Что ты видишь в окне, Найн?

Найн повел плечом. Повернулся на бок. Дернулся. Густые брови сошлись на переносице, и дыхание стало частым, свистящим, прерывистым. Из грудной клетки рвались какие-то бессвязные звуки. Мышцы на руках напряглись, обнажая толстую сетку темных вен, пальцы впились во взмокшую подушку. Костяшки побелели, а губы судорожно хватали воздух. В его голове творилось какое-то безумие, объятое пламенем. Парень закричал. Он распахнул глаза, рывком сев на кровати. Зрачок в мгновение уменьшился до размеров бусинки, а глазное яблоко увивали вздувшиеся кровеносные сосуды. Воздух, свистя, заходил в легкие и тут же рвался обратно. Сердце колотилось так, что между ребер отдавалась глухая пульсация. — Найн, — сверху донесся заспанный голос, — тебе опять приснился кошмар? Не дожидаясь ответа юноши, который все еще приходил в себя, Твелв сполз с кровати и босыми ступнями зашлепал по холодным ступенькам. В большое окно били лучи огней ночного Токио, освещая тем самым все скромное помещение. Найну нравилась возможность лицезреть мерцающий город, город, который не спит, город, который всегда жив, город, в котором не утихает беготня по улицам. Спускаясь, шатен по привычке окинул взглядом улицы, горящие неоновыми вывесками. Они и ему нравились, но парень в очках видел в окне что-то такое, чего Твелву видеть было не дано. — Найн, — осторожно позвал юноша, приближаясь к выцветшему дивану. Друг опустил голову вниз и выдохнул, бледные пальцы сжали переносицу, потирая. — Прости, я разбудил тебя, — осипшим голосом заговорил парень, на что его сосед лишь беззаботно отмахнулся и сел на свободное место, поджав под себя ноги. Они сидели в мягком полумраке. Найн жмурился, отгоняя неприятные мысли, а Твелв смотрел то в окно, то на друга. Его ладонь легла на колено брюнета. — Найн, все хорошо, — прошептал он. Тревога отступала, пальцы легонько поглаживали ткань домашних шорт, а город тихо гудел где-то очень далеко. — Хочешь выпьем чаю? Юноша мотнул головой и наконец посмотрел на своего собеседника. Растрепанные светло каштановые волосы обрамляли светящееся доброй улыбкой лицо, но на нем явно читалась усталость. Он был такой красивый в этих приятных лучах, такой домашний, такой уютный… Найн непроизвольно потянулся к его губам. Все ночные кошмары отступили на второй план, голову застилал теплый и вязкий туман. Он коснулся языком трещинок на обветрившихся губах, обхватил плечо парня пальцами, подался навстречу. Твелв поддался движениям друга, обмякнув в его руках. — Мы же решили, что больше не будем этого делать, — рвано зашептал шатен, едва получив возможность дышать. Горящие карамельные глаза изучали ровные черты лица, блестящие от слюны губы, спутанную темную челку. — Это было глупо, — на выдохе отозвался юноша, — я хочу. В груди безудержно металось сердце, в висках стучал кровоток. Как-то давно они договорились не испытывать ничего кроме дружбы, не спать вместе… Твелв хотел этого, каждую бессонную ночь хотел. Хотел забраться в постель к Найну, касаться его тела, касаться его губ. Так долго мучил себя, но договоренность рухнула за одно короткое мгновение, в которое брюнет отключил мозг. Найн опрокинул парня на скомканную простынь и навис сверху. — Я хочу тебя, — внутри что-то будто взорвалось, как осколочная граната. Влажные ладони потянулись к груди брюнета, цепляясь за растянутую футболку, губы соединились в жадном, рваном поцелуе, пальцы впились в крепкие плечи, что не давали Двенадцатому покоя, когда сосед выходил из душа. Найн припал к чужой шее, цепляя зубами нежную кожу, зализывая укус и любуясь ярким засосом. Покрывал поцелуями выступающие бледные ключицы, проходился языком, снова целовал. Горячее дыхание обжигало кожу, вызывало мурашки, заставляло извиваться под его губами. Девятый сел на бедра юноши и потянул его футболку через голову, освобождая красивый торс, вид которого сводил с ума. Грудь часто вздымалась, в паху твердело, что брюнет отчетливо чувствовал через шорты. Твелв покорно лежал под ним, волосы разметались по светлой ткани, руки он раскинул в стороны, отдаваясь во власть Найна. Возбуждение накатило новой волной, и, скинув футболку, он вжал друга в диван. — Найн, — задыхаясь, застонал парень когда шершавый и влажный язык коснулся его сосков, а пальцы обхватили с боков, скользя вдоль ребер. Он подался бедрами вперед, упираясь в пах друга, в желании большего. Движения шатена дразнили, раззадоривали. Простынь сминалась в жуткие складки, которые Девятому предстоит отглаживать утром после стирки. Ох, и получит Твелв за это. Но сейчас никого из двоих это не волновало, их было только двое, двое одержимых друг другом. И свет из окна. Лучи ползли по отмытому паркету, спотыкаясь о брошенные вещи. Тишину разбавляло частое дыхание, неразборчивый шепот, влажные поцелуи. Дикое желание кружило голову, застилало глаза, заставляло дрожать всем телом. Найн ухватил пальцем резинку темных боксеров и провел вдоль, чуть касаясь чувствительной кожи. Его партнер шумно выдохнул и прикрыл глаза. Брюнет начал плавное движение бедрами, чужая плоть под мягкой тканью терлась о его, напряжение внизу живота нарастало. Руки скользили по торсу, пальцы сплетались, очерчивали плечи. Девятый сжал жилистые запястья и вытянул их над головой шатена. Забрал всю власть себе. Серые глаза жадно и хитро блеснули, юноша сдвинулся ниже и потянул чужие шорты вниз вместе с бельем. Твелв послушно не разводил руки. Ткань, пройдясь по его напряженному органу, вызвала раздраженное рычание. Парень отбросил одежду от себя и склонился над партнером. Коснулся поцелуем кожи за ухом, пальцем очертил скулу. — Где смазка? — хрипло спросил Найн, выталкивая воздух из легких. Сил у Двенадцатого хватило только на кивок в сторону письменного стола. На ватных ногах брюнет добрался до нижнего ящика, едва ощущая под собой пол, и выпотрошил все содержимое на паркет. Сжав, наконец, тюбик во влажной ладони, Девятый вернулся на постель, где, все так же сводя руки, лежал Твелв. Освободить от одежды себя стоило еще больших усилий. Руки не слушались, в паху горело, в глазах все было размыто. — Найн, — простонал парень, когда тот пристроился у него между ног и, выдавив смазку на пальцы, ввел в него один. Ощущение было давно забытое, неприятное, но такое желанное. Двенадцатый изогнулся навстречу возлюбленному, и руки непроизвольно обхватили чужие плечи, покрытые капельками пота. Ладони скользили, внутри жгло, но хотелось большего несмотря на некомфортные ощущения. Юноша искал губами чужие губы, кусал, касался языком, прижимался к сильному телу. — Тише, — шептал Найн и успокаивающе целовал его шею. Потом в него проник еще один палец, из грудной клетки вырвался хрип и перешел в стоны. Твелв зажмурился и уткнулся в плечо друга. Его запах ударил в нос, распаляя невыносимое желание. — Прекрати издеваться, — сбивчиво просил Двенадцатый. Брюнет прекратил измывательства над соседом и уперся затвердевшим членом между его ягодиц. — Готов? — мягкий поцелуй. Шатен кивнул и облизнул губы. Девятый плавно вошел в растянутое, хоть и не так, как хотелось бы, отверстие, стараясь не причинить боли. Парень впился зубами в его плечо. Найн чувствовал, что это не самый приятный момент и заботливо покрывал поцелуями шею и лицо партнера. Твелв постепенно привыкал. Брюнет начал движение, вызывая новые волны боли, хоть и не такой сильной. Юноша обхватил ногами его торс и стал постепенно подстраиваться под ритм. Тело, на котором четко выступали пресс и грудные мышцы, хоть и не так явно, чтобы их было заметно под одеждой, прижималось к его телу, было горячим, напряженным, таким красивым. Найн начал рычать, начал ускоряться. Воздух все труднее проникал в легкие, кожа пылала, покрывалась мурашками от чужих прикосновений. Ночной Токио шумел где-то совсем далеко, машины мчались по горящим автострадам, вывески мерцали ядовитыми неоновыми красками, кричащими о чем-то, люди бежали, сжимая в руках сумки, держа в ладонях телефоны, сигареты, бумажки, светофоры моргали ежеминутно пропуская то одних, то других, а два человека бездумно отдавались страсти на потертом зеленом диване. Найн лежал на боку, спрятав руки под подушкой и уставившись в окно. Твелв обвивал его руками со спины. Его теплое тело прижималось вплотную. По полу ползли неоновые лучи, натыкаясь на разбросанную одежду. — Найн, — прошептал шатен, — что ты видишь в окне? — Его пальцы скользили по плечам парня. — Вижу жизнь, наверное, — пробормотал тот. Взгляд скользил по улицам вечных огней, вечного движения. Люди куда-то бежали, куда-то опаздывали, чего-то хотели. Люди терялись во времени Токио, что текло как-то быстро, бесконечно, куда-то, где никто не бывал. Казалось, что никто не спал этой ночью, что вся жизнь кружилась в одном бесконечном колесе. Теплые пальцы сплетались, губы соприкасались в осторожных движениях. Небо будто было одним сплошным покрывалом, бесконечно фиолетовое, бесконечно прозрачное. По асфальту тянулись лужи, а в них играли цветные блики, люди бежали мимо, не цепляясь взглядом за листья растений, увивавших стены кафе, не замечая мокрого котенка, забившегося в угол, не видя своих же знакомых, проносясь всего в метре от них. Светились экраны мобильников, светились надписи над дверьми, светились огромные экраны, укрепленные на высотных зданиях, светились фонари вдоль улиц. Токио как будто полыхал всеми этими огнями. А они лежали вдвоем и думали о чем-то отвлеченном, совершенно неважном, о чем-то, касающемся только их. Вещи лежали на отмытом паркете, компьютер подзаряжался на столе, кровать на верхнем ярусе квартиры пустовала, прикрытая мятыми простынями. По стенам бежали огни фар автомобилей, проезжавших мимо. Твелв перебирал пальцами темные пряди волос друга, нежно напевал что-то себе под нос и улыбался. Найн не видел этой улыбки, его взгляд был прикован к огромному полыхающему городу, но он чувствовал чужое тепло, чувствовал заботу и, как никогда явно, чувствовал, что не одинок. — Знаешь, пожалуй, я тоже вижу жизнь, — прошептал Твелв.