Девочка, сошедшая с тропы

      Хеймитч читает вслух.       Сперва голос у него тихий, интонации неровные, нервные. Не хватает дыхания. Буквы прыгают, смещаются ударения, сам Хеймитч морщится, пытаясь поймать скачущие перед глазами строки, смысл прочитанного теряется и ускользает как от слушателей, так и от него самого.       Сэй слушает вполуха и думает, что идея была плохой.       Сейчас — как и два, три дня назад, — Сальная Сэй винит во всем этого проходимца, нынешнего министра, который ворвался в дом, полный призраков, и разворошил в нем как самих призраков, так и живых, гниющих заживо. Китнисс, правда, даже не вышла выпить с именитым гостем чаю, но Китнисс больна, по мнению всех окружающих. Ее стараются не трогать. Ей стараются потакать в ее депрессии: закрывают глаза на ее слабость, оставляют в разъедающем ее одиночестве. Теперь, после окончания революции, девочка стала бесполезной, полностью исчерпала свой ресурс. Сэй не слышала, чтобы министр говорил об этом вслух, но Сэй давно живет на этом свете и, кажется, видит некоторых людей насквозь, чтобы формулировать их мысли словами, который ей бы самой никогда не пришли бы в голову.       Плутарха Хевенсби Сальная Сэй точно видит насквозь. И, признаться по чести, женщина не понимает, зачем он вообще явился в этот дом, зачем привез эти книги, сгруженные бесформенной грудой в коридоре. Сперва они только занимали место. Бывшая торговка почти видела, как на книгах нарастает слой за слоем древняя пыль — пыль, которую небрежно смахнули, разбирая библиотеку мертвого Президента Панема.       Вот ее внучке книги пришлись по душе. Не все книги, правда. Она долго выбирала и выбрала не ту, что лежала сверху, не ту, в которой было больше ярких картинок. Сэй не знает, почему незаметная и непривередливая Жози, большую часть времени игравшая с клубками ниток в углу гостиной, выбрала книгу про странных существ. И уж точно Сэй не знает, почему читать эту книгу Жози предложила Хеймитчу.       Да и как предложила!       Иногда Сэй думает, что идея поселиться в одном доме с двумя победителями Голодных игр разных лет, была не самой удачной. Но тому виной обстоятельства: в уничтоженном дистрикте осталось всего-то двенадцать целых домов. Вернувшимся жителям пришлось потесниться. К победителям подселяться никто не спешил. Да и Сэй не хотела, чтобы ее внучка жила с людьми, относящимися к ней покровительственно. Жози было, конечно, все равно, а Сэй, как бабушка, ловя снисходительный взгляд, все равно переживала, скалясь в недоброй улыбке. В этом же доме на недоразвитую девочку почти не обращали внимания. Хеймитч был пьян, Китнисс будто бы не было. С такими людьми вполне можно было сосуществовать. Даже помогать им — готовить еду, убирать большой дом, изредка выгонять на улицу, на свежий воздух, все еще перенасыщенный пеплом.       Кажется, у Сэй впервые оказались такие неприхотливые соседи.       Пьяный Хеймитч не дебоширил. Мужчина просто напивался до потери сознания и спал в своей комнате. Нужно было изредка проверять, жив ли он, хотя чаще всего он храпел так громко, что любые другие доказательства его продолжающегося существования были излишни. В периоды между привозом новой партии продуктов, в которую входил и алкоголь разной степени крепости, основным потребителем которой он же и был, Хеймитч оставался вялым и необщительным, но его вполне можно было использовать для домашней работы. Быть может потому, что он не сопротивлялся. Быть может потому, что только в работе он мог сохранить остатки разума, просыпаясь по ночам от кошмаров, которые в прочие ночи стирались беспамятством. К странной маленькой девочке мужчина относился почти бережно в любом состоянии.       Однажды бывший ментор, чуть ли не ползком добравшись до дома, дрожащей рукой достал из-за пазухи растаявшую шоколадку, чтобы угостить девочку. Другая рука его так же крепко сжимала бутылку. Девочка, к удивлению Сэй, подарок приняла. И долго смотрела на смутившегося от пристального взгляда почти прозрачных глаз пьяницу. Сэй не просила ее говорить «спасибо». Может, именно поэтому Жози ничего и не говорила. Только смотрела. Что видел пьяный Хеймитч в этом взгляде, Сэй не знала. Но слезы скрыть он пытался, судорожно прижимая рукава грязного пиджака к впалым щекам. Больше до такого состояния он не напивался вне родных стен. Но Жози всегда смотрела на него пристально.       Сэй знает, что Жози никогда больше не ждала от него подарков. И Хеймитч больше ничего ей не приносил, хотя Сэй видела порой, как тянется к темной головке его трясущаяся рука, выдавая желание прикоснуться, погладить. Но дальше мысли Хеймитч никогда не заходил, одергивая руку и скрываясь в комнате.       Наверное, он все еще считал себя проклятым и боялся, что одно его прикосновение пагубно отразится на судьбе маленькой девочки. Даже после отмены злосчастных голодных игр. Конечно, Сэй никогда не говорила с Хеймитчем об этом вслух. Только думать об этом женщина не переставала никогда.       А потом к ним в гости явился министр Хевенсби. И привез эти книги — мусор, который, наверное, больше некуда было везти.       Жози долго выбирала книгу. Так долго, что запасы алкоголя у Хеймитча успели закончиться. И он начал выходить из комнаты, чтобы завтракать в компании своих молчаливых соседей и вяло выполнять все, что хотела от него Сэй — прибить гвоздь, вынести что-то из ненужной мебели, принести воду. Жози терпеливо выжидала подходящий момент, когда мужчина, устав от чужих понуканий, грудой тряпья свалился в убранной гостиной, отдыхая. Сэй заметила, что Жози выжидает какой-то момент, но не знала, какой именно, и растерялась почти так же, как и Хеймитч, когда внучка просто принесла из кухни один стул, забралась на него и положила на колени мужчины книгу. А еще девочка стала на него смотреть — тем же пристальным взглядом, который он не мог выдержать ни минуты.       За ним забавно было наблюдать. Забавно — и немного страшно.       Бывший ментор будто впервые видел книгу, лежащую на коленях. — Ты хочешь, чтобы я тебе почитал? — Эбернети нервно сглотнул подступившую слюну и неуверенно прикоснулся к книге пальцем. Палец дрожал.       Сэй хотела было вмешаться, но вдруг увидела на губах мужчины улыбку — даже не улыбку, а только намек. И бывшая торговка, иногда видевшая людей насквозь, решила, что сейчас не лучший момент, чтобы все испортить. — Ты посмотрела все картинки и хочешь, чтобы я тебе почитал? — победитель голодных игр уточнил невысказанную вслух просьбу с очень жалким видом, но дожидаться кивка не стал. Жози никогда не подтверждала своих просьб. — Что ж, — Хеймитч кашлянул, все еще чувствуя себя на редкость глупо, и открыл книгу на первой странице.       На первой странице большими буквами значилось «Ирландская мифология и фольклор». Название было смутно знакомым. Кажется, давным-давно, еще до существования дистриктов, была такая страна где-то далеко — Ирландия. Хеймитч смутно припоминал, что располагалась она на острове. Но этим, пожалуй, заканчивались все его воспоминания из школьной программы, почти полностью стершейся прожитой жизнью. Одно он мог сказать точно — книга была очень, очень старой. И очень редкой. Должно быть, книга была единственной книгой о мифологии Ирландии, сохранившейся до этого времени. Поэтому книга хранилось в личной библиотеке мертвого президента, трепетно относящегося к подобным доказательствам существования истории того утраченного мира. А еще книга была красивой. В ней даже были картинки, черно-белые, но очень выразительные. Быть может, именно иллюстрациями книга и привлекла внимание слабоумной девочки, не умевшей читать, а теперь просто ждущей начала чтения вслух.       Сэй тоже ждала. Не сознавая, что чего-то ждет, женщина стояла в проеме двери в гостиную с полотенцем в руках, вытирая давно уже сухую тарелку. — Что ж, — повторил Хеймитч неуверенно и опять прокашлялся.       Избранный чтец перевернул еще страницу, прищурился, чтобы получше рассмотреть первую иллюстрацию.       Сидящая рядом девочка подалась всем телом в его сторону, тоже рассматривая картинку. Сэй подошла ближе, заинтересовавшись изображением какого-то странного животного, имеющего сходство с лошадью, но гораздо более устрашающего и изображенного рядом с водой. — Агишки, — прочитал Хеймитч название главы. — Властный водяной конь.       Девочка задумчиво покусала нижнюю губу и вся превратилась в слух.       На первых страницах чтец из алкоголика со стажем был неважный. Предложения, прозвучавшие особенно невнятно из-за проглоченных окончаний слов и неправильно расставленных пауз, девочка требовала повторить, тыкая пальцем в книгу. Не умея распознать ни одной буквы, она умудрялась следить за самим процессом чтения, и Хеймитч, смирившись с тем, что не сможет читать дальше из-за настойчивого пальца, закрывающего следующую строку, читал предложение повторно с большим старанием. Сэй могла бы рассмеяться, заметив, что ближе к середине третьей страницы мужчина читает, уже увлекшись текстом, и повторов Жози уже не требует, просто наслаждаясь окрепшим голосом чтеца. Сэй тоже следила за чтением, стоя у плиты и занимаясь своими делами. Шуметь при этом бывшая торговка старалась меньше. Ей было интересно узнать, как водяной конь увлекает в морские глубины поддавшихся очарованию скакуна путников. Неподходящее чтение для девочки, думала Сэй с тревогой, но почему-то процесса чтения не прерывала. Девочка жила с ней в Шлаке. Девочка видела и слышала, как заживо горят люди. А еще девочка сама выбрала эту книгу из нескольких десятков таких же книг. Быть может, это ничего и не значит. Быть может, это значит слишком многое. Сэй не знает, что ей делать в такой странной ситуации и поэтому не делает ничего.       Хеймитч дочитывает до конца главу и останавливается. Жози требовательно переворачивает страницы обратно, к началу главы, и долго рассматривает картинку, будто другими глазами видя изображенное на ней животное. Еще она сосредоточенно водит пальцем по пышной нарисованной гриве. — Очень кровожадный конь, — соглашается с девочкой Эбернети, хотя точно не знает, какие мысли роятся в маленькой темноволосой головке.       Потом девочка отрывает от картинки свои глаза и смотрит на Хеймитча. Мужчина смущается, совсем как в тот раз, с растаявшей шоколадкой, хотя сейчас не пьян. Жози слезает со стула и тащит его обратно, на кухню. — Ты заберешь книгу? — спрашивает бывший ментор с каким-то внутренним беспокойством.       Жози останавливается в дверях кухни и пристально смотрит на него. Что бы не означал ее всего лишь взгляд, Эбернети понимает его правильно. Он оставляет книгу на кресле, заложив между страниц закладку из салфетки, просто оказавшейся поблизости.       Сэй выглядывает из кухни и напоминает, что шторы в гостиной все-таки нужно снять. Ей не нравится задумчивый взгляд обычно пребывающего только в двух состояниях — хмельного беспамятства и затравленного ожидания очередной порции беспамятства — мужчины. Но этот же взгляд ей и нравится; это взгляд живого, а не гниющего в собственных воспоминаниях человека.       Секундой позже Хеймитч стряхивает эту внезапную задумчивость и с прежней вялостью идет выполнять просьбу Сэй.       Кажется, будто момент чего-то настоящего и нужного упущен. Но нет, это настоящее и нужное только начинается, потому что на следующий день, уже после завтрака, Жози хватает Хеймитча за рукав и тащит опять в гостиную, чтобы выслушать вторую главу. Хеймитч даже сам несет из кухни тяжелый стул, а Сэй дает маленькую подушку, чтобы девочке было удобнее сидеть.       Это времяпрепровождение быстро входит в привычку. Хеймитч уже не ждет настойчивой просьбы, чтобы устроиться в кресле. Салфетку в книге сменяет полоска яркой голубой ткани. День ото дня закладка перемещается все дальше и дальше по переплету книги. Сэй освобождает время для того, чтобы прослушать новую главу без суеты, с рукоделием, и ненавязчиво вводит в привычку совместную уборку стола после завтрака.       На шестой день, когда Хеймитч читает шестую главу про Ланнан Ши, волшебную возлюбленную, пьющую кровь молодых неженатых мужчин, Сэй замечает, что Китнисс, прежде никак не выдающая своего отношения к происходящему, уходя после завтрака, оставляет дверь в свою спальню приоткрытой. Женщина немного жалеет, что нареченная Сойкой-пересмешницей девушка не увидит, какой иллюстратор изображает эту жуткую Фейри. Жози, к примеру, очень внимательно после чтения рассматривает и длинные вьющиеся волосы, и выделенные темным губы. — Рот должен быть красным, — соглашается с невысказанным мнением девочки Хеймитч, когда ее пальчик останавливается именно на губах. Девочка поднимает свой задумчивый взгляд и впервые подтверждает ход своих мыслей мелким кивком головы.       Ментор Голодных игр обменивается радостным взглядом с Сальной Сэй, впервые, должно быть, за все время их совместного сосуществования.       Ночью, укладывая Жози спать, Сэй впервые с ужасом думает о том, что завтра прибудет поезд с продовольствием из Капитолия и окрестных дистриктов. С этим поездом прибудет и спиртное. Хеймитч не будет больше читать вслух никаких книг. Подумав об этом, женщина, познавшая так много боли от человеческих пагубных привычек, только сильнее сжимает зубы. Ее внучка будет разочарована произошедшими переменами, но сумеет, наверное, пережить и эту напасть. После бомб и жизни под землей чужое пьянство — не такое уж и испытание.       Однако это становится испытанием, когда Хеймитч просто не появляется дома. Сэй и хотелось бы закрыть глаза на отсутствие приобретенного так внезапно и без обоюдного согласия соседа, однако сделать этого женщина не может. Даже Жози ведет себя беспокойно, бесцельно бродя по дому с зажатой книгой в руках. — Он не придет, — зло говорит Китнисс своим хриплым, будто покрытым ржавчиной голосом. — Он слаб. — Слишком много презрения — и от кого? — повинуясь внутреннему неуправляемому «я», парирует Сэй с напоказ явными ядовитыми нотами. — От тебя?       Девушка дергается, как от удара. Она пытается прожечь бывшую торговку взглядом, но сдаётся, отворачивается первой. Женщина, победившая в споре, которого не было, видит и поджатые губы, и стиснутые кулаки. Может, у нее получится хоть таким бесчеловечным способом вернуть Сойку к жизни, ведь назвать ее текущее существование жизнью сложно. Должно быть, пройдя через ад, Китнисс полностью утратила всякую цель существования и теперь просто дожидается смерти в своей комнате, заколоченная все равно что в склеп из собственного прошлого.       Хеймитч набирается смелости и появляется в доме только через три дня. Сэй уже спокойна: ей удалось прознать о месте его беспробудного пьянства и убедиться, что он, по крайней мере, жив и относительно здоров, чтобы о нем можно было перестать волноваться. Бывшего ментора, заискивающего, в грязной одежде, пахнущего совсем не розами президента Сноу, встречают недружелюбно. Даже Жози, проводившая бывшие часы чтения на прежнем месте с зажатой книгой в руках, не радует расфокусированный взгляд недавнего друга. Она не только не дает ему книгу, но и сама как можно быстрее скрывается в комнате, которую делит вместе с бабушкой. — Ты виноват, — говорит Сэй холодно.       Он, впрочем, и без ее напоминания не забывал о своей вине. — Это сложно, — заплетающимся языком отвечает мужчина, очень медленно двигаясь по коридору, используя для опоры стену. — И, разумеется, глупо пытаться облегчить все это, — фыркает Сэй и больше не произносит ни слова.       На следующее утро Китнисс все-таки выходит на улицу, неуверенно, как зверь, долгое время томившийся в клетке. Она быстро возвращается назад, с ведром, полным ледяной воды, ногой распахивает дверь в комнату бывшего ментора и будит того самым бескровным способом, имеющимся в ее теперешнем арсенале.       Теперь Жози смотрит на нее с ожиданием, выслушивая все ругательства, на которые способен ни на что другое неспособный Хеймитч. — Девочка ждет следующую главу, — говорит Китнисс с раздражением. — Хотя бы ее не подведи.       У Хеймитча затравленный взгляд. Жози впервые берет его за руку, мокрую и холодную после неожиданного душа. Сэй тяжело вздыхает. И этих соседей она несколькими днями назад считала лучшими соседями, которые у нее были.       Спасение Хеймитча вовсе не в ледяном душе, не в отсутствии спиртного. Спасение Хеймитча, да и не только Хеймитча, в чтении страшных книг вслух. Теперь, читая, он держит маленькую девочку за руку и морщится каждый раз, когда Китнисс демонстративно хлопает дверью. — Когда-нибудь ты получишь ее прощение, — замечает Сэй, хотя ее мнение здесь точно никто не спрашивает.       Хеймитч бросает в ее сторону недобрый, но все еще трезвый взгляд. Сэй знает, как сильно ему хочется наплевать на все и сорваться. Сэй слышит порой, как он просыпается от кошмаров. Но путь, которого он держался практически всю свою жизнь, ведет только в один конец. И теперь у него есть те, кто не позволит ему на этот путь вернуться. По крайней мере, они сделают все, что в их силах, чтобы этого не произошло.       Китнисс по-прежнему не говорит ни слова. Даже когда Жози притаскивает с улицы едва живого рыжего кота, шипящего и вырывающегося из ее рук при виде сестры своей единственной хозяйки, она не произносит ни одного слова, только крепче сжимает кулаки и скрывается в своей комнате раньше обычного. Другая девочка — не Прим — тоже держит блудного кота крепко, но при этом бережно. Сэй не запрещает оставить кота, Китнисс помогает — молча — обработать его раны, хотя именно ее кот царапает до крови. Свои свежие раны бывшая огненная девушка тоже обрабатывает самостоятельно. И молча. А ночью будит всех своим истошным криком. — Это никогда не закончится, — говорит Хеймитч, неуверенно останавливаясь у запертой двери. — Будто ты помогаешь этому закончиться, — говорит Сэй и уводит внучку обратно в комнату, хотя та уже практически выспалась.       Хеймитч не помогает никому, даже самому себе, но продолжает читать вслух. В книге остается последняя глава, но Жози не торопится выбрать новую книгу для чтения. Атмосфера в доме, по мнению Сэй, становится невыносимой, будто все они обречены гнить заживо, потому что не сумели спасти или спастись.       В часы чтения Жози теперь гладит кота. Тот не дается, но уже не царапается в ответ на ласку. Кот терпеливо ждет, когда его приласкает та, настоящая хозяйка, как будто скоро настанет день, когда мертвые вернутся с того света.       Бывший ментор двенадцатого дистрикта медлит впервые за долгое время, приступая к чтению новой главы. Его мучают нехорошие предчувствия. В черно-белых нарисованных чертах красивого и отталкивающего одновременно лица он видит если не свой, то чей-то приговор. — Банши, — произносит он медленно, как в первый раз.       Когда глава подходит к логическому завершению, Китнисс распахивает дверь — неожиданно и резко. Дверь даже бьется о стену с оглушительным звуком. Все, кроме Жози, вздрагивают. Сэй даже привстает со своего места, готовая броситься к чрезвычайно бледной хозяйке дома и подхватить ее, если вдруг та упадет в обморок.       Китнисс смеется со слезами на глазах. — Голос, который предсказывал смерть, — неточно цитирует она одну из только что прочтенных Хеймитчем строк. — Я и есть Банши. Сколько людей погибло из-за моего голоса? Сколько?       Ей не дает покоя этот вопрос. Она выкрикивает его бесконечное число раз, даже когда Хеймитч ловит ее у стены, о которую она в кровь разбила собственные руки. Китнисс вырывается, лягается, одержимая какой-то сумасшедшей идеей. Она успокаивается только через полчаса, и долгое время после окончания истерики лежит в кровати, свернувшись в комочек, все еще всхлипывая при очередном вопросе.       Жози прячет книгу среди других книг и долго стоит в дверном проеме в комнату бывшего символа революции. Жози больше не попросит Хеймитча что-либо прочитать.