Излишки профессии

Прочитав сообщение Сергея, она забыла, зачем пришла в ванну. Она так захотела закричать и захохотать от счастья, но не хотела будить подругу. В голове у нее смешалось миллион мыслей, просто она впервые чувствовала себя настолько счастливой. Осталось только ответить на сообщение, и назначить самую ближайшую дату встречи с Сергеем. «Привет)), — судорожно начала писать она, — Давай встретимся сегодня где-нибудь часиков в 13-14, в British Bakery на Петроградской?» Теперь Ева сидела вся красная на краю ванны и перечитывала миллион раз сообщение Худякова и свое. Она уже успела, как любая другая влюбившаяся девушка, прокрутить в голове первое свидание, первый поцелуй, ночь вместе, свадьбу и детей, и не успело дело дойти до совместной старости, как приходит короткий ответ от Сергея: «Окей, буду там в 12:45!» Теперь, если вам кажется, что Ева была способна удержаться от крика — вы глубоко-о-о ошибаетесь. Ева заорала что есть мочи и засмеялась голосом самой счастливой девушки на свете. — Че ты орешь, дура?! — Послышался голос только что проснувшейся Шуры. От осознания того, что Ева сейчас сделала, она засмеялась еще пуще. А Шура, не понимая, и, не разделяя радости подруги, села, облокотившись на стену, и смотрела на дверь ванной, прислушиваясь к каждому звуку. — Что там?! Че ты ржешь? Опять смешной фанфик? — Лучше! — Послышался ответ, и Ева, не медля ни секунды прибежала пулей в комнату и показала сообщение Сергея. — А-А-А!!! — А-А-А!!! — Дальше сложно было бы что-то описать. Могу описать, как сильно их ненавидят соседи сверху и снизу. Но кричали они словно одним голосом — для пущего эффекта должны были лопнуть стаканы в кухне, но этого, к счастью, не произошло. — Черт, черт! Уже почти 12, мне надо собираться! — Окей, только дай мне в туалет сходить пожалуйста, — Шура встала с кровати и сначала пошла вальяжно, а затем комично побежала в ванную комнату. Ева же хихикнула и все еще не могла поверить, что Сергей Худяков, который отшил ее после первой же репетиции, вдруг пригласил ее на свидание. «А вдруг он тоже всю нашу совместную жизнь в голове прокрутил?» — думала Ева, без капли иронии. За окном сияло солнце. Сегодня оно соответствовало настрою Евы, и именно солнце радовало, а не как обычно — хмурые тучи и не спеша надвигающийся дождь, которые утверждали томность состояния всех жителей Петербурга. Небо было голубое и безоблачное. Несмотря на общий летний вид, на улице был почти мороз, во всяком случае, так показывал термометр — всего +4'. Но Еву сейчас не заботило, может ли она замерзнуть по пути в кафе — главное, чтобы от жары не стекал макияж, а от холода не появлялись слезы. Именно поэтому она не любила краситься — не знала, какое обстоятельство может испортить ее макияж. В 13.00 Ева уже прибежала в кафе, и Шура ей написала сообщение, как будто знала точное время прибытия подруги: «Хорошо провести время!» Ева едва успела отправить сердечко в ответ, как она увидела одиноко сидевшего в кресле Сергея. Сегодня он был особо красивым — сон явно идет ему на пользу. Он сидел без всего — не решился заказывать сам. Он слегка подергивал ногой и судорожно оглядывался, пока не заметил вошедшую девушку. Его лицо разрезала сияющая улыбка. Еве она так нравилась. Внутри нее поднялась резкая волна чувств, и ее дыхание участилось. Ей показалось, что к лицу прилил румянец. Вместо того, чтобы сказать «привет» или что-то приветственное, вообще, вместо слов, Сергей встал, когда та приблизилась к столу и, аккуратно подойдя, прижал ее к себе, крепко держа за талию, и поцеловал в щеку. Внутри Евы случился взрыв. Прикосновения его губ пробуждали в ней такие чувства, с которыми она не могла совладать. Влюбленность сдавливала низ ее живота и медленно приближалась к грудной клетке. Она села в красное кресло напротив Сергея, поборов в себе желание сесть к нему на колени. Она знала, какие на ощупь его руки — она уже чувствовала это прикосновение к талии раньше, но сейчас оно было совсем иным. Не как на сцене. — Что ты будешь есть? — спросил Сергей. — Хм, — Ева задумалась не менее, чем на минуту. — Позволишь мне выбрать? — заговорил Худяков снова. Ева лишь утвердительно кивнула. У нее как будто голова отказалась работать, она просто отключилась, не было ни единой дельной мысли, кроме мысли о том, что она сидит в кафе с Сергеем тет-а-тет. Ева до сих пор не могла в это поверить. Несмотря на то, что ей было немного неловко за ее тормознутость сегодня, стыд придет к ней уже после окончания свидания, а сейчас ее голова занята была мыслями о Сереже и прокруткой приветственных объятий. Сегодня ее личико выглядело особенно прекрасно в солнечном свете: блондинистая девушка, у нее были зеленые глаза, а не каноничные голубые, у нее был тонкий носик с горбинкой на переносице и губы, как у Джулии Робертс — верхняя губа была пухлее нижней, а ее бледная круглый год кожа не позволяла тональному крему скрыть такой редкий румянец на ее щеках. Прошло не больше 7 минут, и Сергей вернулся с подносом. Там были две кружки американо и два круассана с миндальным кремом. Ева очень любила эти круассаны, но сейчас у нее ком в горле застрял. Она подняла взгляд с тарелки на Сергея, который уже приступил к еде. Он лучезарно улыбнулся ей, и сердечко Евы как будто остановилось. «Так, надо есть, чтобы он не подумал, что я булимичка или анорексичка», — говорила себе Ева и затем, взяв в руки круассан, откусила от него огромный кусок. Она даже не предполагала, что он не поместится ей в рот, так что теперь она напоминала Сергею хомячка. Он засмеялся. Его смех был очень заразительным, но у Евы не хватало рта даже чтобы разжевать кусок круассана, что уж говорить про смех. Теперь Еве стало действительно неловко, и она покраснела еще больше прежнего. — У тебя тут… — Сергей не договорил, и потянул руку к ее щеке. Где-то на полпути он остановил ладонь на весу, как бы спрашивая разрешения у Евы. Та лишь смотрела ему в глаза, что явно было согласием, так что он, не раздумывая боле, положил ей руку на щеку и провел большим пальцем по крему у уголка ее рта. На секунду его рука задержалась там, и Ева, забыв, что не дожевала кусок, проглотила его и тут же пожалела. Она стала кашлять. «А-а-а, почему именно сейчас?! Почему в такой момент?!» — упрекала себя она. Сергей протянул ей кофе. — Спасибо, — хрипло сказала она, неловко улыбнувшись. Сергей снова разразился заразительной улыбкой и забавно хихикнул. Ева сделала то же самое. Затем их смешинка передавалась от одного к другому до тех пор, пока они хором не разразились смехом на всё кафе. Посетители возмущенно на них поглядывали и переговаривались. Но сейчас эти двое видели друг друга и никого боле вокруг себя. Их смех медленно сходил на нет, но улыбки оставались на тех же местах. — Ты любишь смеяться, — сказал утвердительно и поразительно нежно Худяков. Но Еве стало неудобно, ей казалось, что ее смех похож на ржач кобылицы. Сергей, будто прочитав ее мысли, продолжил, — мне нравится твой смех, — вы бы видели его улыбку. С ней он был похож на птенчика — так подумала Ева, и она сама не понимала, почему ей пришло в голову такое сравнение, но ей казалось, что ему оно идеально подходит. Она в ответ на слова Сережи мило хихикнула. Он тоже улыбнулся. Они продолжили есть молча. Их гармонии, казалось, ничто не могло помешать. Они так смотрели друг на друга, они жадно поглощали друг друга взглядами. Ей так нравился серебряный отлив в его глазах, а ему нравились ржаные пятнышки у зрачков Евы. Так, просто смотря друг другу в глаза, пролетело больше часа. Но они же не могли сидеть тут вечно, с пустыми чашками и тарелками? — Пошли погуляем, — произнес птенчик, разрезав своим голосом безмолвие. Теперь у себя в голове Ева называла Сережу только птенчиком. «Птенчик, птенчик, птенчик. Звучит так гармонично, будто он родился птенцом», — думалось ей. Ева кивнула в ответ. Она боялась, что если не начнет говорить, он подумает, что та немая, но если она заговорит, то был страх стать непонятой. «Все идет слишком гладко», — так ей казалось. Обычно, свидания с парнями раньше у нее заканчивались приставаниями (из-за них, собственно, они и заканчивались), на которые она не хотела и не собиралась отвечать, а это свидание длится будто бесконечно, хотя прошло слегка больше полутора часа. Сергей собрал вещи, помог надеть Еве куртку, и они вместе вышли на улицу. Еве нравилось гулять по Петроградской, но с птенчиком этот район казался совсем особенным. Он преображал все то, что казалось обычной пустой мелочью в ее глазах до их встречи. На самом деле, они оба не могли понять — почему им так хорошо идти в молчании. Но молчание является плюсом только до тех пор пока не начнешь о нем думать, так что, Сергей в этом раунде проиграл и начал разговор первым: — Здесь красиво, — начал он. Банально, но Еве показалось, что птенчик начал читать наизусть сонеты Шекспира. — Да. Мне нравится этот район… он такой… живой, что ли, — ее слова тоже почему-то впечатлили Сергея. — Я здесь часто гуляю, сам живу на Черной Речке. Всегда хотел сюда переехать. — Правда? Я раньше жила в Купчино, но потом мы с моей подругой переехали. Я всегда мечтала об этом, и она разделила мою мечту. Мы не смогли снять ничего, кроме маленькой студии, но сейчас мы как никогда довольны своим обиталищем! — дослушав пламенную речь Евы, птенчик резко притянул ее к себе. Ее лицо сразу изменилось в настроении: мечтательность сменилось на непонимание и ожидание. Сергей провел рукой по ее волосам, заправив прядь за уши. Затем он схватил обеими руками ее лицо и жадно поцеловал. Ева запускала руки ему в волосы, водила ими по шее, иногда спускаясь до лопаток. Ее губы налились кровью, все тело горело. Она больше не пыталась себя сдержать. Сергей отпустил ее лицо, убедившись, что Ева наслаждается поцелуем, и схватил ее обеими руками за талию. Он прижал ее так сильно к себе, что ей стало немного тяжело дышать. Но Ева словно не заметила этого, и стала глубже и грубее запускать руки в его волосы. — Может, ко мне? — сквозь поцелуй сказала Ева, тяжело вздохнув. — Саши не должно быть дома, — конечно, Ева не знала, дома ли Шура, но если бы она это сказала, то птенчик бы вряд ли ответил положительно на ее слова, а он ответил именно положительно. — Нам туда, — Ева указала прямо перед собой. Они шли рядом, но друг к другу не прижимались. Его волосы были растрепаны, и на губах отпечаталась малиново-коричневая помада Евы. У нее же самой было невозмутимое лицо и горящие глаза. В общем, прохожие уже сто раз догадались, что к чему. Но кого это волновало в тот момент? Вот уже был виден дом Евы. Она лишь надеялась, что Шура вышла куда-то погулять, но Ева не могла знать наверняка. Она судорожно заходила в парадную, и в лифте они ехали с явным напряжением. Почему-то ее рука тряслась слишком сильно, когда она пыталась вставить непокорный ключ в замочную скважину. Только они вошли в прихожую, и Ева закрыла громко дверь, она смогла убедиться, что в квартире Шуры нет. Слава богу! Ева буквально накинулась на Сергея (он был выше сантиметров на десять), и тот, подхватив ее, стал зацеловывать ее лицо: сначала лоб, затем щеки, затем кончик носа, а потом уже и губы. Ева не могла отойти от излюбленного занятия, поэтому она продолжала запускать руки в его волосы и притягивать его голову к своей. Как-то незаметно, но место действия перешло на ее кровать. Конечно, дело бы не кончилось двумя раздетыми телами — в любой момент могла вернуться Шура, так что, тела были одеты и просто лежали в обнимку, иногда целуя друг друга. Этот момент был более интимным для них обоих, чем то обычное, чем заканчиваются долгие поцелуи. Прошло минут-сорок с момента их прихода, и вдруг прозвучал звук поворота ключа. Ева с птенчиком по-прежнему не замечали ничего кроме друг друга, так что они просто продолжали лежать в обнимку. Вошла Шура: — Эм, люди, вы норм? — Ее лицо было наполнено неподдельным удивлением. Только вот ни Ева, ни Худяков не поняли, чем оно было вызвано. — Привет, — сказал птенчик. — Ага… привет, — у Шуры до сих пор в лице остался легкий скепсис ко всему происходящему. — Я помешала? Могу уйти. — Нет, нет, — возражал Сережа. — Я уже собирался уходить. — Ага, я заметила, — Саша закатила глаза, ибо знала, что это неправда. — Ладно, вы воркуйте, а я в уборную, — как Шура и сказала, она зашла в уборную, громко хлопнув дверью. Ева и птенчик, убедившись в этом, встали с кровати и пошли в коридор. Сергей надел свою куртку и ботинки, затем Ева подошла, обняла его за шею и поцеловала. Ничего не сказав друг другу, они расстались. Сергей вышел из квартиры, Ева закрыла за ним дверь и, мечтательно рассматривая потолок, громко плюхнулась на кровать. Шура, поняв, что можно выйти, открыла дверь и села на свою кровать. — Ну, прошло, как я вижу хорошо, — Ева стала улыбаться потолку. — Ты че, совсем обезумела, мать? Я же съеду, если будешь так делать. Знала бы ты, как это крипово. Ладно, хочешь есть? — Не представляешь, насколько сильно, — сказала Ева. Действительно, она незаметно для себя съела один круассан и затем, разве что, подкрепилась губами птенчика. — Не целуйтесь при мне только, — сказала Саша, — вы конечно милые и все дела, но честно говоря, когда вы целуетесь, вы напоминаете мне Чужих. — Стоп, что?! Когда ты видела, как мы целовались? — Ты думаешь, я бы оставила свою лучшую подругу без наблюдения? — Чего?! — Это и правда прозвучало очень странно. — Ты следила за нами всю нашу прогулку? — Нет, только когда пошла в уборную, — Шура хихикнула и Ева засмеялась. — Что есть будешь? — Картошки пожарь, что ли… — Да будет картошка! — закричала Саша и злобно захохотала.

***

Подруги уже готовились ко сну. Ева читала фанфики про Ростика и Ожогина, а Шура читала «Дымка — конь ковбоя». — Боже мой! — Воскликнула последняя, — как можно быть таким эгоистичным, как этот ковбой?! — Дочитаешь до конца, изменишь мнение, — ответила Ева. Просто Саша читала книгу по рекомендации подруги. — Сомневаюсь… — в ответ Ева лишь ехидно улыбнулась. — Стоп, — вспомнила она, — а где ты была, когда мы с Сережей пришли? — Ева вопросительно подняла бровь. Ей нравилось это делать по какой-то необъяснимой причине. — Меня где-то через час после вашего ухода позвал гулять Жилин, — Саша ответила, не отрываясь от книги. — Эй! Зачем ты так с ним поступаешь?! — после этого, Шура бросила «Дымку» от злости. — Ты у Ивана спроси, а! — ее глаза налились слезами. Ева раскаялась. — Что произошло? — Да пока ты там пела свои гребаные арии, ко мне ворвался Иван! Во-первых, наорал на меня за опоздание, что совершенно его не касалось, а, во-вторых… — она отвернулась, чтобы вытереть слезы, — а, во-вторых! — закричала она, — во-вторых, он сказал, что «не понимает, что во мне находят такие идиоты, как Жилин»… — Вот мудак, — решила Ева и, долго не раздумывая, поднялась со своей кровати, чтобы обнять Шуру. — Господи… — всхлипывая сказала Шура, — почему я влюбляюсь в надменных придурков! Что я ему сделала? — Ожогину все чем-то насолили, а ты ему насолила тем, что влюбила его в себя. — Ч-ч-что? — взгляд Шуры вдруг засиял надеждой. Ева же уже заранее пожалела о том, что затем собиралась сказать. — Ты никому не скажешь? — Никому! — Ладно… — Ева тяжело вздохнула, -- после вашей заминки, судя по всему, Ожогин пришел ко мне в гримерку рвать и метать. Он стал говорить что-то вроде «с ней я не могу совладать с собой». Я дословно не помню, но суть была той же. Он злился на тебя, потому что он не хочет воспользоваться твоими чувствами, — Евины слова оказали правильный эффект на Шуру, так что та задумалась, а потом расплылась в улыбке, — только никому об этом! — Я не разболтаю, ты же меня знаешь, — Шура была так счастлива, что лишилась усталости на ближайшие пять часов, поэтому она, не умолкая ни на минуту, и отходя только изредка в туалет, болтала и болтала об Иване. Еву это порядком достало, конечно, но она никогда-никогда не видела Шуру такой. Такой… счастливой. А счастье лучшей подруги стоило того, чтобы провести ночь, слушая ее рассказы.