Владыка Черных Песков

  В кабинете Цезаря, обустроенном на предпоследнем этаже одной из башен замка, царил минимализм: кроме письменного стола и кресла, у стен стояли несколько стульев для посетителей, пол и стены же, красовались девственной чистотой. Светлая древесина и снежно-белая мраморная плитка, даже при минимуме освещения, создавали иллюзию большого пространства, что подчеркивалось высокими потолками.   – Как же я устал. – Старший ученик Цинка, проковыляв к своему столу, грузно опустился в кресло и удовлетворенно выдохнув, опустил веки.   – Может быть объяснишь, зачем был нужен этот концерт? – После совещания, прошедшего в шатре на арене, минуло чуть больше получаса и у нас наконец-то появилась возможность переговорить с глаза на глаз.   – Правда не понимаешь? – Приоткрыв один глаз, Цезарь покосился на стоящего в центре комнаты меня. – Все время забываю, что политике тебя обучить не успели… Жаль.   "Допустим, определенные предположения у меня имеются, но читать мысли я не умею, так что лучше уж узнать о мотивах тех или иных действий напрямую, нежели строить разные догадки".   – Не соблаговолит ли великий правитель Зебрики, просветить своего недостойного и скромного слугу? – Голосом источая иронию, смотрю на собеседника прищуренными глазами. – Или может быть мне следует упасть на колени, для большей эффектности?   – Завидую я тебе, Мозенрат. – Черно-белый жеребец зажмурился и мечтательно растянул губы в улыбке. – Как же хочется бросить все это… С каким удовольствием я принялся бы за исследования, вернулся бы к тренировкам и нашел себе постоянную кобылу...   – А как же твоя речь перед легионерами? – В фальшивом удивлении вскидываю брови, изображая на морде суеверный ужас. – Неужели...?   – Врал я. – Сухо откликнулся Цезарь. – Нагло и бессовестно. Не в первый и боюсь не в последний раз.   – Мы отклонились от темы. – Телекинезом перетаскиваю один из стульев стоявших у стены, к столу хозяина кабинета, после чего устраиваю свой круп на сидении. – И не тяни время: нам скоро возвращаться к "друзьям".   Собеседник согласно кивнул, затем глубоко вздохнул и заговорил негромко но проникновенно:   – Ты был прав, когда говорил о том, что старой Зебрики больше нет. Та страна прекратила свое существование, когда Цезарь передал власть в мои копыта… но увидел я это только после начала войны с минотаврами. Сейчас зебр, да и зони, осталось катастрофически мало, из-за чего после отступления Республики, нам будет некем заселять освободившиеся земли. Кто их займет?   На риторический вопрос ответа не требовалось, но старший ученик Цинка, сам его объявил:   – Чейнджлинги, выращиваемые ими и биомантами клоны, а так же пони, которых пришлет Селестия в качестве помощи восстановления страны. Я не говорю уже о грифонах, один из кланов которых стал полноправными гражданами Зебрики. Драконы, получив желаемое, скорее всего вернутся в свои гнезда, дожидаться пока вылупятся последние яйца… Конечно же! Как я мог забыть о минотаврах, которым в любом случае придется отдать часть земель. А самое паршивое во всем этом то, что по другому я поступить не могу, потому что зажат со всех сторон и вынужден идти на уступки.   – Извини, не могу тебе посочувствовать. – Пожимаю плечами. – И ты до сих пор, так и не произнес главного.   – Зришь в корень. – Хмыкнул Цезарь, уставившись на меня немигающим взглядом полуприкрытых глаз. – Как бы абсурдно это не звучало, но факт в том, что Зебрику может спасти только раскол.   В глубине моей души зародились нехорошие подозрения, но все же я промолчал, продолжая слушать собеседника.   – В то время как я буду лицемерно улыбаться старым врагам, кланяться и благодарить за "вовремя" оказанную помощь правительницу Эквестрии, осыпать различными почестями перевертышей и биомантов, один небезызвестный гранд-магистр, начнет вести свою игру. – Старший ученик Цинка оскалился. – Офицеры легионов, зони, многие гражданские, потерявшие свои дома и родных, никогда не примут мира с минотаврами и с удовольствием пойдут под копыто сильного лидера, героя двух войн и гениального ученого, превратившего неизбежное поражение в ничью. Благодаря некоторым законам, "Мертвые души" предпочтут принять сторону "Города мастеров", а не Нового Рима...   – Ты решил сделать из меня главу оппозиции? – Не уверен, чего именно было больше в этом вопросе, возмущения или надежды.   – Нет. – Морда Цезаря стала жутко самодовольной. – Я решил сделать тебя главой новой страны, которая отколется от Зебрики, через несколько месяцев после подписания мирного договора с Республикой.   "Блеск".   Высказать по поводу этой идеи мне хотелось многое, но вместо этого я с сомнением пробормотал:   – Одно из двух: либо я чего-то не понимаю, либо ты окончательно спятил. Даже не знаю, что из этого хуже.   – Хорошего же ты обо мне мнения, "Седьмой". – Изобразил обиду на морде Цезарь. – В любом случае, как гранд-магистру, тебе остается только исполнять приказ.   – Где я возьму граждан для страны? – Скепсис на этот раз даже изображать не пришлось. – Уцелевших гражданских и военных, самое большее на заселение Нового Рима и хватит.   – Об этом я подумал. – Черно-белый жеребец выдвинул ящик стола и извлек оттуда толстую папку. – Вот разработки Лианы и Циан, по выращиванию и воспитанию клонов. Не думаю, что там есть нечто, чего ты не сможешь повторить. Помни: это единственный способ, который позволит хотя бы части наших подопечных, сохранить свою независимость от "друзей" вроде перевертышей и пони.   – В наше "отделение" никто не поверит. – Качаю головой.   – Многие уже верят в то, что мы друг друга терпим с трудом. – Парировал Цезарь. – Нужно лишь показать, что наши противоречия достигли предела… но не пересекли критическую черту. Пока же есть время, подумай о том, как назовешь свою собственную страну.

***

  (Отступление).   Повесив трубку телефонного аппарата, подключенного к устройству дальней связи, Один поставил локти на столешницу рабочего стола и сцепил пальцы рук в замок перед мордой. Только что он отдал приказ Тореро, отступать к Бастиону, не вступая в противостояние с пони, летательные машины которых уже засекли над Зебрикой. Однако, зная бывшего министра обороны, он был почти уверен, что его слова в лучшем случае интерпретируют не так, а то и вовсе проигнорируют.   В кабинете царила тишина, нарушаемая разве что тиканьем наручных часов, а мысли снова и снова возвращались к Республике, в данный момент бурлящей из-за смены власти. Кто же встал во главе страны, пока что было неизвестно, но агенты докладывали, будто видели как к башне совета прибыли Лимон Хард и какая-то чейнджлинг.   "Задница Дискорда! Мир катится в бездну и всем все равно".   Стукнув кулаком по столу, Один откинулся на спинку кресла и задумался о своей семье. Помочь жене или детям, он был не в состоянии, да и если уж быть откровенным с собой, не слишком и стремился это делать.   "Жена – распутница, а дети… Мои ли это дети? И ведь корова всерьез думала, что я не в курсе ее похождений… Да мне пришлось взять на должность начальника охраны бойца, который был бы в ее вкусе, чтобы избежать распространения слухов и сплетен по всему Таурену".   – Эта жизнь определенно не удалась. – Проворчал однорогий минотавр. – И ведь винить кроме себя, абсолютно некого.   От самокопаний, министра отвлек стук в дверь.   – Открыто. – Приняв более собранный вид, Один навис над столом, строгим взглядом впившись в посетителя.   Худощавый, (что странно для военной заставы), минотавр в форме младшего лейтенанта, замер у входа лишь переступив через порог. Он был высок, из-за чего худоба особенно сильно бросалась в глаза, а черты морды будто расплывались, не позволяя на ней сфокусироваться.   "Переутомился. Нужно хотя бы пару часов поспать".   – Что у тебя? – Поторопил солдата министр.   – Господин комендант. – Встав по стойке "смирно", боец отчеканил чуть хриплым, но звонким голосом. – Срочное донесение от управляющего продуктовыми складами.   "Беда не приходит одна… Они любят ходить компанией".   – Давай сюда, раз срочное. – Вытянув правую руку с раскрытой ладонью, потребовал Один.   Быстро подойдя к столу, воин вложил в ладонь командующего тонкую бумажную папку и снова замер. Подобное его поведение уже начинало всерьез раздражать.   – Что еще? – Однорогий минотавр нахмурился, настроение у него и без того было не слишком радостным, а тут еще солдат вел себя как-то странно.   – По воле огненной крови! – С фанатичным блеском в глазах, воскликнул посетитель, раскинув в стороны худощавые руки.   В следующую секунду помещение затопила оранжевая вспышка, а взорвавшееся тело убийцы, расплескалось брызгами жидкого пламени. Защитные артефакты сдержали ревущее пламя всего пять секунд, за которые у Одина в голове пронеслись сотни воспоминаний, самым счастливым из которых была свадьба.   "Я никудышный муж и отвратительный отец...".

***

  "Жалкое зрелище".   Сжимая и разжимая кулак своей новой левой руки, Тореро стоял на самоходной платформе, с которой пришлось снять испорченные орудия, погрызенные крылатыми муравьями. Перед ним, построившись в ровные шеренги, стояли жалкие остатки еще недавно огромной, могущественной и великой армии Республики. Сейчас же в лучшем случае десять процентов воинов были готовы идти в атаку, ну а остальные выжившие отделались если не увечьями, то испорченной амуницией.   – Командующий, мы должны отступить к Бастиону. – В очередной раз повторил офицер в форме СБ Республики. – Таков приказ коменданта города.   – Отступить значит? – Негромко, но отчетливо пророкотал Тореро. – Значит, мы должны забыть о всех тех, кто погиб во время войны, приближая нашу победу? Значит мы должны забыть о соратниках, павших рядом с этим предками проклятым городом? Значит мы должны простить всю ту кровь, которая была пролита в боях?   – Сэр… – Хотел было возразить офицер, но был прерван властным жестом искусственной руки, (ранее принадлежавшей "железному гвардейцу").   – Сыны Республики! – Эти два слова, произнесенные тоном полным трепета и гордости, пронеслись над рядами солдат, заставляя их вскинуть головы, чтобы посмотреть на своего командира. – Вместе с вами мы сражались плечом к плечу, прошли от восточных берегов до столицы Зебрики, сокрушили врагов, о которых даже в легендах не упомяналось… Мы – легенды новой эпохи!   Между бойцами начались перешептывания. Кто-то недоумевал, кто-то радовался, кто-то злился, но большинство продолжало ожидать.   – Сейчас, когда полосатые ублюдки использовали все что у них есть, нам осталось лишь протянуть руки и забрать победу. – Голос командующего налился силой. – Мы должны забрать победу, за которую наши боевые братья, заплатили своими жизнями и здоровьем… Победу, на которую надеются наши сестры, любимые, дети и родители, оставшиеся на родине… Победу, за которую я отдал свои тело и жизнь, и с радостью отдам душу.   На последних словах, Тореро снял маску шлема, позволяя солдатам увидеть пустую глазницу и кое-как залатанное лицо.   – Вы видите мою руку? – Сжав кулак, командующий вскинул к пасмурному небу протез. – Вы ее не видите, потому что это не моя рука! Все мое тело – это оружие, созданное ради одной единственной цели: победы в войне. Я пошел на это, без страха и сомнений… Готовы ли вы, забыть все что с нами произошло и трусливо сбежать на родину, чтобы всю оставшуюся жизнь прятать глаза от прямого взгляда собеседника? Готовы ли вы, предать своих друзей и товарищей, память павших соратников и надежду Республики, ради ощущения стыда, который будет сжирать вас изнутри год за годом, заставляя мучиться вопросом о том, что было бы, если бы вы остались?!   Над рядами бойцов повисла тишина. Тысячи закованных в броню рук, лихорадочно сжимали рукояти оружия.   – Приказ коменданта… – Офицер СБ потянулся за оружием, но был сбит с ног ударом кулака искусственной руки, а затем его стащили с платформы и прижали к земле двое бойцов, по настоящему верных Тореро.   – Сейчас я, возьму свой топор, и пойду в наступление. – Чеканя слова, камнями падающие на чашу весов сомнений, заявил командующий. – Меня не остановят ни жалкие остатки зебр, ни пришедшие им на помощь трусливые пони. Если придется, в это последнее наступление я пойду один… И пусть враги вздрогнут, почувствовав на себе наш последний удар!   К небу взметнулись сотни кулаков, и с каждой секундой их становилось все больше. Рев глоток воинов Республики, оглушал не хуже раскатов грома...   – Мы докажем, что минотавры – не травоядные коровы, а хищные звери! – Даже без микрофона, голос Тореро разносился на сотни метров вокруг, эхом звуча над рядами бойцов. – Мы – хищники! Мы – дикая стая… И мы идем на охоту!   Перед битвой волчью кровь, пьешь из древней чаши,   Поднимаем черный стяг и вступаем в бой!   Силой недр земли храним,гордый и бесстрашный,   Против тысячи один, на земле чужой!   – Тореро! Тореро! Тореро!   Пусть последним будет яростный прыжок!   Хватит силы для рывка!   Смерть и слава, погибает минотавр...   Разрывая ревом… Разрывая ревом небеса!   (Ария).   (Конец   отступления).