В общем, все что угодно! Если повезет, из этой кучи они придирчиво выберут для себя подходящие ощущения и тогда с радостью воспримут этот суррогат за производное своего собственного мировоззрения. - Мистер Дэнвуд, - Анна с опасением смотрела на застывшего мужчину, который полностью погрузился в свои мысли и исчез из этого мира. Посреди ее дома стояла человеческая скорлупа, оболочка, владелец которой был далеко. Маркус вздрогнул. Здесь хорошо… Итак, черта была подведена двумя скупыми словами. Анна молча кивнула, вовремя осознав, что от нее не требуется никакого ответа. - Идемте, я покажу, где находится ванная комната. Мне нужно вернуться в ресторан. Надо закончить кое-какие дела. Я бы сказала, что стесняться не стоит, но, думаю, к Вам это не относится, - Анна сказала это без тени улыбки, не желая обидеть, не задеть, просто и без подтекста, словно констатируя очевидное. Как хорошо быть самим собой. Правда? Я вижу, вы тоже получаете от этого удовольствие, - в словах же Дэнвуда подтекста было масса. Анна перехватила его оживший взгляд. Колкие, холодные глаза вновь смотрели на нее изучающе и пытливо. Хозяйка провела гостя через спальню в ванную, и достав из спрятанного в стене шкафчика чистое полотенце, она протянула ему. С душем осторожнее. В Англии не терпят смесителей и если на кухне открыт кран с горячей водой, то здесь напор будет меньше, холодную открывайте постепенно. Не буду мешать… Располагайтесь. Подушка и одеяло в коробе под диваном. Не дав ему возможности ответить, Анна поспешно развернулась и вышла из комнаты. - Спасибо! Именно это Анна и хотела услышать. Проблема пока была пристроена и на время задвинута в тень. Драгоценные родственники верно забыли, что по пятницам ее телепатические способности слабеют и случаются перебои. Спустившись в свой кабинет и погруженная в мысли, Анна налетела на табурет, который с грохотом отлетел к стене. Законные переживания по тому поводу, что ее выставили полной дурой, властно разместились в сознании, а на правой коленке завтра будет синяк. Разумеется, все это не специально и без злобного умысла, наверняка отец с дедом закружились на ферме. Но мама! Хотелось бы и ее отправить в список «закружившихся», но всю работу по дому делала Элен и жена брата Лоис. Мать играла роль вектора: озадачивала домочадцев, помогала сама, но так чтобы валиться с ног – никогда. В свободное время ее неизменно можно было найти сидящей в глубоком мягком кресле, у окна в библиотеке с книгой на коленях и сигаретой в руке. Курила она мало, половина сигареты обычно выгорала сама, зажатая между пальцев. Матери нравился табачный дым. Анна не помнила, чтобы отец вклинивался с ультиматумами между мамой и ее пагубной привычкой. В семье кроме нее никто больше не курил. Дед боролся по мере сил, с того момента, как Кларисса переступила его порог, но через пятнадцать лет и ему это надоело. Немалую роль в этой тихой войне сыграли хрустящие пирожки с треской. Бенджамин их обожал и только сноха, знала их рецепт. Подделки преследовались по закону! В общем, злиться на родню решительно не было, не сил, не желания. Анна задумчиво прошагала по залу ресторана мимо бара на кухню. Посетителей уже не было. За спиной послышался топот, так что в дверь кухни она вошла не сама, ее, подхватив под руки, чуть ли не втащили Кейт и Лили, которые едва не лопались от любопытства. Говорить они не могли, только трясли головами, а вместо зрачков стояли вопросительные знаки. - Дедушка попросил принять этого человека. У них дела общие, завтра утром отвезу его в Чепкроут,- начала объяснять Анна. Можно было и гаркнуть, но это не поможет, как и попытка надавить авторитетом работодателя, чтобы от нее отстали. - Дались нам их дела. Это ж ведь…тот! Из Руана? Француз! - Нам выйти? – Серж полировал свои драгоценные ножи и укладывал их в специальный футляр. Дисциплина на кухне вещь эфемерная и зыбкая, слабины не терпит, а тут хозяйку, словно пьяного медведя тягают ее же подчиненные. Миссис Уолшер возилась у мойки, Ли упаковывал неиспользованные продукты в специальные контейнеры и уносил в холодильную камеру, Дэнни переодевался. Три пары глаз и затылок Пэм Уолшер загорелись любопытством. Анна стряхнула с себя Кейт и Лили. - Технически он англичанин... И да! Он тот из Руана, - она добавила негодования в свой голос. – И вообще! Лили столы еще не все убраны, миссис Уолшер скоро уходит, останется грязная посуда, будешь мыть сама! Кейт, Джозефу делаем еще один заказ. Завтра утром позвони Верт, пусть зарегистрирует договор. Что в переводе с версдейловского означало «хрен вам, а не подробности». Глаза и затылки погасли, со стороны мойки уровень шума вернулся на прежний уровень. Кейт надула губы, а Лили покосившись на мойку, пулей вылетела в зал, за остатками неубранной грязной посуды. - Серж, можешь уделить мне минутку? – Анна, мягко просунула свою руку под локоть своего ненаглядного шеф-повара и потянула его в зал, Серж даже не подумал сопротивляться. Они присели за столик у окна, дождь гладил стекла и на свое усмотрение разбивал каплями льющийся свет фонарей. Лили собирала со столов бокалы, где-то надо было поменять скатерти. В баре Дагерт натирал стопки и слегка пританцовывал, в уши были вдеты наушники от плеера. Ресторанная музыка его никогда не устраивала, из динамиков спрятанных под потолком по всему залу, приглушенно лилась очередная песня Заз, а он жить не мог без «Арктик Манкис». Суматоха отдежурив положенное время, наконец таки, выпускала людей из своих крепких цепких пальцев. Серж с видимым удовольствием провожал глазами ручейки воды на оконном стекле и с не меньшим удовольствием посматривал на растерянную физиономию своей ненаглядной Анны. Он умел заразительно и легко молчать. Благодарить и еще раз благодарить судьбу за этого человека! Анна знала, что не должна была в его присутствии улыбаться, если не хочется, Серж прекрасно разбирался в ее настроении. Например, если рука Анны не у подбородка с пальцами у рта, значит мир в безопасности. А улыбка не всегда означает хорошее настроение. Сейчас же ее руки обхватывали колени, она сидела на стуле, подтянув ноги к груди. Поза эмбриона. Значит опять родители что-то выдали… - Джозефу уток продлила..., - нарушила молчание Анна. Серж перевел на нее взгляд, сейчас ему не надо было даже кивать. Анна знала, что он благодарен. У этого горе-фермера птица была самая лучшая, Серж всегда отдавал ему предпочтение. Для него было принципиально донести до клиента вкус каждого ингредиента, а для этого нужно было лучшее. Но дело было не в утках.... Ягнятина хорошо идет… Ты был прав. Придется увеличить заказ на следующий месяц, И не в ягнятине... Анна помолчала. - Завтра поеду к родным. Чудо-гостя доставлю, так сказать до места назначения. Это тот хлыщ из Руана, про которого я тебе рассказывала.... Заявился! - А тебя опять забыли предупредить? - «Анна умница!» – передразнила Анна сиплый голос отца. – Родилась бы еще мальчиком, рыдали бы ежедневно по пол-часа от счастья. А так…. Там где я проявляю терпение – они видят женское понимание, вещь, входящую в стандартный комплект, утвержденного Версдейлами набора характерных черт и полезных качеств представителей их клана. Им невдомек, что мне приходится прилагать усилия, чтобы не сорваться на крик и ругань. Вселенская терпимость, это не мое! Да и «понималка» скоро отвалится. - Тем не менее… - Тем не менее, повезу деду завтра его «клеопатру в ковре». - Так уж прям интрига... Не сгущай краски! Тебе одной решать насколько крепко держаться за семью и какой ценой. Своей любовью они тебя привязали и ею же душат. Она, тянет за руку твою благодарность родным. Сейчас выговоришься, тебе станет легче и все вернется на круги своя. Ты скорее перекроишь свою жизнь, нежели поступишься этой любовью, а перемены ты ненавидишь намного больше, чем необходимость проявлять «терпение и понимание». Анна, что может заставить тебя плюнуть на всех и обратить свое внимание только на саму себя? - Я достаточно уделяю себе внимания. Одна живу. Забыл? - Одна и по графику, а с каждым годом все больше себя теряешь. Подстраиваешься под фирменный шаблон Версдейлов. Ничего не скажешь, уютная тюрьма, надсмотрщики тебя обожают, даже иногда на волю выпускают, а ты каждый раз возвращаешься сама и старательно запираешь дверь своей камеры на засов изнутри. Как была ты труслом, дорогая моя, так труслом ты и осталась! По лицу Анны растянулась широчайшая улыбка. - Что бы я без тебя делала?! Пойду по рыдаю в туалете от умиления, пожалуй!... Кстати! Вчера получила приглашение на участие в программе для детей, я так понимаю для школьников. Местные власти, наконец таки, озаботились здоровьем подрастающего поколения и решили приобщить кого можно и нельзя к культуре питания. Зачастую не то что дети, но и родители не в курсе, что едят. Поэтому будут привлечены несколько шеф-поваров с их согласия, разумеется, которые в течение трех-четырех дней будут готовить для детей в одном их летних лагерей. Сразу предупредили, что гонорар за участие будет весьма скромным, сейчас с собаками ищут спонсоров. Серж заметно оживился. Это был новый опыт для него. Да и детишек он незаметно от окружающих просто обожал. Но вдруг сник. - Анна, тебе решать. Закрыть «Бруно» на четыре дня… Не знаю. Не мне рассказывать тебе про убытки. - Все равно отказываться пока не буду. Может отца или деда уговорю помочь мне. Во всяком случае, они у меня оба в долгу после Руана, а теперь еще вот это, - Анна показала пальцем на потолок, намекая на своего внезапного постояльца. - Мероприятие назначено на начало ноября. Ничего не обещаю, по постараюсь чтобы мы с тобой туда попали. С кухни послышался звук хлопающей двери. Все разбредались по домам. - Пожалуй и я пойду. Ты не боишься оставаться с этим типом? – Серж нахмурился. Я замкну дверь в спальню, но сомневаюсь, что даже это необходимо. На Дэнвуда смотреть страшно. Худющий, как будто болеет. Тут Анна слукавила. Она самым странным образом ощущала его присутствие, как когда-то выразилась Кейт, он относился к тому типу мужчин, которые ни разу не прикоснувшись к тебе, способны вызвать непреодолимое желание содрать с него одежду и сколько раз качественно изнасиловать... - Для тебя всегда признаком здоровья было наличие брюшка. Ленгрема по твоему личному «здорометру» хоть в космос отправляй. Да? - Да! – перекривила его Анна и легонько толкнула, – Иди уже! Серж улыбнулся, быстренько прижал ее к себе и поцеловал в макушку. - До завтра, Анна. И не забудь! С утра на рынок! - Помню, помню. До завтра. Серж скрылся за кухонной дверью и опять загремел своими ножами, небось целовал на прощание. Анна обошла зал, проверила туалетные комнаты, везде был идеальный порядок и чистота, проверила входную дверь – заперта, затем выключила свет и поднялась наверх. В гостиной было темно. Она подошла к дивану и взглянула на Дэнвуда, его дыхание было размеренным и глубоким. Спит. Но дверь в свою спальню Анна на всякий случай закрыла на ключ. Сердце мягко дрогнуло от одного вида удобной широкой кровати. Глаза слипались. На сон оставалось не больше шести часов. Единственный дискомфорт вызывал тот факт, что придется завтра потаскать за собой этот преинтереснейший «бульонный набор» - мсье Дэнвуда. Но это завтра… -8- Давно забытое чувство, которое окутывает крепко спящего человека, после полутора лет бессонницы было в диковинку. Маркус это осознал особо остро, когда его стали тормошить. Он же спит! Спит! И хочет еще! Дэнвуд попытался отмахнуться, уж больно благостными были ощущения вязкой, сладкой сонливости, а так, придушил бы гада! - Мистер Дэнвуд, просыпайтесь! – послышался настойчивый шепот. Кто это? Незнакомый голос. Маркус перевернулся на бок и приоткрыл глаза. Секунды хватило на то, чтобы понять, где он. Анна почувствовала, что совершает преступление, когда Дэнвуд открыл глаза, в которых застыла мольба, укор и растерянность. Невыносимая усталость лежала маской на худом, красивом лице. Можно было бы списать это на стандартную утреннюю хандру, но это было не избитое представление светского засони, которые привыкли ломать многие люди по утрам, когда приходится рано вставать. Анна едва было не пропустила вперед жалость, но циничность ловко хлопнула ее по доброй толстой заднице и загнало обратно, в позорный угол. - Знаю, что рано, но мне надо заехать кое-куда, а потом я отвезу вас в Чепкроут. Извините, что вчера не предупредила. Хотя это ровным счетом ничего не изменило бы, - Анна сидела около дивана на журнальном столике, рядом дымилась большая кружка с кофе. Одеться то можно? Или прямо в одеяле прыгать в машину? – с кривой усмешкой спросил Маркус, прогоняя раздражительность. Он посмотрел на окна. – Благо темно, меня никто не увидит! Анна удивилась, что он еще умудрился пошутить, чего-чего, а этого она никак не ожидала. В голосе слышался сарказм и издевка, но мягкое выражение его глаз указывало на отсутствие злости. Маркус адресовал ей многозначительный взгляд и кашлянул. Он спал абсолютно голый. - Но могу устроить стриптиз прямо сейчас, если вы не желаете оставить меня одного на несколько минут. Может, успею и кофе отхлебнуть, главное не обжечься! От выражения его лица Анне стало не по себе и подскочив, она поспешно направилась к входной двери. - Обжечься – никогда! А вот подавиться – запросто! - сказала Анна не оборачиваясь, но таким голосом, который бывает только тогда, когда люди довольно улыбаются. Маркус нехотя поднялся, и тут же закинул голову назад, казалось, что она весит не меньше десятка фунтов. Гостиную, где он спал, вяло освещала одна лампа, стоявшая у входной двери на комоде, за окнами было темно и слышно, как завывал ветер. Дэнвуд спустил ноги на пол и оперся локтями на колени, обхватив голову ладонями. Единственным желанием было улечься обратно на этот чудо-диван. Организм требовал подушку и одеяло. Вдруг Маркусу стало чудно из-за того, что ему вообще удалось заснуть. Мебель что ли тут заговоренная?! Назойливый аромат кофе отвлек его внимание. - Главное не подавиться, - улыбаясь, пробубнил Дэнвуд и осторожно сделал первый глоток. Кофе был восхитительный, с сахаром и гвоздикой. Тишина гладила уши, а полутьма – глаза, кофе ласкало горло. Отсюда, из той комнаты, не хотелось уходить, запросто можно было начать завидовать человеку, у которого такое жилище. Очень легко… Вдруг Маркус намурился, порывисто встал и пошел в ванную комнату. Он плеснул себе в лицо ледяной водой, смывая навалившуюся хандру, которую он ненавидел. Вот теперь можно было начинать проживать этот день. С вечера он аккуратно сложил свою верхнюю одежду на стул, чтобы она не помялась. Неопрятность он сильно не уважал. Перед выходом, он замялся и подбежав к столику, на котором стояла теплая чашка, в несколько глотков осушил ее до дна. После этого с нежностью посмотрел на широкий диван, расплылся в улыбке, щелкнул выключатель на лампе, захлопнул дверь и уже вприпрыжку по лестнице спустился на первый этаж. Анна услышала громкий топот и мгновенье спустя в зал влетел мистер Дэнвуд. Похорошевший и сияющий, хоть очки надевай. Анна проигнорировала его потрясающую улыбку, щелкнула выключатель и зал погрузился в темноту. - Вы переживете, если завтрак я устрою вам примерно через час или полтора? – Анна хорошо ориентировалась в полумраке и чтобы Дэнвуд не разбил себе свой ровный нос, взяла его под локоть и повела через кухню к служебному входу. - Экономите электроэнергию? Ценю рвение и понимаю, – Дэнвуд явно получал море удовольствия от этих поползновений во тьме и не сопротивлялся. - Я переживу все, если вы пообещаете мне одну вещь! Она отперла дверь и пропустила его вперед. На заднем дворе загорелся фонарь, заливая все ярким светом. - Какую? Дэнвуд резко обернулся, так что Анна чуть в него не врезалась. Откуда такая подвижность по утрам?! Не на его ли лице, пять минут назад, отражалась вся мировая скорбь и усталость? - Продать мне ваш диван.... Предлагаю любые деньги! - Клад в нем нашли? – Анна ухмыльнулась и отметила, что манера разговора у Дэнвуда вызывает у нее одобрение, а голос приятен на слуx. - Подумайте хорошо. Можно будет всласть пользоваться электричеством, да и на травматологе сэкономите! Признайтесь, сами - то сколько синяков себе заработали, играя в свой «форт Байярд»? Анна начала сомневаться с этим ли человеком она познакомилась в Руане. Там сидел обледеневший тип, проглотивший кочергу, которая медленно и уверенно уже подползала к «выходу». - Представьте себе, ни одного! Пришлось покривить душой и цыкнуть на свою совесть, которая, растормошив подружку «память» услужливо подсунуло воспоминание о прошлогоднем Дне Рождении Кейт. Той ночью, поддерживаемая только своим энтузиазмом Анна, также самоуверенно отказалась от безопасной освещенности помещений и лихо расшибла в кровь несколько пальцев на ноге, наткнувшись на стол. Но синяков ведь не было! Море крови и сильный ушиб, но не синяки! - Откройте ворота, пожалуйста, я выгоню машину! – Анна намеренно не потокала его попыткам заболтать ее пустыми словами о диване, но было жутко интересно когда ему самому то надоест. Маркус положил вещи на заднее сиденье форда и послушно выполнил просьбу. Анна осторожно выехала на дорогу, припарковалась у обочины и вышла, оставив двигатель включенным, чтобы прогрелся. Она подошла к Дэнвуду, который ждал ее, держа деревянные створки. Начинало светать и Анна заметила, что за всей его бравадой мистера Дэнвуда пряталась странная рассеянность. Так что там с моим диваном? – легко спросила Анна, защелкнула замок и направилась обратно к машине, ожидая очередную порцию колкого юмора. Ответом была тишина. Она обернулась на притихшего мужчину, порыв ветра растрепал ее волосы и она придержала прядь, чтобы не упускать из виду собеседника. Маркус молча уселся на переднее сиденье, пристегнул ремень безопасности и уставился отсутствующим взглядом в пасмурную серость улицы. Его веселость словно выдул очередность порыв ветра. Анна заняла свое место за рулем. - Я почти забыл, это ощущение, - послышался глухой голос. – Когда засыпаешь не под утро в агонии удушливых, назойливых мыслей, а сразу, едва коснувшись головой подушки. Без сновидений, без переживаний, погружаешься в полное забытье. - У вас бессонница? Давно? - Полтора года. Прошедшая ночь исключение… У Анны от потрясения расширились глаза. Она сама, бывало, страдала от недосыпа и это было смерти подобно. За полтора года можно было бы просто сойти с ума. - Простите еще раз. Если бы я знала… не посмела бы разбудить. Вполне могла бы вернуться за Вами позже. Искреннее сожаление и неподдельное сочувствие смутили Маркуса. В машине повисло неловкое молчание. Он знал только один способ разрядиться обстановку. - Так диван мой? Анна рассмеялась. - Всякий раз как будете в наших краях, милости прошу на ночлег... От Маркуса не ускользнуло, что в ее голосе внезапно появилась заботливая мягкость. - Что ж, теперь буду знать, куда отправиться в отпуск. - А он у вас бывает? - Гипотетически. А сейчас куда направляемся, если не секрет? – Дэнвуд с любопытством впитывал панорамные картины городского пейзажа и во всю вертел головой по сторонам. - На местный рыбный рынок. - Что-то будете покупать? - Нет. Всего-навсего собираюсь дать взятку! – Анна немного вытянула шею вперед и приподнялась над сиденьем, чтобы вписаться в крутой поворот. - И вы еще нас, с ангельским видом, обвиняли в махинациях?! Ну и нравы! - Внешность обманчива. Вам ли этого не знать? Тем более у меня размах не тот. Доплачиваем немного сверху поставщику, чтобы рыба и морепродукты были откалиброваны на совесть и всенепременно первой свежести. - Уверен ваши посетители, рыдали бы от умиления, зная на какой риск Вы идете, да еще в такую рань, чтобы им угодить. - Блаженны в неведенье! Там пусть и остаются. Переживу! Ведь все окупается и такая цена меня устраивает. Все довольны, а это главное. - Уступка совести? - Уж лучше ей в этом уступить, - Анна многозначительно посмотрела на своего собеседника, въехала на стоянку около рынка и припарковалась. Не смотря на ранний час, деятельность на территории рынка была весьма оживленной. Во всю шла разгрузка контейнеров с замороженной и свежей, во льду рыбой. - А в чем поблажек не будет? – Маркус с интересом рассматривал, представшую перед ним картину. Такое впечатление, что он едва сдерживался, чтобы не пройтись по рядам и много чего из представленного товара не потрогать пальцем. - В алчном желании продать вам свой диван за бешенные деньги, - Анна заглушила мотор и вышла из машины. Дэнвуд оценил то, как она ушла от ответа. Ее искусная непосредственная манера общения подкупала. Анна Версдейл не старалась ему понравиться, не позиционировала себя как «правильную» по всех отношениях женщину, что указывало на то, что с ней легко найти общий язык. Поражало еще и то, что, проделав кропотливую работу и вытащив на свет хорошо замаскированные махинации будущих партнеров по бизнесу ее семейства, она вела себя так, будто ей было глубоко на это наплевать. Анна Версдейл, не смотря на некоторую дотошность, определенно начинала ему нравиться. Анну же удивила та непринужденность, с которой она себе позволила, в сущности, перед чужим человеком вывернуть на пару мгновений свою душу. Они, словно пара школьников, склонившихся над препарированной лягушкой и копошащихся в ее внутренностях, с интересом обсуждали теперь кажущуюся сомнительной, важность самоограничений, смело, вывернув наизнанку умозаключения, к которым их привел жизненный опыт. Маркус вышел из машины и закурил. Пагубная привычка вот уже пятнадцать лет участливо была свидетелем его самых жестоких поступков и радостных моментов. Попыток бросить, никогда не было. Он развернулся и задумчиво пнул подвернувшийся под ноги камешек. Отправляясь в эту «командировку» Дэнвуд рассчитывал на холодный прием и смертельную скуку. Еще в детстве Англия показала ему свою чопорную, каменную морду и полное безразличие. Бесконечные правила выводили из себя и его свободолюбивая сущность настойчиво требовала нарушить каждое. Вне всякого сомнения, бесшабашная и загульная Франция была ему намного ближе. Ловко миновав ряды, уставленные ящиками с рыбой, Анна даже немного замерзла. Сотни фунтов льда понижали температуру градусов на пять, а то и больше. Она привлекла внимание нескольких грузчиков и вслед, послышался фривольный свист. Не оборачиваясь, Анна дошла до обитой пластиком конторы рынка и вошла внутрь. Там ее уже ждал неопрятного вида мужчина, в теплом синем комбинезоне, темной фланелевой рубашке и вязанной шапочке, он хмурым взглядом окинул ее с ног до головы и кивнул. - Вы Анна? - Да. А вы.. э-э-э… мистер…Аклин? - Оклин. Фрэнк Оклин. Я тороплюсь, поэтому ближе к делу. Анна кивнула, достала из кармана конверт и протянула мужчине. - Я надеюсь, что накладок не будет. Нам нужно лучшее! В противном случае это вознаграждение будет для вас последним. - Не подведу, - буркнул мужчина и как-будто обиделся. - Груз прибудет через неделю. Я отберу все в соответствии с вашим заказом. Вы сможете лично все проверить, - Оклин принял конверт и заглянул внутрь, после чего довольно крякнул и протянул ей засаленную визитку с номером своего телефона. – Я позвоню. - Буду ждать. До скорого. Анна облегченно выдохнула и поспешно пошла обратно. Ей абсолютно не нравилась идея со взяткой, но другого выхода не было. В последнее время ресторан получал не рыбу, а какое-то костлявое месиво. Честной быть, конечно же, красиво и приятно, а вот нечестной быть заставляла сама жизнь. Ее мобильный задрожал в кармане. Анна взглянула на экран, звонил отец. Неужели! «Сейчас за гостя «предупредит!» - подумала Анна. - Да, папа! Привет! - Анна, совсем вылетело из головы! Мистер Дэнвуд должен было вчера приехать? - Да ты что! Представь себе и приеxал! Как можно было забыть мне об этом сказать?! - Мы весь день вчера были в доме у Оскара Пенкреста. - Понимаю, что дедушка жить не может без своего ненаглядного сослуживца, но это не…, - Анна чуть не сорвалась на крик, но отец не дал ей договорить. Анна он умер вчера от сердечного приступа! Мы помогали с организацией похорон. Кларисса не отходила от Джоан. Застыв на месте от столь скорбной вести, Анна на секунду растерялась. Ее копившееся негодование, как рукой сняло за одно мгновение. - Бог мой! Папа, прости! Я не знала, - Анна прикрыла рот рукой и на глаза навернулись слезы. - Милая, через час погребение. Я попрошу тебя занять чем-нибудь мистера Дэнвуда. Как только сможем, мы приедем. - Да, да, конечно, - Анна окончательно расстроилась. В горле застрял ком. Она знала Оскара Пенкреста столько, сколько помнила себя. Будучи лучшим другом Бена Версдейла еще со времен службы в армии, тот практически являлся родственником. Анна выросла на глазах у Оскара, а он на ее глазах состарился. Ему было семьдесят семь лет. На год старше ее родного деда. Анна мотнула головой, прогоняя тяжелые мысли, ее накрыла новая волна раздражения. Заxотелось быстрее попасть к родным и присоединиться к семье Оскара – поддержать, помочь, но она не могла проводить в «последний путь» друга семьи, потому что надо было нянчиться с «дорогим гостем». И откуда он только взялся?! Словно в унисон со все более портящимся днем с неба заморосил дождь в добавок к xолодному ветру. Анну пробрала дрожь. Она перекрестила руки, спрятав ладони от xолода подмышками и припустила к машине. Еще издали Анна заметила Дэнвуда, который стоял прислонившись к машине и курил, будто не замечая дождя. То-то мама обрадуется! В коем то веке ей будет компания. Анна нейтрально относилась к курильщикам и по этому поводу не кривила душой - табачный дым ей тоже нравился. Но в меру! Стыдно было признавать, но Дэнвуду эта пагубная привычка, как не странно шла, отметила про себя Анна, поражаясь сумбурности своиx мыслей. Он держал сигарету, прикрывая ее ладонью, слегка щурился от дыма, что придавало ему весьма экстравагантный вид. Она не успела отвести глаза, невольно залюбовавшись зрелищем. Ну, как можно было «красиво» курить?! Маркус поднял голову и встретился с ней взглядом, застав тем самым врасплох. - Удачно? – он затушил окурок и не найдя поблизости мусорного бака с тяжелым вздохом бросил его под ноги. - Весьма! Садитесь! – Анна ответила более резко, чем хотела. Какое-то время они сидели в тишине, каждый погруженный в свои мысли. - Мисс Версдейл, как можно быть столь нетерпимой к чужим ошибкам, а затем столь безмятежно ступать на скользкий путь, который приведет вас к совершению подобных? - Это вы про ваши сомнительные дополнительные виды деятельности и мое взяточничество? - Допустим! - Хм, - Анна позволила себе усмехнуться, было видно, что ему хотелось поболтать. Что ж! Ей надо было выпустить накопившуюся нервозность и раздражение. Язви не xочу! То что доктор прописал! Получите! – Во-первых, моя нетерпимость ограничивается рамками работы, которую мне доверил провести дед. Поверьте, я прекрасно осознаю, что закидывать камнями Вашу компанию бессмысленно и бесполезно, когда вокруг творятся дела и по-серьезнее. Меня волнует лишь вероятность угрозы семейному делу Версдейлов. Не более! Бить себя в грудь и лезть на баррикады я не собираюсь. Более того, скажу, что каждый выживает как может, главное в нужный момент показать зубы, чтобы другие не загрызли. Согласны? - Допустим!- Дэнвуд был в восторге, но странная натуга в ее голосе указывала на ее недовольство. «Неужели кривит душой? Или что-то стряслось?» - А во-вторых, безмятежность моя, несколько показная относительно скользкого пути. Меня вовсе не радует перспектива спотыкнуться на мелком правонарушении. Люди, знаете ли, разные попадаются… Я же, по большей части, трусиха до мозга костей. Как только останусь с собой наедине, не пройдет и часа, как мысленно посажу себя в тюрьму! Хотя, положив руку на сердце надо признать, что многие так поступают. Слабое оправдание? Да? Не хочу относить себя ко многим, но идеалисты идут на дно первыми. Ничего не поделаешь! Нравы катятся к чертям собачьим! Скрипя сердцем, перестраиваюсь! Увы, мир жесток! - Вы в этом уверены? – Дэнвуд вздернул брови, на его лице плясала усмешка. - Скажите, нет? Для вас общепринятые добродетели лишь пустой звук? Хотя не удивительно. Повсеместно молодежь и не только, яростно отрицают, все, на что раньше люди молились! - Анна выпалила эти слова более злостно чем xотелось и на последнем, поняв это стесненно потупилавзгляд, надеясь что Дэнвуд не обратит внимания на ее состояние. - Неужели деньги?! - в притворном ужасе прошептал Дэнвуд. - Да уж. За ярким примером далеко ходить не надо. Между прочим, в Англии разрешили пропаганду атеизма. Что вырастет тогда из нынешнего поколения? - Анна помотала головой, переводя разговор на нейтральные рельсы общих тем. - Таким образом, молодежь считают себя свободными, а средство достижения этой свободы - отказ от основ морали. - Боюсь, современная молодежь и впрямь достойна сожаления, если они считают себя свободными в своих отношениях с добродетелью, по сравнению с тем, что творилось во времена «Сапожка». - Калигулы?! – воскликнула Анна и осеклась, Дэнвуд с укором посмотрел на нее. – И? - И Франции времен Де Сада…Но я в этом вижу очищение. Как не удивительно… Террористическая политика Калигулы, уничтожающая все традиции и возвышающая правителя, вызвала самую естественную из реакций… Высшие круги власти поняли, что единственный способ покончить с тиранией - это убить императора. Те, кто дойдут до края упадут сами без посторонней помощи. Все, что творится сейчас, это лишь тень былых событий, которые вершили историю. Современная молодежь для этого, боюсь, страдает недостатком воображения. Апатия – вот незаметная удавка для современного мира. Убивает бездействие и безразличие! Говорите о морали? Но, ведь даже вы не похвастаетесь чистой совестью! - Да! Над моей совестью также висит «дамоклов меч», - Анна горько усмехнулась. – К примеру, мне нужно уволить одного из моих работников. При чем, скорее всего самого тихого, мирного и трудолюбивого из всех кто у меня работал. В противном случае, на понравившиеся мне до дрожи в коленках стулья от Машерони, я буду откладывать деньги не два месяца, а пять! Представляете?! Хотите, знать, что еще конкретно мучает мою совесть? Пожалуйста! Я не могу отправиться на похороны одного хорошего человека. Друг моей семьи вчера умер… Родители, дед мой, брат, отец и мать сейчас у его жены дома. Мне же наказано «развлекать» вас до их приезда! «Так вот в чем дело!» - подумал Маркус. - Много же совести вы себе отрастили, - ничуть не смутившись, сказал Дэнвуд, словно мимо ушей пропустив тираду на счет похорон. - Но не выпрыгивать же мне сейчас из машины...! Анна поразилась полному отсутствию сочувствия в его голосе. Дэнвуд посмотрел на нее, затем немного наклонился, уголки рта дернулись в ироничной усмешке, которая сильно противоречила тому, что выражали его глаза. Не понять явныx упреков в свой адрес он не мог, они были слишком очевидны и эта непробиваемость добавила несколько противоречивыx черт к портрету Дэнвуда, который Анна успела составить для себя. Она поймала себя на том, что задерживает дыхание и ее сердце пугливо сжалось от такой непознанной глубины человеческих чувств. Ей еще много придется пережить трагедий, в сотни раз превосходящих ее дилемму с тихим китайцем, прежде чем она в полной мере поймет «что» в это мгновенье выражали глаза Маркуса Дэнвуда. А мне посоветовали вырезать само слово совесть из своего словарного запаса… Как в хирургии... И операция прошла успешно, как Вы сами видите, - Дэнвуд хитро улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. Его голос стал ледяным. – Относительно похорон скажу следующее… Люди всегда умирают вовремя! Как бы жестоко это не звучало. И не надо из меня делать монстра! Жестокости во мне не больше чем в вас! Вот, к примеру, чья смерть трагичнее: молодого человека или пожилого? Многие ответят, что молодого. Как никак, вся жизнь впереди, нереализованные планы, мечты и так далее! То есть старикам, после их смерти, конечно же, достанется законная порция слез, но горе это, вполне ожидаемо с годами, поэтому будет перенесено легче и быстрее. По моему личному убеждению, разным людям, приходящим в этот мир, нужно разное количество времени, чтобы осознать цель своего существования. Называйте это предназначением, если хотите! Кто-то исполняет свое предназначение в двадцать лет, а кому-то нужно восемьдесят… Но и в том, и в другом случае смерть должна восприниматься одинаково. И трагичность должна опираться вовсе не на возраст… Кто-то в двадцать может умереть с улыбкой на губах, а кому-то и века мало будет, чтобы допустить саму мысль о смерти. Порой предназначение многих заключается непосредственно в их кончине. Так происходит в тех случаях, когда этот мир исчерпал все возможные варианты и другим способом, нежели чем нелепая смерть, не может достучаться до людей, которым необходимо изменить свой образ жизни и мыслей… И видеть в этом только жестокость нельзя. Никто не отнимает право на горе, и никто не стыдит за его проявление. Главное не обесценивать смерть людей, ограничиваясь лишь душевной болью и тоской. Лучшее, что мы можем сделать – это начать ценить каждый день, а не призрачное «завтра» и отказаться от самой сладкой иллюзии – планов на будущее и благих намерений в отношении всего мира, прежде чем, не перестанем врать самим себе. Так что, проститься с Вашим другом Вы можете хоть прямо сейчас, хоть завтра, поехав на кладбище, если Вам при этом обязательно лицезреть надгробие. Ему уже все равно… Этот ритуал исключительно для живых... Мертвые его не видят. Откровенность и убежденность Дэнвуда в сказанных словах ошеломили Анну. Но не меньше чем, то, что она поняла и разделила ход его мыслей, от которых веяло некой внутренней свободой, которая так часто встречается у лишенных всяческих «табу» людей. - Дадите телефон своего хирурга? – Анна почувствовала, что ее злость улетучилась и дала понять это Дэнвуду. Все таки его заслуга! - Непременно! До Чепкроута оставалось ехать минут пятнадцать. Больше не было произнесено ни слова и так как оба были голодны, то переваривать пока пришлось ранее высказанные в слух мысли.