Самовлюблённый каннибал

      Когда они вернулись в Россию, Урд сразу исчез в Кремле и занимался документацией, был созван совет Основателей, и сейчас в силу новых технологий, они могли общаться с передачей изображения, сохраняя голос и тон, словно вживую. Кай тоже посещал эти советы, но как он говорил по секрету Нелли, просто, чтобы понаблюдать за какой-нибудь перепалкой. Имелась у него эта жгучая страсть к любого вида конфликтам, за которыми он обожал наблюдать, а порой, и даже вставить свои пять копеек.       Нелли ждала его внизу, у выхода из кремля. Основателям ниже шестого ранга запрещено посещение совета. Ноябрь уже уступил место зиме, так что сегодня наступил первый день декабря. Она не любит зиму, но ей нравится, как падает снег и как шумит за окнами метель. Зима очень красивое время года, это лишь люди извратили его, оставив ей о зиме дурные воспоминания. И хотя они уже размытые, основная суть их ясна.       Совет проводился в Храме Василия Блаженного. Иногда у Нелли появляется желание посетить церковь, но какие-то внутренние убеждения не позволяют ей посетить эти места. Ранее она так делала, пятьсот лет назад она как была в разрушенном соборе при своем монастыре, так более и не приходила в церковь. Собор Парижской Богоматери не считается, это была лишь маленькая экскурсия. Веру во всяком случае она уже давно потеряла.       Дети, укутанные в теплые дубленки, играли в догонялки, а ещё они сетовали на то, что до сих пор выпало так мало снега. Один из них собирал этот ничтожный снег и бросал в других, они пытались играть в снежки, и Нелли слегка усмехается, наблюдая за подобной картиной. Она отворачивает голову в сторону, пряча свои руки в карманы длинного пальто.       Когда она была человеком, у неё был муж. Когда она была человеком, она надеялась родить, но у них ничего не выходило. Интересно, а если бы у неё были дети, какими бы они были? На кого бы больше они походили? И какая была бы их участь, если бы Нелли неизменно была бы обращена?       Один из снежков попадает в плечо Основательницы, и она резко поворачивается, смотря в лица напуганных детей. Кажется, один не рассчитал силу и его снежок случайно долетел до стоящего неподалеку аристократа. Нелли не ощутила раздражения или злости, а лишь умиление, когда дети испугались. Их эмоции столь искренни и столь сильны, она завидовала их умению чувствовать, хотя не признавалась бы в этом себе. Но как же на самом деле она завидовала, ведь они могут построить свою семью, найти себе интересное занятие, которому, быть может, посветят свою жизнь, они могут расстроиться, мысленно умереть и воскреснуть заново, начина всё с чистого листа. У вампиров нет такого.       Дети готовы спастись бегством или же подойти и извиниться, ожидая дополнительных бланков на сдачу крови. Но Нелли вдруг заулыбалась, склонилась к земле и подобрала в свою холодную ладонь снег, слепив снежок и бросив им. Удивленные, дети радуются, что всё так обошлось. Всего лишь ответила им шалостью, а такое бывает у них с бессмертными редко. Они убежали.  — Впадаешь в детство? Неужели всё так плохо? — за спиной она слышит голос Кая, уже вернувшегося с собрания Основателей.  — Будешь смеяться — кину и в тебя, — невинная улыбка спадает с губ бессмертной, и она будто вновь становится собой.  — Поднимаешь бунт против родителя? — он засмеялся, зная, что Нелли всё равно не станет дурачиться, кидая в него снежки.       Они шли вдоль отреставрированных улиц. Здания были также прекрасны, как в Питере, по всей видимости, Второй Основатель очень тепло любил северную столицу России, оттого и город строил по подобию Европы, однако он сохранил основные достопримечательности, не лепя из них что-то другое и неприемлемое для культуры. Нелли спрашивает, что было на собрании, но её спутник только отмахивается, мол, там очень скучно и ничего интересного. Снова пропесочили Крул из-за допущения людских экспериментов, но не более.       Аристократка останавливается, когда они доходят до самого Большого театра. Любимое место Второго основателя, здесь по-прежнему ставят постановки в участии людей, однако вход был разрешен не всем. Это же репетиция.  — Хочу зайти, — неожиданно предлагает Нелли, смотря на Кая. Тот лишь удивленно хлопает глазами с приподнятыми бровями.  — А разрешение у Лорда Джиллеса не хочешь спросить?  — О, а ты соблюдаешь все запреты? — она позволяет себе лукаво улыбнуться, и скоро они пробираются внутрь.       Совсем скоро они попадают на балкон, и оттуда Нелли наблюдала, как играли свои роли актеры. Быть может, ей стало интересно, что же такого необычного находит для себя Второй, посещая театры. По сути, люди тоже могут приходить сюда, но многие просто бояться попасть на глаза Джиллесу, многие бояться нового правителя, хотя знают, что он слишком спокоен и не станет в лишний раз мутить воду, он не зверь и не убьет просто так из прихоти. Они ещё просто не видели, как живут люди в Японии в подземных городах, те, кто не из армии по борьбе с вампирами. Так что в Москве относительно Японии ещё рай.       Нелли не знала, что там за постановка, но отчего-то сюжет постановки казался ей таким… знакомым? Главная героиня, которая теряет ценного для себя человека. Теперь она одна, она кричит от горя, а потом становится по ходу драмы злее, решительнее и подключает своё лицемерие, чтобы отомстить недругам. Представление кончается с началом войны, и после артисты обсуждают какие-то нюансы, которые нужно проработать.       В этой героине Нелли увидела себя. Но лишь часть себя.  — У неё погиб любимый на дуэли, а у меня был муж, который погиб на войне с англичанами, — тихо озвучивает она свои мысли, опираясь о балконную перегородку.  — Поэтому ты ушла в монастырь. — Заканчивает за неё Кай, рассматривая расписной потолок и главную лоджию, где обычно и располагается Лорд Урд. Но сегодня та лоджия, обрамленная бордовыми занавесками, была пуста.  — Наверное, было бы лучше, если бы я тоже погибла.  — Оу, тебе разве так плохо было под моим крылом? — наигранно обижается Кай, после чего резко разворачивается, имитируя обиду. — Не обернусь, уходя!  — Теперь понятно, почему Второй так любит театр. Здесь можно наблюдать за эмоциями, которых у вампиров не обнаружишь, здесь можно увидеть жизненные сюжеты, наблюдаешь за человеческой историей, — словно ничего и не происходит, Нелли продолжает говорить сама с собой, так тихо и спокойно, задумчиво. Она была похожа на человека в этот момент, а не на вампиршу, вернувшуюся с кровавой бойни из бухты Осаки.       Пятый оборачивается, слушая её, но на его лике была привычная полуулыбка, обнажающая кончики клыков. Но улыбка была не с издевкой, не насмешливая, а скорее даже задумчивая, мечтательная. Будто он и сам что-то вспоминал, однако точно не свою человеческую жизнь. Он так и не рассказал Нелли о своем прошлом, просто потому что для себя он поставил на нем крест. Он сжег его в прямом и переносном смысле.       Плечи девушки обнимают сильные руки с худыми запястьями. Единственный признак того слабого человека, которым он был когда-то. Упираясь подбородком в макушку каштановых волос, Кай шумно выдыхает, будто утомленный её мыслями, но в то же время он их подтверждает. Это был немой разговор по душам. Прародительница была вовсе не против быть вот так в его объятиях, хотя она не ощущала никакого тепла. Во всяком случае, он ведь даже не мог доверить ей свою историю жизни, чтобы разделить то горе из прошлого пополам. Его прежнего не знает даже Лорд Джиллес, да откровенно говоря, ему это было неинтересно, он просто следил за порядком.       Тем не менее Нелли знала: прошлое Луки было слишком печальным, чтобы он мог рассказать. А может, он вообще стремился забыть? А она вот так без мыла лезет…       Ощутив мокрую дорожку на своей щеке, она не сразу поняла, что это была слеза. Единственная по-настоящему искренняя эмоция за последние столетия, и Нелли была ей страшно удивлена, хотя она не хотела, чтобы кто-то заметил это. Поэтому она не стирает её, чтобы не привлечь внимание Кая. Ждет, пока само засохнет, разъедая солью кожу, как кислота. Но он слишком проницателен, поэтому заметил:  — Если бы на нас взглянули со стороны, то могли бы подумать, будто мы женаты, — смеясь, Кай плотнее притягивает бессмертную к себе, так и продолжая обнимать чужие плечи, худые из-за раннего образа человеческой жизни с тысячами запретов на еду в посты.  — Не знаю почему, но на меня нахлынула какая-то апатичная волна моей же памяти… Если подумать, у меня больше никого и нет, кроме тебя, — Нелли всё больше удивляясь своей откровенности, будто обнажает с каждым днем свою омертвевшую душу, которая подавала признаки жизни.       Она была похожа на завядшую белую лилию в вазе, которая уже было сбрасывала сухие лепестки, но неожиданно на цветок полили воду, и его гниение приостановилось, а у корней возникли побеги. Так она чувствовала себя. Она часто говорила в свои 60 лет, что родилась в день первого снега в самую холодную осень, когда снег выпал в октябре; говорила, что наверняка умрет, когда также пойдет снег. Но ничего не менялось на протяжении столетий, скоро она даже перестала отмечать свои дни рождения, всё равно от них никакого проку, не стареешь, оттого и праздник потерял ценность.  — В течение столетий я знал тебя, как замкнутую и тихую миледи, читающую книги ночами напролет, и отрицающую всё человеческое. Теперь я вижу вампира, который неудачно косит под смертных, — Лука прислоняется щекой к её макушке каштановых, распущенных волос. — Какой жалкий вид… Но не переживай, у вампиров так бывает; я называю эту болезнь «душой», бесспорно, тяжелое заболевание, но оно излечимо, когда реалии напомнят тебе, кто ты есть.       Ей показалось сейчас, что вся её жизнь в прошлом и её существование как вампира — это одна большая постановка театра, которая разделена на два больших акта. Но когда-нибудь же этот спектакль будет закончен. Только, когда?  — Интересно, а мир восстановится после апокалипсиса? — неожиданно, но с таким обречением в голосе спрашивает Нелли, касаясь руки Кая, так и обнимающего её плечи, обматывая шею, как шарф. И так долго он молчал, будто и сам задумался, что-то вспоминал...  — Только когда дети перестанут играть со спичками, — он говорил об этом надменно и с откровенной ухмылкой. Он ненавидел людей и знал, что они никогда не прекратят с экспериментами, они слишком самоуверенные.       Нелли продолжает наблюдать за артистами, печально щуря алые глаза, отливающие теплым оттенком от света на сцене. Она закрывает глаза и видит тот храм в деревушке Франции, она видит свой старый дом, золотой лес неподалеку, реку, протекающую рядом. Лицо мужа она уже не помнила, как не помнила даже его имени. Зато она запомнила грубую речь англичан и обращение Кая к ней при первой встрече.       Кай Лука целует её в макушку, словно сдержанный родитель или близкий друг, возлюбленный. Даже Нелли порой задумывалась, кто он ей, когда он целовал её вот так, потому как более близких знакомых у него не было. Она была просто спутницей на пару веков, чтобы не ощущать скуку, но впоследствии, по всей видимости стала чем-то большим. Они без страха могут поделиться любыми мыслями друг с другом, проблема в том, что таких уж откровенных и чувственных мыслей у них почти и нет.       Пожалуй, она всё таки назвала бы свое отношение к Каю своей единственной, самой долговечной любовью.       Нелли слегка улыбается, в ответ касаясь устами его руки, закрывая глаза. И тогда объятия размыкаются, и Кай уходит, оставляя её одну.  — А наш спектакль никогда не закончится, min elskede*!