Безотлагательно.

Сынгван ловит соломинку губами и выдувает пузырьки, сладкая розовая вода брызжет ему на лицо, он морщится. Хансоль странный, но и он, Сынгван, едва ли сойдет за нормального. Их отношения – борьба за звание главного дурака во вселенной. Пока что пальму первенства в звании Мистер Дурак Вселенной 2017 держит за собой Чхве Хансоль. Но Сынгван не намерен ему уступать. Ни в чем. Вчера Вернон сказал ему: - Знаешь, Сынгван, я люблю тебя, потому что мы друзья, но как человек ты мне не нравишься. Ну и как это понимать? Чхве Хансоль, как тебя понимать? Сынгван дует в соломинку, и большой пузырь лопается, от неожиданности у него дергается рука, и он проливает газированную воду на футболку. Футболку Вернона. Ему самому от мысли, что они как те блядские парочки, которые носят одежду друг друга, смешно и тошно. Вчера Вернон взял его за руку, посмотрел на его ладонь, а потом со смехом отбросил и сказал: - Несчастливая. Как тебя понимать, Чхве Хансоль? Сынгвану нравится их союз, в котором столько многое работает неправильно. Слишком похожи в одном, слишком разные в другом. Они не подходят друг другу, как подошел бы кто-то другой. Но других – нет, и поэтому они вместе. Сынгвану хочется думать, что не только поэтому. Сынгвана бесят Хансолевые привычки, но он знает, что за эти мелочи он им и любим. Например, его привычка есть руками из общей миски. Или – привычка закидывать руку на плечо так, будто он хочет свернуть тебе шею. Его привычка напиваться с утра, а на любое замечание по поводу его алкогольного безумия отвечать: - Я не пью. Я лечусь. В его понимании вечеринки – это терапия. И сейчас у него интенсивный курс. Или вот еще – его тупые шутки. Его привычка обращаться к людям, называя их раздражающими прозвищами, когда ему что-то нужно: - Гванни, киса, будь так добр. Сынгван уже заебался быть так добр. Сейчас он зол. И он снова выдувает соломинкой большой пузырь – целый пузырь злости. Он лопается, и брызгами обливает футболку. Футболку Вернона, в которой Бу чувствует себя как одна из двух частей тех парочек, таскающих вещи друг друга. Смешно и тошно. Тошно и смешно. Может, ему тоже начать обращаться к людям так? Киса, зая, малышка, детка. Его передернуло – нет. Сынгвана бесит в Хансоле чуть больше, чем просто все. И даже то, что он в него влюблен, его бесит. Хансоль может влюбить в себя за секунду и заставить ненавидеть за три. Сынгван счастлив, что хотя бы в двух из трех он был в него по-настоящему влюбленным. Черт бы его побрал. Разобрал. Не собрал. Сломал бы да выбросил, что еще с ним делать, бестолковым. Бестолковый. Сынгван думает, почему все, что начинает с приставок «без» и «бес» почти всегда про Хансоля? Почему, а? Беспомощный. Бестолковый. Безнадежный. Безынициативный. Бесперспективный. Безнравственный. Беспринципный. Бездельник. Безотлагательно. Ненавидеть в Хансоле можно – все. И любить – тоже. Сынгван это успешно совмещает, сам зная, что абсурд. Хансоль – болен, и отношения с ним больные. И заразные. И как Хансоль берет его за руку. А он постоянно берет его за руку. Знаете. Так лениво, и тянет к себе, и еще смеется при этом. Красиво смеется. И как он, сперва стесняясь, потом осмелев, целовал его. И еще особенно – как обнимал, все его объятья Бу знал наизусть, потому что больше их любил. Он считал, объятия интимнее поцелуя, они выразительней и проникновенней. Впрочем, Сынгван помнит все его прикосновения. Все за два года. Каждое не нарочное касание пальцами. Абсолютно все. - О чем ты думаешь? – его с утренней похмельной хрипотцой голос где-то из глубин диванных подушек тормошит Сынгвана, он переводит свой взгляд, прежде никуда не обращенный, на диван, замечая вытянутую, как флагшток, руку Хансоля. - Я думаю, а ни пойти ли тебе на хуй? – отвечает Бу, злясь даже на эту руку. - Как грубо, - смеется Хансоль, поднимаясь и кокетливо выглядывая из-за спинки дивана, - подойди, - он тянется, пытается взять Гванни за руку, но может ухватиться лишь мизинец, - ну же, - он смеется, стараясь не перевалиться, подцепляет крючком указательного пальца мизинец Бу и тянет его к себе, тот делает вид, что ему противно и лень, сам миллион раз умирая внутри от его прикосновений. И самому смешно и тошно, что он от него что все эти визжащие девки, без ума и без сердца, без легких, без всего – пустой, раздетый, выпотрошенный. - Воняешь, - Сынгван покорно наклоняется, когда его прохладные пальцы давят на шейные позвонки, - умойся, блядина, - его пропахший алкоголем смех пьянит не хуже вина, и голова от него болит как от дешевой водки. Мы становимся похожими на тех, с кем проводим много времени. Хансоль стал похож на бутылку плохого спиртного, на недорогую кокетку, на медленную болезнь, на заблеванный старый диван. Сынгван не хочет быть на него похожим, но это от него не зависит. Тут ничего не сделаешь. - О чем ты думаешь? - Вернон тянет его за руку, слегка давит на шею, наклоняя к себе, забирает стаканчик из его рук, тут же проливает воду на диван, не замечает и в итоге теряет его где-то в диванных подушках, собственно говоря, плевать, - скажи мне, о чем ты думаешь? - жарким, нагретым алкоголем голосом шепчет он, и Бу сдается, вместе с ним переваливаясь через спинку дивана, каждый раз ненавидя себя и зная, что будет жалеть, что сдался ему. В пьяный огненный плен его объятий. - Я думаю о том, что рано или поздно мы друг друга убьем, знаешь, как в Мистер и Миссис Смит, та сцена, где они друг на друга наводят пистолеты, и у Джоли еще взгляд такой ахуенно-дерзкий и потом, - начинает Сынгван. - Хеппи-энд всегда оставляет чувство незавершенности? – перебивает его Хансоль цитатой любимого фильма. - Да, - Бу кладет голову ему на плечо, они пару секунд с неловким смешком пытаются устроиться на узком одноместном диване, так, чтобы никто не упал, но у Сынгвана все равно вперед падают колени, - и вот, когда Джун найдет наши трупы, а это будет именно он, потому что ты заметил, как часто он стал к нам захаживать – заебал, он вернул мое полотенце, нет, да, не вернул? Вот дерьмицо, - Хансоль смеется ему в шею, едва не прожигая тонкую кожу дыханием, похожим на газовую горелку, - короче, найдет и скажет свое это любимое «о, ну, я так и знал» или «ну, я же говорил», - он передразнил Джуна, и Вернон засмеялся еще сильнее ему в затылок, отчего у Бу вся кожа взволновалась мурашками и дрожью, - и еще так руками разведет, - Бу рассмеялся сам, представляя этот абсурд, - вот о чем я думаю, - а еще он думает, что Хансолю немного осталось. Не в плане жить, а вообще. Мало осталось алкоголя, мало сна, мало любви, мало счастья. Всего – мало. Ему всегда было мало, не потому что жадный, а потому что правда. Жизнь его не любила, и мама в детстве не баловала. И Бу не раз думал – жалость, это не любовь к нему, а простая жалость. Как жаль бывает битого матерью ребенка. Но если бы все было так просто, то это было бы не с Хансолем. Он не любит, но не нарочно создает сложности. - Тогда ты – Джоли, а я Бред Пит? – смеется Хансоль, поворачиваясь так, что Бу больше не чувствует его спиртовое дыхание у шеи. - Ну, ты слишком большого о себе мнения, - смеется Бу, слыша ответный смех и забывая обо всем, что было раньше, каждый раз, когда он так смеется, - и вообще почему мне всегда достаются бабские роли, але? – он подминает его руку под себя, удобнее устраиваясь головой на его плече, и целует в сгиб локтя, - бесишь меня, параша тупая, - ласково говорит Сынгван. Все знают, что Бу никогда не говорит то, что имеет в виду, но всегда делает то, что хочет. Его прикосновения никогда не врут. А слова почти всегда лживые. И он любит, когда его касаются, и ненавидит, когда с ним пытаются заговорить. Он считает, что удел слова — это смешить и путать, а честность оставьте рукам. Нет ничего правдивей объятий. И его руки – самые честные. Он ловит ладонь Хансоля, крепко сжимает двумя руками так, что Хансоль сквозь смех шипит, и подносит к губам, целуя изгиб его запястья. Хансоль снова смеется. Ему щекотно. И Бу знает, что рано или поздно он сам станет на него похожим, а он, Вернон, он никогда не ждет и не отвечает взаимностью. Их отношения – бесконечная борьба и не только за звание главного дурака во вселенной. За много чего еще. Борьба заранее безутешно провальная. Каждый их день – тысяча обреченных на провал сражений. И оба так и не научились проигрывать, хотя казалось бы. И Сынгван все равно его любит. И хотя бы поэтому он – главный претендент на звание Мистер Дурак Вселенной 2017. Браво, Бу Сынгван. Браво!