Не в службу

В списке доверия Абрамов занимал третье место после дедушки и Отабека. Типичный сержант, духов дрючил неустанно, со вкусом, не бросаясь в крайности. Несмотря на невысокий рост — был чуть ниже Отабека — и на далеко не выдающиеся физические данные, солдаты его слушались. Он был из той людской породы, которая на свой страх и риск прыгала выше головы, наглела и не заморачивалась насчёт сравнения комплекции. Именно он при встрече крупных канадских солдат ляпнул традиционное «вешайтесь», грозно зыркнув снизу вверх. Пошутил, естественно. Все канадцы отслужили год как минимум, молодых обычно на обмен не отправляли. Абрамов не унывал, ему и своего отделения хватало. Ко всему новому относился с большим любопытством, посему был чуть ли не единственным в роте, более менее расположенным к Джей-Джею. Юре показалось, что после махача с Отабеком Абрамов зауважал его ещё сильнее. Юра звал его по имени — Кириллом, Кирилл охотно завязал с ним дружбу и дал ему позывной «Юрка». Юрка, будь другом, дай аспирин, Юрка, помоги откосить, Юрка, тебя Бек ищет, Юрка, там такая жесть, Юрка, этот Леруа прибежал раньше всех, представляешь, Юрка, а дай водички попить. — Раньше всех, говоришь? — Ну. Мы-то всей ротой думали, что перебегать придётся. Этот же на холоде просидел, не завтракал, а бежал как в задницу ужаленный. Со мной он под пледом спал, Кирилл, после пирожков и горячего чая. Прижимался все ещё холодный, обнять пришлось ненадолго. Погладить спину. Тоже немного. По рукам шлёпнуть, а то нечего холодными лапищами лезть под халат. Тот самый короткий халат. Когда Юра проснулся, Джей-Джея уже не было. Оделся и утопал обратно, чтоб начхоз не успел обнаружить пропажу. Правильно, хоть об этом думал. Не то что бы Юра хотел проснуться вместе с ним, но разбудить-то мог. Наряд сдал без проблем, значит, раз Кирилл не обмолвился, а мимо Кирилла ни один залёт мимо не пролетит, так сказать. На марш-броске не сдох, первым прибежал, слово сдержал. Надо бы поощрить, а то снова захотят сгноить ни за что. — Ротный проникся, — доложил Абрамов. — Выписал увольнение в город. Все равно надо поощрить, когда заглянет. И не один раз. Где ж его носит-то. Юра вздрагивал от каждого скрипа двери, но дверь не оправдывала его ожиданий и вечно являла знакомые лица. Иногда даже не больные. — Товарищ старший сержант, вас срочно вызывает капитан второй роты Климов. — В расположение? — Никак нет, в дежурное отделение. Юра внутренне подобрался. Мало кто любил Климова, а ведь поначалу доброжелательным казался, залезал в душу, да там же и гадил. Товарищ Плисецкий, всего два года, а уже старший сержант, похвально, молодец, хорошо служишь, значит, но почему это у медика не нашлось таблетки для капитана? Юра ответил, виноват, солдаты за три дня разобрали, фармзавод заявку получил, завтра привезут. — Бойцов будешь завтраками кормить, сержант, — сказал Климов, устрашающе выпучив глаза. Вот доебался. Рожей вроде вышел, видный, статный, молодой, Мила на него заглядывалась, пока сама же кренделей не получила. Юра пожимал плечами: я же говорил, вот такое говно, слушай, может в чай ему плюнешь, да ладно, шутка. Климов выслушал приветствие, подозвал к себе, молча ткнул на экран, где одна из камер успешно зафиксировала изображение солдат в ночи. Точнее, рядового и сержанта. Точнее, Джей-Джея и Юры. Всего лишь одна камера. Не доглядели. Заняты были, целуясь второпях, блядь. — Объяснитесь, товарищ Плисецкий. Что тут объяснять. Солдат в наряде упал, стукнулся головой, пришлось в санчасть вести и осматривать. Почти не соврал. — Солдат был в наряде на хоздвор. Вы там как оказались? — Пришёл. — Как пришёл? — Ногами. — Так, ты сейчас у меня дошутишься. Это безобразие дойдёт до командира части, он с тобой сюсюкать не будет. Юра внезапно обнаглел: — Хоть начальнику штаба доложите. С каких пор медик должен получать выговор за выполнение своих прямых обязанностей? Климов шумно выдохнул, яростно поправив фуражку: — Ты, Плисецкий, увёл солдата с поста. Да как будто с караульного. — Вы не волнуйтесь так, товарищ капитан. Свиньи покормлены, без него не помрут. — Да пусть даже и без него. — А без кого ещё? Он один на хоздворе был. Климов недоверчиво замер: — Не понял. — По распоряжению его командира в наряд на хоздвор отправили его одного, — доложил Юра, мысленно потирая ручки. И нет здесь никакого стукачества, лишь торжество справедливости. — Кто распорядился? — Не могу знать. Климов пробубнил под нос «бардак», Юра отмолчался. Юра молчал, когда Климов вернулся к изначальной теме, пообещав, что и он без поощрения в виде нарядов или выговора не останется. Объявил благодарность за помощь следствию, сказав, что содержимое камер показывать не станет. Прямо само благородие, когда есть на кого полковнику настучать. И как его другие офицеры не сожрали. Про его подчинённых Юра и думать боялся, хотя припоминал, что личный состав поведением далеко от своего капитана не ушёл. Как говорится, покажи роту, и я скажу, кто в ней ротный. И наоборот. Попали все. И капитан Дорофеев за незнание ситуации, и начхоз за неуставное распределение, и больше всех, конечно, старлей Тищенко. Полковник рвал и метал, бойцы на обмен опытом приехали, а не свиней кормить на холоде, чем ты думал, старлей, вы же российскую армию позорите. По лейтенанту за его деятельность проехался и Дорофеев, только уже в казарме. Старлей решил цепь не замыкать и наехал на Отабека, мол, тебя вместе с этим пиндосом надо было отправить. О драке Тищенко заикаться не стал, иначе выговора было бы не избежать. Отабек просто покурил, и цепь замкнулась. Капитан Дорофеев теперь точил зуб на Климова, потому что ротные друг на друга не докладывают. Юра слушал всю историю от всезнающего Абрамова и не сумел сдержать усмешки. Полковник заглянул ближе к вечеру. Юра поругал себя за поспешную расслабленность, ведь во всей этой каше он не последнюю роль сыграл и даже готовился к гневной тираде, но Дмитрий Михайлович только попросил таблетку от головной боли. — Товарищ старший сержант, — обратился он. — Как вам бойцы из Канады? — Нормально. Крепкие, — ответил Юра, стараясь не показывать напряжения. Климов, урод, неужели и на него тоже... Дмитрий Михайлович смотрел так внимательно, что Юре показалось, будто он самолично присутствовал вчера в медпункте и все видел. Даже то, чего не было. — Юра, слухи разные ходят. Приплыли. Дмитрий Михайлович относился к нему тепло, звал по имени, иногда сынком, да и сам был человеком добрейшим, хоть и строгим. В армии в принципе строгим быть положено каждому. — Ты у нас парень видный, — осторожно начал он. — А эти с запада непредсказуемые ребята. На голубизну намекал, ежу понятно. А насчёт внешности Юра не стал даже комментировать. Все офицеры были в курсе, что на Юру заглядывались и среди своих солдат, и если вначале это коробило, то позже свыклись. Абрамов как-то поделился замечанием о том, что на него слюной истекает кто-то из офицеров. Сам Дмитрий Михайлович перепутал его с девчонкой, о чем речь вообще. — Товарищ полковник, вы ведь в курсе, что все попытки завести неуставные отношения пресекаются. — О твоих отказах я наслышан, — засмеялся Дмитрий Михайлович. — А тут ведь поле непаханое. Глазом моргнёшь – а уже деморализуют, увезут. — Никто не увезёт, — заверил Юра, глянув на дверь. — Ну, будем надеяться. Полковник ушёл, Юра посмотрел на часы, на дверь, снова на часы, в итоге железно решив переночевать наконец дома. Он ждал весь день, а этот непредсказуемый с запада пускай ждёт до утра, раз заглянуть не судьба. Вот только с отчетностью расправится и все. Заходило ещё пару солдат, на улице стремительно темнело, Юра уже позвонил дедушке, сообщить, что сегодня домой, как в дверь постучались и вошли. С голливудской улыбкой вошли, с порога начав хвастаться результатами утреннего марш-броска. — Боец, я входить не разрешал. Джей-Джей сел за стол с другой стороны, снял кепку, пытаясь выловить взгляд Юры. Юра на него не смотрел, копаясь в телефоне. — Юра. — Юра всё. Юре домой пора. — Как домой? Уже? — Уже, — сказал Юра, встал со стола, все ещё уткнувшись в телефон, попытался обойти, но Джей-Джей ему не дал, выхватив мобильник и взяв руки в свои. — Извини, Юра, после марш-броска спал, из казармы потом никого не выпускали, ротный злой ходил, а вечером на плац отправил. Юра поднял взгляд, почувствовав, как слабеют ноги. Глаза воина, Отабек, что за чушь, какой может быть воин, когда так легко расколоть при близком контакте. Какая деморализация, Дмитрий Михайлович, вы что, ему стоит лишь посмотреть на меня, поднять, усадить на стол, и я всё. — Сейчас войдёт кто-нибудь, Джей-Джей, ты с ума сошёл? — А может быть и не всё. — Ты. Ты меня с ума сводишь. — Нет, это фаталити. Юра не хотел такого, он даже не думал относить себя к разряду тех, кто ведётся на эти слащавые фразочки, он их презирал, он их не любил, он мог из-за них и втащить. Забавно, ведь с Джей-Джеем начиналось так же. Он его не хотел, он его презирал, он его не любил, он мог ему втащить. А сейчас он позволял Джей-Джею втиснуться между его ног, целовать его губы, шею, шептать в ухо ещё более сахарный бред про то, что соскучился, Юрочка, очень сильно, Юрочка, ты так вкусно пахнешь, давай снимем тебе штаны. Что. — Что? — Люблю смотреть на твои ножки. — Подрочи ещё на них. — А можно? — Блядь, нельзя. Извращенец. Но штаны они ему все же сняли. Джей-Джей тут же прижался ближе и сунул руку под халат, сжимая бедро. Юра успел подумать, что ещё вчера он не был так напорист, прежде чем Джей-Джей второй рукой обхватил другое бедро и провёл вверх, задирая белую ткань. Юра уже не сомневался, что Джей-Джей на этом столе его бы и трахнул, а он не стал бы сопротивляться, если бы их не прервали скрипом открывающейся двери. Юра вздрогнул. Джей-Джей даже не думал от него отходить и не отошёл, пока Юра не спрыгнул сам. В дверях стоял Отабек.