***
Если не считать возобновленного расследования по делу умершего давным-давно маньяка, жизнь Маринетт постепенно входила в свое обычное русло, со скучными уроками, домашним заданием, подколами Альи и ехидными замечаниями Ната. На самом деле, в ее рутинном существовании за последние несколько недель произошло достаточно много значимых изменений, но они так органично вписались в ее стандартный распорядок дня, что Маринетт уже и сама себе поражалась, как это она существовала до сего момента без них. Во-первых, ей было отныне действительно интересно, как это она могла проучится столько лет с людьми в одном классе, не зная их имен. Ведь это значительно упрощало жизнь: больше не нужно было каждый раз краснеть, когда хочешь кого-то позвать, к кому-то обратиться (да, и такие ситуации случались в жизни Маринетт-интроверта), а не можешь — ведь фраза «Эй, ты!» работает далеко не всегда. Из отрицательных моментов — многие люди почему-то сразу начинают относиться к тебе чересчур дружелюбно-приторно, и это раздражает. Но от правды не уйти — обращение друг к другу по имени действительно как-то магически делает людей ближе друг к другу. Во-вторых, день без Интернета составлял не 24 часа, а все 34. Продолжать вести свою обыкновенную деятельность в блоге было немного страшно, хотя Маринетт и старалась (не без помощи Нино) отслеживать всякую подозрительную активность других пользователей на tamblr. Бражник на время пропал с их радаров, но Дюпэн-Чен никак не могла унять тревогу в сердце. Это было словно затишье перед бурей, словно отлив перед цунами. Маринетт не могла позволить расслабиться и потерять бдительность, потому что… просто потому что. В том, что неизвестный хакер снова предпримет попытку добиться ему одному известной цели, сомнений не возникло. И никому неизвестно, кто станет его следующей жертвой. Как бы ни старалась Маринетт разгадать скрытые мотивы Бражника, она раз за разом терпела поражение. Можно было, конечно, предположить, что: 1. Он какой-то больной фанат-садист ЛедиБаг, и все его действия — не более, чем проявления бескрайней любви к ее скромному блогу. 2. Бражник — человек, обиженный жизнью, который ищет внимания через других известных личностей. 3. Он в действительности имеет отношение к убитому маньяку и мстит за смерть последнего. Почему его объектом мщения стала Маринетт? А вот черт знает. Вполне вероятно, что других жертв уже просто не осталось в живых. Девушка задумчиво повертела в руках карандаш. Ей не импонировал ни один из перечисленных вариантов. Как же так получилась, что такой спокойный, незаметный человек, как она, был втянут в этот чертов детектив? Ощущая себя героиней какого-то дешевого фильма, Маринетт шумно вырвала из блокнота лист и скомкала его в руках. Для придания моменту особого драматизма, любой уважающий себя режиссер посоветовал бы ей отшвырнуть несчастный клочок бумаги куда подальше, но Нат, сидящий по правую руку от нее, больно ударил ее по ноге под партой, призывая обратить внимание на учителя. Да, учеба очень отвлекала от спасения мира. Натаниэль в свою очередь никак не комментировал странное поведение новоиспеченной подруги, за что Маринетт была ему очень благодарна. Она не горела желанием втягивать в эту опасную историю еще одного человека. Девушка продолжала ломать голову над тем, кто же может стать новой марионеткой Бражника. И, к сожалению, пока у нее не было ни единой зацепки. Возможно, ей было бы немного проще решить эту головоломку, если бы один упрямый тип перестал испепелять своим взглядом ее затылок. Кто-нибудь скажет ей, всегда ли у Агреста был такой дрянной характер? Может быть, не так уж она была и неправа в своем отношении к нему? Честно говоря, поражал сам комизм ситуации. Почему, когда она наконец-то признала свои промахи, он решил состроить из себя обиженного и вернуться к своим истокам — Хлое? Буржуа, кажется, и сама не понимала, с чего ей столько счастья привалило за раз — ведь сам Адриан (нет, даже не так — сам Адриан!) вдруг решил осесть за ее партой на первом, втором, третьем… на каждом уроке! И без того просто запредельное ЧСВ дочери мэра города в одно мгновение взлетело буквально до небес. Маринетт изо всех сил пыталась делать вид, что ей плевать на эту парочку, но чем больше времени проходило, тем яснее становилось, что бороться с самой собой — дело гиблое. Пришлось признаться, что поведение Адриана задевало ее за живое. И тем сильнее становилось стремление доказать и показать ему, как он был неправ, выговорив ей все это, так злобно, так обиженно и так несправедливо. Маринетт была на 100% уверена, что она уж точно не хуже какой-то там Хлои Буржуа! Карандаш в руках треснул пополам, и это вернуло ее к реальности, а также обратило на нее внимание буквально всех находящихся в аудитории, включая учителя. — Маринетт, если абиотические факторы среды вызывают у вас такое волнение, — женщина с подозрением покосилась на ученицу, — советую вам выйти из класса и проветриться. Успокоитесь заодно, и не будете отвлекать остальной класс. В гробовой тишине, установившейся в помещении, Дюпэн-Чен молча собрала все свои вещи и под задумчивый взгляд Ната покинула занятие. В конце концов, ей действительно следовало несколько снизить градус переживаний. Если рассуждать цинично, то, несмотря на нападение, она все еще была жива, синяки и ссадины зажили, так что ничего страшного не случилось. А Агрест как был индюком, так им и остался. Ничего нового. Как говорится: все, что нас не убивает, делает нас сильнее, не так ли? Едва переставляя ноги, девушка шаталась по пустым коридорам школы, бестолково разглядывая стены с репродукциями известных картин. «Звездная ночь» Ван Гога, «Поцелуй» Климта, «Зодиак» Мухи и «Девочка на шаре» Пикассо. Раньше она едва обращала на них внимание, ведь к школе относилась как к повинности, забывая, что их коллеж специализировался на изобразительных искусствах. Теперь, каждый раз, когда она садилась за очередной эскиз, ее руки тряслись. Неизвестно, то ли то была особенность исключительно ее головного мозга, которому нравилось рисовать в моменты творчества самые ужасные воспоминания, то ли Маринетт все еще была не в порядке. Не так спокойна, какой хотела казаться окружающим и, прежде всего, самой себе. А ты попробуй все выкинуть из головы, когда все ужасы того вечера так и всплывали перед глазами, раз за разом. Несмотря на то, что рядом были Алья с Нино, мама и папа, Маринетт не чувствовала в них надежной опоры. Возможно, потому, что опасность все еще так мерзко и так противно дышит в затылок. Она зашла в туалет, чтобы умыться. С отражения в зеркале на нее смотрела уставшая девушка с растрепанной челкой и темными кругами под глазами. Сколько она спала этой ночью? Час? Два? Выключив воду, она оторвала из автомата бумажную салфетку, вытерла насухо руки, и уже хотела возвращаться на занятия, когда какое-то предчувствие остановило ее. Или, если быть точной, шум. Тихие всхлипы из крайней кабинки. Старая Маринетт бы не стала совать нос не в свое дело и просто прошла мимо; новая Маринетт ведет себя странно и необдуманно — испытывает сострадание к людям, которых едва знает, даже когда ее об этом никто не просит. С замиранием сердца она неуверенно стучит по хлипкой дверце, подбирает слова, но не может придумать ни единой умной фразы. Только мямлит себе под нос: — Эй, ты… в порядке? — даже не зная, кто там. Она пообещала себе, что, если не дождется ответа, тут же уйдет. По другую сторону щелкнул, отодвигаясь, засов, и из-за двери показалось заплаканное лицо щекастенькой девочки с дредами. — Милен? — Маринетт удивленно склонила голову вбок, увидев в таком состоянии одноклассницу. — Что случилось? Несмотря на то, что Дюпэн-Чен совершенно недавно стала обращать внимание на окружающих ее людей, Милен производила впечатление очень спокойного и уравновешенного человека, который не станет лить слезы по пустякам. Она скорее относилась к тому разряду людей, которые сами будут сидеть и выслушивать проблемы окружающих до посинения, да еще и найдут в себе силы подкинуть парочку полезных советов. Милен выдавила из себя вымученную улыбку и постаралась быстро вытереть мокрое от слез лицо, только получилось как-то неловко и, как ни странно, неправдоподобно. — Прости, что заставила побеспокоится, — она извиняется, даже несмотря на то, что извиняться в общем-то не за что. У всех бывают моменты слабости. Никто не просит прощения за то, что ему плохо. — Просто… случилось что-то… — Что? — Маринетт подалась вперед, обнимая Милен (несмотря на то, что раньше не замечала за собой таких порывов). Терпеть ненавидела слезы других людей. Особенно, хороших людей, таких, как Милен. — Если хочешь, можешь мне рассказать. Ты же знаешь, я не из болтливых… Это так, да. А еще обычно не особо приветливая и совсем не открытая. И имя Милен выучила всего-то чуть более недели назад. Но какая разница? Ведь на самом-то деле, Маринетт совсем не плохая; да, где-то недопонятая и скромная, но она решила измениться. И сейчас она ощутила, что каждый шаг навстречу кому-то — это шаг вперед. — Да, это уж точно, — Милен покачала головой и отвела взгляд, — вот только… с твоей помощью, либо без нее… неважно. Скоро все равно об этом узнают все. — Что ты имеешь в виду? — Дюпэн-Чен напряглась. Дурное предчувствие, не покидавшее ее все это время, все усиливалось. — Сейчас покажу… Милен достала из кармана джинсов смартфон и открыла страницу чьего-то блога, чтобы показать ее Маринетт. Маринетт осторожно взяла телефон в руки и начала читать. С каждой новой фразой ее глаза становились все шире и шире от шока. Оформленный в гламурно-розовых тонах сайт пестрел громкими заголовками и содержал обширную галерею фотографий, сделанных явно без разрешения изображенных на них людях. Саркастичный слог повествования не располагал к чтению, и все же, даже несмотря на это, у каждого поста уже значилось порядка тысячи просмотров, что говорило либо о накрутке, либо об активной рекламе. Либо и о том, и том. Запись, которую показала Милен, была опубликована всего пару часов назад. — Как ты о ней узнала? — Маринетт, нахмурившись, обратилась к однокласснице. — Мне пришла ссылка на пост с фейкового аккаунта. Понятия не имею, кто это мог быть, — грустно заметила девушка. — Сначала думала, что спам какой-то. Лучше бы это был он. Updated 2 hours ago Не родись красивой? …либо 100 и одна хитрость Милен Апрээль о том, как подготовиться к той самой ночи Получился в этот раз длинный заголовок, не правда ли? Ух, как непрофессионально с моей стороны, прошу прощения, котики :) Я перебрала в голове сто тысяч фраз, и не нашла ни одной более подходящей. С другой стороны, какая всем разница, когда дело доходит до любимого ковыряния в нижнем белье ближнего своего, в этот раз даже не в переносном смысле. Пока красотки нашей школы каждое утро наводят марафет, чтобы выглядеть на все 100, а мега-богатая блондинка Хлоя Буржуа все никак не может окрутить одну очень упрямую модель, ЭТА девочка знает, что нужно сделать для того, чтобы привлечь к себе внимание. Тут должна оглушающе прозвучать барабанная дробь, потому что буквально каждый примкнул к экранам своих смартфонов, ожидая сенсации… А ее-то и нет! Девочки, милые, история стара, как мир. Всего-то и надо, раздвинуть ножки; D Когда-нибудь я добуду для вас хоум-видео этой горячей ночи, ну, а пока наслаждайтесь материалами с бэкстейджа.xoxo, GossipGirl
P.S.: делаем ставки, дамы и господа, на сколько человек снят номер «люкс» в секс-отеле? [Прикрепленное фото] [Прикрепленное фото] [Прикрепленное фото] [Прикрепленное фото] — Вот же дерьмо, — вырвалось в Маринетт, пока она, рассматривая фотографии, думала, насколько же нужно быть долбанутым фанатом одноименного сериала, чтобы создать такой блог. Да еще и публиковать такие вещи. На прикрепленных фотографиях была запечатлена Милен во время своих покупок в магазине нижнего белья, у кассы с презервативами, а также у входа в мотель. Каждая фотография кричала о вторжении в личную жизнь, да еще и такой мерзкий текст поста лишь подливал масла в огонь. — Ты не жаловалась на пост? Милен грустно покачала головой. — Пока нет. Да и смысл? Наверняка все, кто хотел, уже все увидел. Остается только ждать, пока закончится урок, и… — Не думай о плохом, — Маринетт попыталась улыбнуться. — Главное, помни, что ты не сделала ничего предосудительного. А вот эта с… сплетница — да. Пожалуйся на нее. И попроси друзей это сделать. Чем вас будет больше, тем больше вероятность, что ее забанят. В помещении раздался звонок, извещая об окончании учебного дня. Дюпэн-Чен бросила взгляд на маленькие наручные часики, припоминая, что примерно через 15 минут она должна быть в кафе, где ее будет ждать Алья. Теперь им было, что обсудить. Не хотелось оставлять Милен в таком состоянии, но… в конце концов, они не не были подругами. — Если тебе что-то понадобится, звони… давай, я запишу тебе мой номер телефона. А сейчас мне пора идти, — Маринетт на прощание похлопала одноклассницу по плечу и направилась в сторону выхода. А Милен смотрела ей вслед, прижав к груди свой смартфон: — Друзья… остались ли у меня еще друзья?***
Она сидит и смотрит на доску — само внимание. Будто бы ей действительно были интересны все эти загогулины, которые учитель так тщательно вырисовывал мелом. Адриан усмехнулся. Он готов был поставить всю свою зарплату с последних съемок на то, что Маринетт просто спала с открытыми глазами. Словно почувствовав, что за ней наблюдают, Дюпэн-Чен как бы невзначай повернулась в его сторону, но Агрест был занят совершенно другими делами. В спешке он схватил карандаш Хлои вместо своего, вызвав этим немалое удивление у блондинки, губы которой, впрочем, тут же растянулись в мечтательной улыбке, будто бы он сейчас у нее не карандаш из рук вырвал, а предложение сделал. Он не мог найти объяснения ее поведению. Буржуа с презрением относилась ко всем, включая даже Сабрину, но ему готова была в ноги кланяться — удивительно, не так ли? Какими-то высокими чувствами тут и не пахло (Адриан вообще сомневался, что Хлоя была на них способна), но в ее искренности можно было не сомневаться: она не общалась с ним для того, чтобы что-то получить, а просто потому, что он — Адриан. Никакого лицемерия, никакого подвоха — не идет ни в какое сравнение с мадемуазель Дюпэн-Чен. Все просто, легко, честно и… глупо. Адриан стал словно другим человеком за прошедшие пару недель. Каким-то более хмурым, грубым, закрытым. Они с вышеупомянутой мадемуазель поменялись ролями. Должно быть, каждый из них просто играет на публику, чтобы доказать другому… а что, собственно, доказать? Какие они дерьмовые люди? Что их общение с самого начала было большой ошибкой? Или что они замечательно справляются, вычеркнув друг друга из своей жизни? Вот только Агрест явно справлялся не так хорошо, как ему бы того хотелось. Слишком он доверился малознакомой девчонке со смешными хвостиками, открылся ей нараспашку, а ей это и не нужно было совсем — хотела отделаться поскорее, неважно, каким способом. Разве она виновата в том, что он пытался навязать ей себя? Нет, конечно. Она все делала правильно, по совести, а Адриан теперь локти кусает. Ведь разочарование поглотило его с ног до головы. Теперь он знал, что именно разочарование портит людей. Ему не нравится тот человек, которым он становился. Не для этого он положил столько сил, работая над собой. Маринетт была права, когда пыталась поговорить с ним. Да, им действительно нужно было поговорить. Поговорить спокойно, как взрослым людям, чтобы решить все проблемы, улыбнуться и… разойтись. Да, это было бы правильнее всего. Звук сломанного пополам карандаша заставляет его вынырнуть из омута мыслей, и Адриан удивленно смотрит на свои руки, готовясь чертыхнуться — уж слишком много было испорчено им в последнее время канцелярии. Но на этот раз пронесло, это был не он. Краем глаза он заметил, как собирает свои вещи и выходит из класса Маринетт, при этом демонстративно выбросив обломки в урну у двери. Это зрелище немного греет душу. Нет, разумеется, так думать нельзя, это плохо, неправильно, и вообще… но одна лишь мысль о том, что в этой игре страдает не только он один… дает какую-то надежду. Что ей тоже не все равно. Что между ними — не безразличие. И это заставляет глупое сердце в груди трепетать, даже несмотря на то, что Адриан старается больше прислушиваться к разуму и не поддаваться на провокации гормонов. Идиот. Он делает глубокий вдох, прогоняя наваждение, но все еще не может оторвать взгляд от двери, за которой всего пару минут назад исчезла Маринетт. Адриан ощущает на себе чей-то внимательный взгляд, но, оборачиваясь, не может понять, кто следит за ним. Может быть, ему кажется? Потому что за ним лишь одна парта, и там в одиночестве пишет конспект девушка-иностранка, которая перевелась к ним всего лишь месяц назад. Правда, она ни с кем не общается, но, возможно, просто не чувствует уверенности в своем владении языком. Не все так сразу могут сблизиться с одноклассниками. Вон, мадемуазель Дюпэн-Чен на это понадобилось намного больше времени. И все же… наверно, если у нее действительно проблемы с французским, Адриан мог ей помочь. Стоит подойти и поговорить с ней при удобном случае. Как только Агрест отворачивается, Дженнифер снова поднимает взгляд. У нее красивые длинные ресницы, но совершенно безжизненные глаза — словно омут, в котором можно только утонуть, захлебнуться, и не найти ни единой эмоции. В тонких длинных пальцах зажата дорогая фирменная ручка отца, ей девушка выводит ажурным почерком заголовок для новой статьи. Нет, такого она однозначно еще никогда доселе не писала.