– Давай, давай,
давай, Кларк!
Кларк выдыхает: частично довольно, частично раздражённо, частично нервно, пока она остается позади Мэдди. Чем ближе они добираются до зелёной долины, тем более беспокойной становится Мэдди.
И более тревожной становится Кларк.
– Они могли уже спуститься, а мы всё пропустили, – Мэдди по-прежнему нетерпеливо пробивается на поляну, их поляну. Туда, где она сотни и сотни раз отправляла радиосообщения, которые остались без ответа.
– Ставлю, что мы будем здесь до тех пор, пока солнце не сядет, и тогда они пролетят по ночному небу, чтобы это было эпично, – Кларк обращается к ней, ступая по зелёной траве.
Она слышит, как Мэдди фыркает:
– Я уверена, что они уже пробираются сквозь зелень, потому что
кто-то должен был убедиться, что мы поели перед отъездом.
Кларк выпускает небольшой смешок, и только Мэдди может заставить её сделать это. Она наполняется гордостью, когда слушает, как говорит Мэдди, она прошла долгий путь с тех пор, как Кларк нашла её в первый год. Она пытается сосредоточиться на хорошем, она тащит спутниковую антенну на её обычное место, прямо позади места, где села Мэдди, пристально смотря на небо.
Кларк осмеливается сама взглянуть на небо, видя чистую синеву.
Вообще ничего, кроме чистого неба.
Она поднимает радио, пытаясь сосредоточиться, и нажимает кнопку.
– Беллами, – начинает она, как обычно. – Прошло тысяча восемьсот двадцать пять дней.
Мэдди оборачивается, чтобы посмотреть на неё, и ободряюще улыбается.
– Сегодня тот самый день, – Кларк затаила дыхание, – пять лет.
Кларк останавливается на этом.
Пять лет.
Она никогда по-настоящему не понимала протяженности времени, пока не пришлось считать каждый день, чтобы остаться в здравом уме.
Она отпускает кнопку рации и ждёт.
Как и в любой другой день, никакого ответа не приходит.
Она продолжает:
– Я уверена, что воздух стал безопасным за последние пару месяцев, но я вас понимаю. Вы, ребята, хотите подождать, чтобы быть уверенными. Я бы сделала то же самое, если бы была с вами. Не хочу, чтобы вы дышали токсичным воздухом.
Еще один быстрый взгляд на небо - по-прежнему ничего.
– Но здесь безопасно, я обещаю. Я имею в виду, наша зеленая поляна – это действительно всё, что есть сейчас, но животные возвращаются. Голубое небо просто ждет, когда корабль, полный преступников, упадёт сюда, – добавляет она, не в силах сдерживать надежду в голосе, – так, Мэдди и я посвящаем день рассматриванию неба и радиосообщениям, при условии, что вы, ребята, вылетели в нужное время, чтобы добраться до нас и не попасть на другой континент.
Кларк наблюдает, как Мэдди ложится на траву, они ждали годами – подождут и еще день.
Еще одно нажатие на кнопку, еще раз тишина, которая должна была быть заполнена его голосом.
Она нажимает еще раз:
– Как я уже сказала, целься в наш маленький уголок зелёного мира. Мы будем ждать, – она не может им помочь, но присоединяется к Мэдди, присаживаясь рядом с ней на траву, пока рация и радио лежат рядом с ними.
– Теперь мы будем ждать? – волнение чувствуется в голосе Мэдди.
Кларк обнимает её, притягивая к себе и убеждая, что она не одинока:
–
Тише, маленькая надблида. Мы будем ждать.
***
Утро превращается в полдень, полдень сливается с сумерками, сумерки становятся ночью.
До сих пор, никакого корабля в их поле зрения.
– Вау, я просто пошутила, когда сказала Мэдди, что ты хотел спуститься эпично. Вам лучше поторопиться, прежде чем она заснёт, она не обрадуется, если пропустит появление корабля.
Все еще нет ответа.
Но Кларк не позволяет себе пошевелиться, даже когда Мэдди начала склоняться к земле: ожидание часами вымотало её.
– Я не засыпаю, – бормочет она, прямо перед тем, как закрыть глаза.
Кларк продолжает смотреть в ночное небо, не обращая внимания на то, что звёзды, кажется, издеваются над ней.
***
Паника приходит, когда Кларк видит восход солнца следующим утром. Как розовые оттенки просачиваются в небе, страх начинает просачиваться в каждую частицу её тела, её души.
Она тихо разговаривала с ним всю ночь, стараясь не разбудить Мэдди. Но при первом проблеске солнца Кларк не может ждать ни секунды дольше. Она ждала слишком много чертовых секунд.
Она нажимает на кнопку:
– Беллами?
Отпустить. Подождать. Когда Кларк ничего не слышит на тысяча восемьсот двадцать шестой день, страх оседает, как бремя.
Нажимает кнопку снова.
– Беллами.
Отпустить. Подождать. Ее рука начинает дрожать, заставляя дрожать рацию.
Нажимает кнопку снова.
– Белл... – начинает она отчаянно, – поговори со мной.
Пожалуйста.
Кларк слышит отчаяние в своём голосе, понимая, что она умоляет сейчас. Но прошло
пять лет. Она разговаривала с ним пять лет, осталась в живых в течение пяти лет, надеялась, боролась и мечтала целых пять лет.
Они должны быть здесь через пять чёртовых лет.
– Я все пропустила?
Голос Мэдди пробивает пелену паники Кларк, вытаскивая её из её собственных мыслей. Она поворачивается к Мэдди, наблюдая, как она безмятежно садится, сонно потирает глаза и смотрит в небо.
Небо, которое так мучительно пусто.
Она смотрит на Мэдди, когда молодая девушка поворачивается к ней, пытаясь скрыть разочарование на ее лице и слезы в глазах.
– Кларк? – с волнением спрашивает Мэдди. – Я пропустила приземление твоих друзей?
Она хочет сказать "
да".
"
Пойдём и встретим их", – это то, что она должна сказать Мэдди прямо сейчас.
Вместо этого, крик, накопившийся за пять лет, выходит наружу, и она роняет рацию и радио на зеленую землю.
Она знает, что пугает этим Мэдди. Чёрт, она пугает саму себя.
Мэдди требуется только мгновение перед тем, чтобы обхватить Кларк своими маленькими руками, пытаясь сдержать ее вой своим маленьким телом.
Но ничто не сможет остановить это.
Потому что впервые за тысячу восемьсот двадцать пять дней Кларк задается вопросом: "Что, если все эти пять лет она разговаривала с мёртвым?"
