Тишина смерти

- Шах! - с радостным лицом сказал Гаскойн. Саймон усмехнулся. - Мат! - вынес приговор бурундук. Гаскойн был в шоке. Впервые за три года он проиграл. Действительно, королю было больше некуда ходить. Чемпион проиграл, но борьба была напряжённая и интересная. На это собралась посмотреть половина пациентов и даже часть медицинского персонала. - Это была отличная партия. Ты достойный соперник. - Гаскойн протянул руку. - Спасибо. И ты силён. - Саймон пожал руку. У обоих кипела голова после трёхчасовой игры, но и победитель, и проигравший были счастливы. Разумеется, Гаскойну было неприятно поражение, но он понимал, что связался с одним из самых сильных соперников. Саймон направился в палату. По дороге его все поздравляли, из-за чего он весь раскраснелся. До терапии оставалось всего два часа, так что он решил расслабиться. Совершенно неожиданно для себя, он закрыл глаза и заснул. Однако расслабиться ему не удалось даже во сне. Его вновь начали преследовать кошмары. Один за другим, без шанса на отдых. Вывела бурундука из транса Амелия, которая случайно зашла не в ту палату и споткнулась. Она подняла такой грохот, что даже мёртвый бы проснулся. - Ой, извини. Я не хотела тебя разбудить... - попыталась извиниться Амелия. - Я такая неуклюжая... - Ничего страшного. Мне в любом случае идти на терапию. - сказал Саймон, взглянув на часы в коридоре. - Ну, я тогда пойду... - сказала Амелия и на ощупь выбралась из палаты. Они оба вышли из палаты и направились по своим делам. Саймона настораживали преследовавшие кошмары, ведь он давно их не видел. Но, как бы то ни было, это были более точные сведения для терапевта. В целом терапия прошла без инцидентов, не считая небольшого волнения Саймона в начале. В таком безмятежии продлилось три месяца. Саймон уже полностью обжился и привык к расписанию. Тем не менее, такое умиротворение не могло длиться вечно. Да, порой беда приходит из самых неожиданных мест, хоть в начале всё начиналось как простое знакомство. Как не странно, к Саймону это вообще не относилось. Это было между Амелией и Гаскойном. Последний проводил с ней довольно много времени, помогая ей ориентироваться в пространстве. Но даже после того, как она запомнила все ходы, он всё равно держался поблизости долгое время. Это не мог не заметить Данте, который видел людей насквозь и догадывался об их чувствах и состоянии в момент. Однако Гаскойн отрицал все попытки Данте дать ему понять, что первый с Амелией - больше, чем просто друзья. Но с каждым днём ему становилось всё труднее это отрицать. Смесь всех этих факторов и подтолкнула его к тому, что он сделал. Однажды, во время очередной речи Данте, он рванулся с места и побежал в столовую. Там он быстро нашёл ложку и ручкой начал выковыривать себе глаза. Данте пытался его остановить, но, увы, Гаскойн был гораздо сильнее его и все попытки образумить бывшего священника провалились. Несмотря на адскую боль, Гаскойн не проронил ни звука, а когда окончил эту энуклеацию, то произнёс. - Я знаю какого Амелии тяжело быть слепой, да ещё к тому же одной. Так пусть же она знает, что она не одна такая. Может хоть это скрасит её день... - было очевидно, что Гаскойн настолько сильно любил её, что готов был пожертвовать жизнью. Обомлевший Данте и повара в ступоре смотрели на уходящего Гаскойна. На удивление, для слепого он отлично ориентировался в пространстве. Опомнившись, Данте мигом побежал к врачам. - Гаскойн! Он ослепил себя! - быстро протараторил он. Сперва персонал отнёсся это как к очередным бредням сумасшедшего, но всё же на всякий случай решили проверить. Как оказывается, не зря. Гаскойна мигом повязали и понесли в отделение экстренной помощи. По итогам была предотвращена инфекция, а на глаза были наложены повязки и выписана трость. - К сожалению, мы не сможем вернуть вам зрение, - с сожалением сказал доктор Гирс. Он понимал, что в этой больнице находятся довольно пострадавшие люди и потому сочувствовал им, в отличие от всего остального персонала. - Но и на этом спасибо, - с непритворной благодарностью сказал Гаскойн. Он действительно совсем забыл о возможной инфекции. Когда Амелия узнала об этом, она была сама не своя - ей было настолько приятно и жаль одновременно. Она не могла выразить свою благодарность словами и заплакала, обняв Гаскойна. - Зачем? Зачем? Не надо было этого делать, Гас... - Всё хорошо, Амелия, всё хорошо... Главное, чтобы ты была счастлива... - Гаскойн сам не знал что говорит, это неловкое положение смущало его и он не находил слов. - Для меня это пустяк, так как я знаю больницу вдоль и поперёк... При этих словах у него появилась слабая улыбка на лице. Амелия не видела её, но чувстовало и это согревало её сердце...