Оранжерея

      Первое, что ощутил Маркус пересекаясь взглядом с гриффиндорским капитаном в коридоре у лестницы, что ведёт в астрономическую башню, это жгучая адская боль в районе груди, а затем, что-то внутри просто перекрыло подачу воздуха в лёгкие одним резким движением. Это продлилось минуту, но слизеринцу, казалось, что прошла целая вечность, что сейчас он задохнётся и позорно свалится в этом гребанном коридоре, заполненным учениками, перед гребанным Оливером Вудом, чтоб чёртова гриффера Мордред задрал.       Маркус надеялся, что он ошибается.       Это могло быть, что угодно. Ведь в мире огромное количество разнообразных магических и маггловских болезней, но не… Ханахаки       Одно это слово перечеркнуло всю жизнь Флинту, все его планы, мечты о карьере. Он даже не знал, что станет с его родителями, если единственный ребёнок сильного и благородного рода, сдохнет, как последняя псина под забором от рвущего на куски чувства любви. Маркус вообще не планировал так влюбляться, ни в гриффиндорца, ни в чёртова Оливера Вуда… Только не в этого выскочку… Взаимности тут быть просто не может. Ведь они учатся на разных факультетах, играют за разные команды, у их родителей разное социальное положения в магическом обществе, в конце концов они оба парни и ненавидят друг друга. Точнее ненавидит Оливер, а Маркус… Маркус болеет им неизлечимо.       В декабре находясь в раздевалке после выматывающей тренировки Маркус снова согнулся в кашле, сплёвывая кровь, но теперь вместе с красной жидкостью выходили лепестки, а боль в груди лишь усиливалась. Это были алые лепестки роз, которые растут в саду его обожаемой милой матушки при огромном поместьи и которые он так не любил, ведь в детстве постоянно рвал шелковые дорогие мантии об их шипы. Помнится, миледи Флинт всегда шутливо отчитывала своего единственного сына за его неосторожность с этими цветами. Видимо, ненависть Марка к розам и к красному цвету аукнулась ему в Оливере Вуде. Каждый новый день был тяжелее предыдущего, ведь гриффиндорский капитан был везде: на стадионе, в коридорах, в классах, в больничном крыле, в мыслях, во снах и в словах Флинта. Маркус просто захлебывался им, скручиваясь в позу эмбрион от гребанной боли в груди и ломоты во всем теле. Этим напыщенным петухом будто весь воздух был пропитан. Слизеринец задыхался его запахом и подыхал в своей собственной крови, от собственной беспомощности. А вокруг все были счастливы своей чертовой взаимностью, любили и были любимыми… — Что происходит, Маркус? — Эдриан Пьюси, лучший друг детства, догадался первым о его болезни и поймал слизеринца за несколько дней до рождественских каникул возле ванны старост. — Кто она? Или… Кто он? — О чём ты? — голос у Флинта совсем охрип, он нервно сжимал ручку двери и старался смотреть куда угодно, только не на парня перед ним. — Я знаю, чем ты болеешь… Маркус, послушай, я хочу помочь тебе. Знаешь, есть отличное зелье, амортенция… Мы могли бы использовать его на твоём объекте обожания… — Пьюси попытался улыбнуться. — Пока у тебя не пройдёт… — он обрисовал руками странную фигуру в воздухе и посмотрел прямо в серые глаза своему капитану. — Так, кто это? Мне нужно знать, кого травить. — Все в порядке, Эд… Прошу оставь меня.       Он позорно сбегает в чёртову ванну от помощи, что ему предлагают, от друга, от очередных тошнотворных мыслей о Вуде. Будь проклят тот, кто говорил, что любовь это лучшее чувство на свете, потому что Маркус знает, что это, чёрт возьми, не так. Любовь — это яд, невыносимая боль, тоска и смерть, но никак не сопливая радуга и цветочки. Ему тяжело и он понимает, что ему нельзя домой, что его матушка поймёт, только увидев его, слизеринец не хочет чтобы она знала, видела и так же мучалась, как он.       Он пишет ей письмо за день до каникул.       Снова задыхается и видит, как под кожей в районе вен, появляются стебли с шипами, выпирая и разрывая кожные покровы на теле. Стебли с шипами буквально оплетают всю кровеносную систему, а лёгкие полностью заполнены лепестками. Марк сильнее ненавидит розы, красный цвет и свои чувства к Вуду.       В конце января Маркус Флинт попадает в больничное крыло, после в больницу Святого Мунго. В начала февраля он умирает от Ханахаки так и не признавшись в своей гребанной любви чертову гриффиндорскому капитану Оливеру Вуду.