Чуррос и чимичанги

Дэдпул продолжал исследовать юное тело под потерявшим форму супергеройским комбинезоном. Паук застыл, чувствовалось, что все его мышцы до крайности напряжены, а по коже пробегают мурашки. Уэйд приник поцелуем-укусом к обнаженной шее чуть выше ключицы и прижался к объекту желания бедрами. — Н-не здесь, — запинаясь, тихо попросил Питер. — Люди с-смотрят. — М, тебя только это волнует? Дэдпул взглянул на напарника с новым интересом. Затем схватил его руку с паутинометом и направил вверх. Паутина полетела в сторону чуть поодаль стоящей многоэтажки. Дэдпул проверил ее прочность, и воскликнув «Поехали!», вместе с Человеком-пауком прыгнул в неизвестность. Неизвестность оказалась выходом на пожарную лестницу на 17-м этаже. Уилсон аккуратно поставил будто скованного нерешительностью Паучка на громыхнувшее железо лестничного пролета. Распахнул двери в небольшое помещение. — Добро пожаловать в мою мужицкую берлогу. И махнул рукой, приглашая Питера внутрь. Питер вошел. В комнате шарил полумрак. Единственным предметом обстановки, заслуживающим внимания, была большая кровать — она занимала примерно половину площади. Напротив нее находился телевизор, а по бокам в художественном беспорядке валялось оружие, коробки от пиццы, банки из-под пива. Ближе к подушкам лежал трогательный белый единорожек с разноцветным хвостом, которого Дэдпул быстро спихнул с кровати со словами: «Прости, Селестия, но у тебя был шанс! Не сейчас». Затем деятельный наемник раскидал ногой вещи по комнате, освобождая путь до кровати. Снайперская винтовка жалобно брякнула о стену, сверху на нее упал пластиковый кофейник. Приобняв Паучка за талию, Дэдпул увлек его и со вкусом разложил на кровати, мимоходом порадовавшись, что вчера сменил постельное белье. И ничего страшного, что раньше эти милые простыньки в цветочек были шторами. …Это такая игра, где-то в дебрях сознания Уэйда. Стянуть с Паучка костюм, сорвать опостылевшую маску. Вспомнить, какие у него большие и прозрачные глаза… Легкие, почти незаметные поцелуи в шею, а затем чувствовать, как волна дрожи проходит по мальчишескому телу от неожиданного укуса в горло, практически за выпирающий кадык, четко видимый на запрокинутой шее. Вполне очевидно, что на Питере просто светится неоновая вывеска размером два на пять метров — «Девственник». И он сейчас извивается под Уэйдом, потому что, конечно, он умный парень и избежал множества ловушек, но только не таких. Питер хочет этого: хочет, чтобы руки Уэйда ощущались жаром на животе, хочет, чтобы язык мужчины аккуратно и почти нежно прикасался к соску. Он прижимает к себе болтливого наемника, как будто желая слиться настолько, насколько это возможно. И, возможно, не давая тому выдать развернутое размышление на тему, как Питер дошел до жизни такой — в его годы оставаться девственником. А он вполне нормальный подросток, он тяготится этим — не слишком, конечно, но сейчас может это исправить. Он волнуется, ощущая возбуждение Уэйда сквозь ткань черно-красного костюма и свои боксеры. Все еще слишком много слоев одежды между ними, все еще. Дэдпул откатывается, чтобы стащить комбинезон, и что-то бормочет, а затем наваливается на парня — обнаженный. Так хорошо — двигаться друг на друге, ощущать плоть и бедра, целоваться, задыхаясь от желания. Но это не то, что Питер ожидал от наемника. Все происходило мучительно медленно, парень ощущал себя мороженым, тающим на жаре, а его все продолжали и продолжали нежно облизывать. И он не выдерживает: — Мы можем… Ну, просто… Просто потрахаться уже? Уэйд отвлекается. — Ну наконец-то. Я уж думал, что ты никогда этого не скажешь. Питер понимает, что этот ублюдок просто выжидал. — Я тебя ненавижу, — говорит он, и его щеки вспыхивают алым. Он пытается оттолкнуть от себя наглого провокатора. Не получается. Тот хохочет. — Я тоже тебя люблю, мой милый Паучок! Ладно, не трясись ты так и не пыхти. Это лучше чем чимичанги, я гарантирую. Сейчас я приобщу тебя тебя великому искусству секса. И ты будешь хотеть этого все время! Я б даже по этому поводу прочитал тебе рэпчик, но думаю, ты не оценишь. — Уэйд! — возмущается Питер. — Ладно. Займемся сексом. Потрясающе. Просто давай уже. Он не знает, как бы намекнуть партнеру, что все же у него первый раз — и желательно не делать его более отстойным, чем уже есть сейчас. — Хочешь, я буду с тобой нежным, как цветочная фея? — кажется, Уэйд немного проникается проблемами парня. — Господи, хватит трепаться. Нет, я не буду называть тебя сэмпаем и кричать «пожалуйста!», так что, пожалуйста, сделай уже что-нибудь. — Терпение, мой юный падаван, — ухмыляется Уэйд и стягивает, наконец, с Питера трусы. Мужчина целует его живот и спускается ниже, не торопясь, гладит руками талию и бедра. Как леденец, лижет член, снизу вверх, по длине. К сожалению, похоже, увлекательное путешествие в мир орального секса перенесено на следующий раз: губы Уэйда касаются внутренней стороны бедра, и игривые покусывания и поцелуи вызывают у парня головокружение. Перед Дэдпулом — теплое, приятное на ощупь и запах тело. Его можно крутить, как хочешь, оно остро реагирует на любое прикосновение, вызывая непонятную гордость — которая бывает только тогда, когда понимаешь, как приятно в твоих руках другому человеку. Кажется, такое бывает, когда твой партнер испытывает к тебе чувства. Дэдпулу было, в сущности, наплевать, какие там чувства испытывал Паучок, но его яркая реакция невообразимо заводила. Уэйд переворачивает мальчишку на живот и с удовольствием созерцает крепкие ягодицы. Парень подается назад, крепче прижимаясь к вставшему члену мужчины своей упругой задницей. Так, где-то тут он положил баночку со смазкой. Да, вот она. Питер понял, что делает Уэйд, услышав характерный хлопок отвернувшейся крышки. На мгновение он впадает в панику, сжимаясь. Мужчина, меж тем, массирует его мышцы и продолжает целеустремленно делать свое дело. Его пальцы, прохладные, с неровной кожей и в смазке, проникают между ягодиц. …Питер вспоминает, что нужно дышать. Выдыхает и глубоко втягивает воздух. Пальцы погружаются глубже. Это не больно, просто странно. Уэйд будто ищет, как парню будет приятно, заставляя того извиваться и постанывать, когда пальцы находят средоточие удовольствия. Питеру кажется, что он готов — готов к большему. Раскрыв мальчишку как можно шире, Уэйд меняет позу и проникает в него головкой. Приостановившись, он тянется щекой к плечам Питера. Тихо шепчет, чтобы тот не зажимался, и вообще, что его принцесса сегодня молодец, и тому подобные глупости. А затем чуть выше поднимает бедра партнера и резко, одним рывком входит, вырывая у парня полувопль-полустон. Несмотря на то, что он был подготовлен, чувствуя наполненность, Питер кусает подушку — ему все равно больно. Уэйд двигается внутри, боль постепенно отходит на второй план, юноша расслабляется и начинает наслаждаться процессом. Медленные толчки убыстряются… Жаркая теснота девственного тела сыграла не последнюю роль — долго продержаться Уэйд не мог, да, честно говоря, и не собирался. Меньше, чем за пять минут все было кончено. Слишком быстро. Питер тяжело и рвано дышит под Дэдпулом. — Эй, ты там плачешь от счастья, что ли? — с невероятной тактичностью спрашивает Уилсон. Паучок поворачивается к Уэйду лицом и говорит: — Теперь моя очередь. — Ну давай, — Уэйд раскидывается на кровати в форме звезды и протягивает к нему руки. Я жду! Питер замирает. — Чего застыл? — Я… я не знаю, как… Я думаю, мне надо… Уэйд вздыхает и затыкает рот парня поцелуем. Не хватало еще, если Паучок начнет сбивать себе и ему нужный настрой. А то, что он нужный, весьма заметно: с реакцией у Питера все было в порядке. Поцелуи, почти укусы, руки, то поглаживающие, то сдавливающие почти до боли, резкие перекаты по кровати. Сверху то один, то другой. Питер тоже кусается, тоже порывается навалиться сверху и потереться всем телом, заставляя зажмуриваться от удовольствия. Почувствовав руки, легонько поглаживающие его ягодицы, Уэйд только шире разводит ноги. И горячая плоть довольно грубо тычется в неразработанный анус. При этом Питер пытается войти одним рывком. Приятного мало, но терпимо. Куда больнее, например, когда мягкие французские булки Дэдпула пронзает бронебойная пуля. А тут… Однако не помешало бы ускорить процесс. — Быстрее, — просит Уэйд, обхватывает сильными ногами поясницу Паучка, вжимая в себя. И Питер подчиняется, движется резче и мощнее, выбивая стон удовольствия у партнера. Дэдпул понимает, что мальчишка уже ничего не видит перед собой, и берет себя в руки. В прямом смысле. Заинтересовавшийся процессом член откликается на быстрое движение кисти. Питеру сносит крышу, он кончает, нескладно задергавшись и потеряв ритм. Вид сцепившего зубы, закрывшего глаза парня вызывает сладострастный взрыв — Питер красив, несмотря на капли пота, стекающие по лбу и горячечные алые пятна на щеках. В руке становится привычно горячо и влажно… — Божественно? — отдышавшись, спрашивает Уэйд. Широкая улыбка обнажает все 32 зуба. — Божественно, — соглашается Питер, валяясь на Дэдпуле. — Да, я такой, — самодовольно заявляет наемник. — И учти, это только первый раз. Питер стонет и пытается слезть с Уэйда. Но кто же ему даст!