5:09

– Снова кошмары? – Рон спросил это скорее для проформы: смотреть на Гарри было страшно. Исхудавший, с запавшими щеками, измученный вывертами своего подсознания, он бездумно глотал приготовленный другом кофе. Такого Гарри – безразличного к окружающему миру – Рон Уизли не знал. Мелькнула полуосознанная мысль: лучше бы не знал и дальше. – Видения, – зачем-то в тысячный раз поправил Гарри. И со стоном уронил голову на скрещённые руки. – Каждую ночь, Рон. Туман этот… вывеска… и надпись: Сайлент Хилл. Я даже на картах искал, такого города не существует! Откуда он взялся в моей голове? – Это всё нервы, друг, – успокаивающе заявил Рон, его крепкая ладонь легла на тощее плечо Гарри, сжала, веснушчатое лицо – оно было бы некрасиво, не будь у Рона таких ярких синих глаз – осветила добродушная улыбка простака. – Я бы на твоём месте заглянул к психологу. Вдруг что? Гарри, с детства ненавидевший врачей всех мастей и размеров, лишь поморщился. Залил в себя остатки горького кофе, уже не помогавшего избавиться от вечной тяжести сонливости, потёр виски. Спать хотелось немилосердно, но было нельзя – он ужасно устал просыпаться, дыша через раз от страха, с сердцем, колотившемся где-то в горле. И хорошо, если он просыпался в своей кровати, а не на краю обрыва. Думать об этом он себе запрещал. Если Гарри начинал думать, ему вспоминалась Джинни. Красивая, нежная Джинни, вся – рыжее хохочущее пламя. Ему казалось, их чувства, их отношения не разрушит ничто, но он второй год ложился спать один, падая в объятия холодных, никем не согретых простыней, и некому было разбудить его, когда очередное видение тянуло Гарри к пропасти. Он понимал Джинни, он бы тоже не смог бодрствовать из ночи в ночь, карауля свихнувшегося парня. Рон об этом не знал. Рон был уверен, что Гарри и Джинни разошлись из-за какой-нибудь ерунды, и как только Гарри поправит нервы, всё у них наладится. Разубеждать его никто не собирался. – Вот что, – Уизли тяжело опустился на стул, хлопнул большой ладонью по столу, – пора подключать к этому Гермиону. Она у меня, сам знаешь, умница, чем-нибудь поможет, – когда он говорил о жене, весь он – широкоплечий, высокий, чуточку неуклюжий – подбирался, выпрямлял спину, и даже его рыжие, как у сестры, волосы будто становились ярче. Гарри пожал плечами. Пусть Гермиона, да кто угодно – вряд ли великий ум Герми здесь поможет. Гарри и не представлял, как он ошибался! И когда непривычно встревоженная подруга нагрянула к нему домой с ноутбуком под мышкой, он поначалу немного опешил. Гермиона, которой складка озабоченности между бровей и усталый взгляд прибавляли сразу лет пять, только кивнула ему – и тут же двинулась в гостиную. Гарри сел рядом с ней на продавленную софу, сжал тонкое запястье, заглянул в глаза, спросил тихо: – В чём дело? – С тобой не соскучишься, Гарри, – она улыбнулась, но невесело, одними губами, глаза её, тёмные от переживания, оставались серьёзными. – Я кое-что нашла, и это мне очень не понравилось. Смотри…       Гермиона открыла страницу, Гарри глянул туда – и застыл. Странное, давно забытое чувство надвигающейся беды пощекотало шею. Ему даже почудилось, будто в обычных буквах заголовка – выписанное вензелями «Города-призраки» – есть какая-то скрытая насмешка над ним, Гарри, что шрифт кривляется и качается из стороны в сторону. Чуть ниже, под фотографиями какого-то покинутого богом места, был подзаголовок – «Сайлент Хилл». Пара фотографий: безлюдные улицы, скорчившиеся стволы деревьев. Краткая информация. – Сайлент Хилл, – негромко зачитала Гермиона, – некогда был шахтёрским городком, но полностью обезлюдел из-за подземного пожара – трагедии, случившейся несколько десятков лет назад. На данный момент считается городом-призраком и помечен особым уровнем опасности: по оценкам специалистов, потребуется по крайней мере двести лет для того, чтобы огонь потух. Медленно повернула голову. Уставилась Гарри в глаза. Он знал этот взгляд – нечто среднее между «во что ты вляпался на этот раз?» и «даже не вздумай». Наверное, именно взгляд старой подруги заставил Гарри подняться на ноги и отрывисто бросить: – Где он находится? – Гарри, нет! – она вскочила на ноги тоже, стиснула его пальцы. – Не смей! Ты вообще слушал меня? Подземный пожар, Гарри! – помолчала, глядя на него, а потом вдруг всхлипнула и кинулась на шею. Гарри неловко обнял её, погладил по спине, выдохнул в копну кудрявых волос: – Ну, тихо, Герм… Всё хорошо будет, правда. Я должен. Я спать не могу, понимаешь? Гермиона шмыгнула носом и не ответила – значит, волей-неволей соглашалась. Гарри поцеловал её в висок, зашептал что-то успокаивающее. Сайлент Хилл был далеко. Америка была далеко – ему, уроженцу Британии, Штаты представлялись чем-то вроде другой вселенной. Но делать ему было нечего; сил терпеть не осталось. Нужно было решать проблему. Нужно было ехать в Сайлент Хилл. Через неделю он прибыл в США, а ещё через пару дней добрался до штата Мэн. Поймал машину, когда до пункта назначения оставались считанные мили, но водитель, грузный немолодой мужчина с чёрным от загара лицом и чёрными от работы руками, услышав, куда нужно попасть случайному попутчику, только усмехнулся в выгоревшие на солнце усы да пробасил: – Туда, почитай, сорок лет никто не ездит. Да и я не поеду – место опасное. Что ты там забыл, парень? – Мне необходимо туда попасть, – коротко отозвался Гарри, едва уловимо поморщившись: акцент уроженца Штатов, хотя Гарри и не смог бы отличить калифорнийца от жителя Канзаса, резал слух. Водитель хмыкнул. – Ну, тут неподалёку есть один мотель… Владелец – Сай – мужик добрый, за бесценок даст машину на несколько дней. Развалюха та ещё, ну да перед кем тебе там красоваться? – и хохотнул, довольный своей шуткой. Гарри безразлично пожал плечами: он пошёл бы и пешком, если бы пришлось, но улыбчивый Сай оказался и впрямь добрым человеком. Правда, и он помрачнел, узнав, куда нужно Поттеру, и попытался отговорить, но проще было голыми руками перевернуть автобус. Машина, мерно тарахтя, неторопливо ползла по дороге, и Гарри молился лишь об одном: чтобы она не заглохла на середине пути, чтобы не отказал престарелый двигатель. Одна фара была разбита, и в серой хмари раннего утра только правой, светящей еле-еле, явно не хватало. Туман был везде. Гарри привык к нему в Англии, но тут, в штате Мэн, на подходе к Сайлент Хиллу, этот туман казался ему угрожающим. Оттого ли, что столько месяцев подряд Гарри видел его во снах? Иногда ему чудилось, что машина не едет – плывёт в этом густом бесцветном киселе, и если бы ему вдруг вздумалось выглянуть в окно, он бы увидел, что под ним нет асфальта – только пустота. По счастью, Гарри был не из пугливых; ему исполнилось двадцать три, а двадцать три – достаточный возраст для того, чтобы перестать бояться собственного воображения. Он ехал долго, невероятно долго. Размеренно пикавший навигатор, открытый в телефоне, неумолимо отсчитывал мили: минус одна, минус две… пять ноль три, пять ноль семь… Но конца дороге всё не было, как и туману; мелькнула даже у него глупая мысль: что, если Сайлент Хилл – выдумка? Ведь мог же Гарри просто услышать о нём? Или увидеть в какой-нибудь дурацкой программе. Существование города-призрака вовсе не обязательно – люди поверят, даже если не получат доказательств. Стоило ему подумать об этом, и пришлось резко ударить по тормозам. Колымага заволновалась, заходила ходуном, но всё-таки остановилась, повинуясь давлению ноги. Гарри сунул ключ зажигания в карман джинсов, выполз из тесного салона. Подцепил рюкзак с предметами первой необходимости, близоруко сощурившись, огляделся. Туман норовил налепиться пеленой на очки, и Гарри снял их. Мир превратился в размытое пятно, какая-то тень – тёмная и быстрая – мелькнула слева, замерла рядом, он торопливо нацепил очки обратно. Но поблизости никого не оказалось – только дряхлая машина да сетка ограждения с надписью «опасная зона». Должно быть, расшалились нервы. Сетка была тонкой и ненадёжной, ноге не хватало места в ячейках, он ободрал руки и – задралась футболка – живот, пока перелезал. Ещё лет пять назад такое препятствие он преодолел бы играючи, теперь же чувствовал себя непростительно старым для подобного. Куда было идти дальше? Сны вспоминались кусками, обрывками, из этих осколков не составишь карту, да и правдива ли она будет? Он шагнул куда-то, прошёл немного – и застыл. Дощечка была ветхой, грязной, потускневшей от времени, кое-где деревянные сколы обнажили гниль, истончился державший вывеску шест, казалось, он вот-вот переломится. Надпись – странное дело –виднелась отчётливо, будто кто-то обновлял её по меньшей мере каждый год. Такого быть не могло. Глупости! И не было ничего, ровным счётом ничего страшного в традиционном приветствии «Добро пожаловать в Сайлент Хилл», но в кончиках пальцев – и там, под рёбрами – застыло холодное. Прямо над буквой «С» сидел ворон. Здоровенный, чёрный-чёрный, с бусинами умных глаз. Он щёлкнул клювом и вдруг посмотрел совсем по-человечески. А потом взвился в небо, каркнул, тёмной тенью обрушился на Гарри; тот, не успев испугаться, по инерции закрыл лицо руками, острые когти коснулись предплечий, но не царапнули, лишь болезненно укололи, словно предупреждая. Угрожая? Что за ерунда лезет в голову… – Только бешеных ворон не хватало! – в сердцах бросил Гарри, растерянный и дезориентированный. Ворон снова каркнул, очевидно довольный собой, устроился обратно на вывеске; Гарри замахал руками, зашептал отчаянно: – Кыш, кыш! Улетай, глупая птица! Ну, прочь! Ворон покосился на него со снисходительным весельем в глазах, нахохлился, всем своим видом демонстрируя, что никуда отсюда не уйдёт, словно старая вывеска в городе-призраке являлась самым удобным на свете местом. Гарри махнул на него рукой – чёрт с ним, пусть будет – и зашагал дальше. Он не знал, куда идёт и что ищет; в его видениях Сайлент Хилл был полон… нет, глупости, глупости, выдумка… в любом случае этот город, безлюдный и тихий, выглядел ненастоящим. Тут никого не было – совсем никого, не считая того одинокого ворона, которого Гарри оставил позади. Да, он не ждал людей, но оказался не готов к абсолютной пустоте. Туман здесь был гуще и насыщенней, чем на дороге, скрадывал очертания домов и изломов улиц, из-за этого приходилось идти осторожно, наобум, считая шаги. Он уже дважды чуть не споткнулся: бушевавшее здесь некогда пламя изуродовало поверхность, испещрив ее глубокими проплешинами и расколами. Откуда-то Гарри знал, что сейчас он должен повернуть направо, а ещё через какое-то время – пойти левее. Это знание было неосознанным и пугающим; будто бы он уже когда-то посещал Сайлент Хилл. Он шёл и шёл на автомате, словно его вели, шагал и шагал, и странный дурман завладевал его головой… Гарри уже собирался сделать следующий шаг, но истошное карканье заставило его вздрогнуть и по инерции отступить назад. Только теперь он понял, что находился на краю бездны. Дорога обрывалась, уходили вглубь заживо похороненные в толще земли трубы, и внизу – много ниже, чем может упасть человек, не пострадав – клубился туман. Ворон – тот самый, это он каркал, Гарри знал – тяжело опустился Поттеру на плечо. Проворковал что-то на своём, птичьем, ткнулся клювом в щёку. Гарри ойкнул, осторожно коснулся перьев, пригладил, тихо прошептал: – Значит, ты меня спас? Спасибо. Мне начинает казаться, что… Но этого, разумеется, быть не могло. Это просто ворон – просто птица, которой повезло каркнуть именно в тот момент, когда Гарри готовился шагнуть в никуда. Кстати, почему?.. Что это было за чувство – сродни ощущениям марионетки в руках кукловода? Гарри никогда не верил во всякую сверхъестественную ерунду. Он был от этого далёк, он над этим смеялся. Но теперь… – Что тут творится? – зачем-то спросил он у ворона, но тот промолчал, только глазами сверкнул. – Я такой идиот. Разговариваю с птицей… Дальше они шли вместе. Было это связано или нет, но каждый раз, когда Гарри, поддавшись странному чувству узнавания, норовил шагнуть в сторону, ворон прихватывал мочку его уха – не больно, но ощутимо. И Гарри поворачивал в противоположную. Он попытался найти карту города на телефоне, но тот мигнул отсутствием связи. Это было мелочью, причём ожидаемой, однако что-то смутило Поттера. Он понял, что именно, лишь оказавшись на главной улице города. В последний раз, когда Гарри смотрел на телефон, он подъезжал к Сайлент Хиллу, и на часах значилось пять ноль девять. Он вытащил мобильник из кармана, надеясь, что ему почудилось, но цифры не изменились. Пять ноль девять. Чертовщина. Мобильник же – не часы, чтобы останавливаться. Туман волочился за ними по пятам. Он прятал дома и улицы, но иногда отступал – и каждый раз Гарри вздрагивал, натыкаясь на разбитую машину или на… Нет. Он не хотел думать о том, чем было это алое месиво. Он не хотел, он… Встал перед глазами кадр из сна. Кричащая девочка, лижущий окна домов огонь, фанатичная улыбка на губах мужчины. Окровавленное тело, падающее на пол. Белая плитка, как в операционной, замызганный нож. Нет, нет, нет! Его снова вытащил ворон – больно клюнул в шею. Гарри вздрогнул: он был уверен, что находился на улице минуту назад, но сейчас стоял перед каким-то домом, почти касаясь нижней ступеньки мысками кроссовок. Растерянно взглянул на ворона, спросил: – Думаешь, стоит? Птица – или не птица, он начинал верить во всё! – коротко каркнула. Гарри расценил это как «да». Ступеньки под его весом протяжно заголосили, не сразу поддалась дрожащим от напряжения пальцам дверь. Скрипнула недружелюбно, неохотно отворилась. Гарри очутился в… антикварном магазине? Нечто очень похожее – он любил такие в детстве, его с ума сводила атмосфера старины, но здесь… здесь по спине мурашки ползли. Хотя пугаться было нечего – скудная обстановка, разбавленная парой-тройкой ценных на вид предметов, голые стены. Совершенно голые – за это зацепился взгляд. Ворон примолк, только вцепился когтями в его плечо, и Гарри почему-то почудилось в этом предостережение. Но что-то – что-то, что было сильнее этой странной птицы – влекло его вперёд, к задней стене. Не понимая, что он делает, Гарри прикоснулся к гладкой влажной поверхности, какая-то неведомая сила потянула его руку ниже, что-то нажалось, сработал неизвестный ему механизм. Раньше, чем Поттер успел испугаться, он оказался перед зияющим проёмом, ведущим в тоннель. В конце тоннеля что-то находилось, он видел едва уловимый отблеск, какой бывает, если свет лампы падает на дверную ручку, но ему было страшно, ужасно страшно! Он и не знал, что испугается, как девчонка; сердце колотилось в горле. Гарри мог вернуться к машине, уехать и больше никогда не вспоминать про это место, Гарри мог! Но ноги приросли к полу, а потом – чудовищно медленно, будто переставляемые чьей-то волей, понесли его вперёд. Он всё-таки умудрился выудить из кармана зажигалку (Гарри не курил давно, но носил её с собой по привычке). Еле трепещущий огонёк не разогнал тьму тоннеля, но позволил осветить пол. Поттер скривился от омерзения: крысы, везде крысы. Заволновался сидевший на плече ворон, распушил крылья, словно готовясь с кем-то драться. Дверь оказалась старой и ветхой, а комната, в которую он попал, – крохотной. Единственным украшением серых стен были красные полотна, но что они значили? В углу, у дальней стены, стояло странное на первый взгляд приспособление. Гарри приблизился к нему, осторожно прикоснулся к чаше и прошептал потрясённо: – Это что, алтарь? О господи… Свечи по бокам от алтаря не горели, и в неясном свете зажигалки нельзя было почти ничего разобрать. Выше, на уровне глаз, висела картина, но Гарри так и не сумел рассмотреть, что на ней изображено. Ему хватило впечатлений. Неужели и тут, в Сайлент Хилле, была какая-то секта? Или… для чего ещё может использоваться алтарь? Только для церковных обрядов. И для жертвоприношений. От этой мысли его затошнило, к горлу подступила едкая горечь. Чаша в руках стала тяжелее глыбы, рухнула на каменный пол, звонко завизжала, ей вторил – или Гарри это всего-навсего показалось? – далёкий гул сирены, мир завертелся, перевернулся, ворон стиснул его плечо… Гарри куда-то падал – и не понимал, куда и почему. Он пришёл в себя на улице. Болела голова, наливалась на затылке шишка: видимо, упав, он ударился о камень. Гарри прикоснулся к ноющему месту и поморщился. Пальцы окрасились кровью, но это было неважно. Он находился посреди Сайлент Хилла, но другого, не того, в который приехал. Тут не было тумана. Тут стояла ночь. Он прибыл сюда на рассвете! Это невозможно. Этого просто не может быть! Гарри не мог пробыть в том магазине целый день! Он вытащил телефон, нажал на кнопку питания, но экран не загорелся. Бесполезная железяка… Огонёк зажигалки мигнул лениво и неуверенно, заколебалось крохотное пламя; значит, скоро выдохнется, и Гарри лишится единственного источника света. Нужно где-то спрятаться, нужно… отовсюду доносились шорохи. Это походило на стаю летучих мышей – или на шёпот без слов. Гарри не был трусом. Никогда не был трусом. Но сейчас ему стало страшно – и почудилось, что чья-то когтистая рука одним чудом не задела плечо. Плечо. Птица! Ворон исчез. Гарри потерянно огляделся, выискивая взглядом беглеца, но обнаружил только угрожающие силуэты домов. И багровый асфальт под собой. А потом вновь зазвенела сирена, и из-под земли зашипело. Подземный пожар! Сейчас?! Он помчался куда-то, не разбирая дороги, нырнул в узкий переулок, едва дыша, прижался лопатками к стене. Земля под ним заворчала, зачавкала, норовя затянуть в трясину, блеснул спасительной открытой дверью подвал, Гарри рванул туда, чуть не полетел кубарем по лестнице, за ним полезло жидкое пламя, но замерло на пороге, заскрипела дверь, закрываясь, раздался характерный щелчок, что-то заперло Гарри здесь, внутри, и это что-то не поддавалось никаким разумным объяснениям. У него дрожали руки. Сердце колотилось в груди глухо, тяжело и больно, мучительно хотелось закурить, а ещё больше – проснуться. Пусть это будет очередным сном! Это не может быть явью! Где-то впереди, дальше, много дальше, чем он решился бы пойти, зазвенел детский смех. Смех этот напугал Гарри гораздо сильнее, чем изменение Сайлент Хилла (другая реальность?) и пожар. – Не пойду, – прошептал он себе под нос, зажмурив глаза. – Гермиона всегда говорила… говорила… что безрассудство опасно. Не пойду… Ребёнок заплакал. Громко, на высокой ноте, с подвываниями, как умеют лишь обиженные взрослыми дети. – Не пойду! – шёпотом выкрикнул Гарри, сжимая кулаки. И, отлепившись от стены, сделал шаг к дверному проёму. Задержал дыхание. Сжал пальцы. – Я только… только проверю. Только узнаю, что с ребёнком. И всё. Там больше… больше никого нет. Там никого не должно быть. Это просто ребёнок. Это… Самовнушение помогло слабо – ему было страшно до стыдно трясущихся поджилок. Гарри ничего не понимал. Он терялся в Сайлент Хилле, в двух Сайлент Хиллах, он чувствовал кожей присутствие того, чего не могло существовать. Но там ребёнок! Одна эта мысль позволила собрать волю в кулак и выйти из тёмного закутка лестницы в освещённую комнату. В углу, далеко, располагалась детская колыбель: даже на вид старинная, вся какая-то обгорелая. Над ней склонилась женщина, скорее всего, няня или мать, она что-то шептала, а ребёнок – ребёнок там, внутри – исходил криком. Вправо и влево шли коридоры – тёмные коридоры, которые, однако, казались ему безопаснее этой светлой комнаты. Женщина, услышав его шаги, выпрямилась. Но не повернулась лицом; стояла, отвернув от него голову, у колыбели и молчала. Замолк и ребёнок. Из колыбели послышалось какое-то шевеление, будто кто-то скидывал одеяло, зашуршало, задвигалось что-то. С превращённого в обожжённое месиво лица на Гарри Поттера взирали давно знакомые ему глаза. Повернулась женщина, улыбнулась – улыбка смотрелась уродливой неестественной маской с выжженными пустыми глазницами. Он закричал, рванул в левый коридор, помчался, спотыкаясь и ударяясь о трубы, прочь, вслед ему неслись детский смех и женский шёпот, чьи-то руки, липкие бог знает от чего, воняющие гнилью, стянули рюкзак, послышалось позади чавканье, огосподибоже, кто-то схватил его, схватил, потащил в сторону! Он забился пойманной птицей, лягнул – угодил в худое колено, – хотел заорать, но тяжёлая ладонь легла на рот, и Гарри смог только замычать, под веками запекло от злости и бессилия, он заизвивался змеёй, задёргался, ну же, отпусти, отпусти! – Тихо ты! – прошипели ему на ухо, ладонь крепче вдавилась в губы – так, что стало больно. – Стой смирно, идиот! И Гарри замер послушной куклой. Рука – человеческая рука, не сгнившее мясо, не склизкая лапа – прижала его ближе к мужскому телу, костлявому, но жилистому. Мимо них – лишь теперь он понял, что находится в каком-то закутке – тяжело прошлёпал кто-то неповоротливый, заскрипели голоса, но слов было не разобрать – в каше звуков остались только оттенки тона, словно у тех, кто пытался говорить, давно не было языков. Потом всё стихло, и его отпустили. Гарри отступил на шаг по инерции, близоруко прищурился (и как он ещё не разбил очки?), привыкшие к темноте глаза выцепили основные черты: строгая линия губ, крупный орлиный нос, падающие на плечи чёрные пряди. Мужчина, спасший его, был на полголовы его выше и на порядок сильнее. Глаза его, тёмные-тёмные, кажущиеся провалами-безднами, пылали злым огнём. – Тебе не стоило сюда приезжать, – сказал мужчина, и что-то в наклоне его головы, в том, какой тон имел его голос, как он смотрел, безумно напомнило Гарри… – Ворон? – одними губами – на выдохе. Мужчина замер. Безразлично пожал плечами (что можно было расценить и как «да», и как «нет») и двинулся вглубь закутка, бросив: – За мной. Здесь было так тесно и так темно, что Гарри пришлось цепляться за чужое запястье, чтобы не отстать и не оступиться. Кожа под пальцами ощущалась тёплой, почти горячей, под обманчивой хрупкостью костей прятались крепкие мышцы. На задней стороне шеи, обнажившейся, когда его провожатый тряхнул волосами, белели очертания позвонков – и убегали ниже, под ворот старомодной рубашки. Его тащили узкими коридорчиками, увитыми трубами, пока не вывели в какую-то закусочную. По крайней мере, походило крохотное помещение именно на неё – замызганные столы, перевёрнутые стулья. Мужчина кинул на Гарри взгляд через плечо, коротко оповестил: – Кафе «От пяти до двух». Спасительный островок для незадачливых туристов. – Меня зовут Гарри Поттер, – невпопад представился Гарри, и мужчина хмыкнул; уголок неулыбчивого рта пополз вверх, словно этот странный худой человек не мог вообразить вещи более нелепой, чем трата времени на расшаркивания в их ситуации. Но он всё же произнёс: – Северус Снейп. Что-то знакомое – неуловимо знакомое – было в его имени, как будто они уже встречались. Глупая мысль! Гарри помотал головой, огляделся и чуть не подпрыгнул, как трусливый мальчишка: взгляд наткнулся на картину за прилавком. Женщина, белая вуаль. Кровавые слёзы на мертвенно-бледном лице. Он точно станет невротиком. – Расскажите мне, – вышло почти жалобно, и Гарри рассердился на самого себя за эту слабость. – Где я и что, чёрт побери, здесь происходит? – Извольте, – переход на сухой официальный тон оказался неожиданным. Северус Снейп опустился на стул, но не расслабился – по-прежнему сквозило напряжение в развороте его плеч, в складке на лбу. – Вы, мистер Поттер, по какой-то неведомой мне, но, вне всяких сомнений, совершенно абсурдной причине решили наведаться в город-призрак. Что вами двигало, мне неизвестно. Может быть, жажда приключений… – его губы дрогнули, когда он взглянул на рваную штанину джинсов Гарри, – а может, нечто посущественнее. – Видения, – перебил Гарри, впервые найдя в себе смелость посмотреть прямо в глаза Снейпу. – Больше года мне снится Сайлент Хилл. Я пришёл сюда, чтобы разобраться с этим. Очень, знаете ли, отравляет жизнь. Что проскользнуло в чужом взгляде, он так и не понял. Эмоция блеснула и угасла – поза и выражение лица мужчины не изменились. Снейп склонил голову: – Что ж, пусть будет так. Разумеется, любой здравомыслящий человек, только оказавшись тут постарался бы исчезнуть – или по меньшей мере послушал бы птицу… Мелькнула ехидная усмешка на бледных губах, Гарри вскочил, чуть не опрокинув стул, воскликнул пылко: – Так это всё же были вы! Как вам удалось? Как такое возможно? Как… – Сядь, мальчишка, – прошипел Снейп, и Поттер плюхнулся на стул, виновато понурив голову. – Меня не интересует, что ты здесь искал и чего хотел от этого места. Но оно чего-то хочет от тебя, – чёрные глаза казались острее когтей ворона. И резали так же. Внимательные, настороженные, это были глаза человека, привыкшего сражаться и отвыкшего доверять. Это были глаза человека, знающего что-то, чего не знал Гарри. – И оно не успокоится, пока этого чего-то не получит. Понимаешь? Гарри не понимал. Сайлент Хилл жил – жил извращённо, жил какой-то пародией, уродливой, страшной и смертельно опасной, но неужели этот город, воистину проклятый богом город, обладал собственным разумом? Как мог он чего-то хотеть от Гарри? И что можно было с него, молодого британца, страдающего расстройством сна, взять? Он собирался спросить: «Вы поможете мне выбраться?» или что-то в том же духе, но вырвалось совершенно детское, наивное, неуверенное: – Как же мне быть? – Вот что, – Северус Снейп хлопнул по своим коленям и поднялся на ноги. – Я помогу тебе уйти. Вот. Держи. Он приблизился к стене, что-то повернул – что именно, Гарри не знал, он ничего не видел, – открылась крохотная потайная ниша. Снейп забрал оттуда кулон, подошел к Поттеру, непривычная тяжесть украшения оттянула шею. Снейп почему-то медлил. Не отходил. Они находились так близко друг к друг, что Гарри чувствовал мерное дыхание где-то на своей щеке и различал собственное отражение в чужих зрачках. Он неловко повёл плечами, смущённый этой странной, будоражащей близостью, и мужчина мгновенно отпрянул. Заговорил отрывисто, будто и ему стало не по себе: – Это Аглаофотис. Кулон поможет тебе уйти и защитит от многих монстров. Необходимо соблюдать лишь одно-единственное условие, – глаза его блеснули предупреждением. – Как бы ни менял твою реальность Сайлент Хилл, какие бы твои слабости против тебя не использовал, ты не должен снимать кулон. Никогда. Понял? Гарри не понял про изменение реальности и слабости, но переспрашивать не стал, только кивнул. Взвесил кулон – круглый, потускневший от времени – на ладони. И метнул осторожный взгляд в Северуса, тихо поинтересовавшись: – А у вас есть такой? Снейп рассмеялся. Запрокинул голову, и выделился на его шее скол кадыка: острый выступ, дотронешься – порежешь пальцы. – Милый, милый мистер Поттер, – хрипловато произнёс Снейп. – Мне не нужна эта вещь, чтобы оставаться невидимым для здешних тварей. Иди сюда, время не ждёт. Тебе предстоит много убегать и много сражаться. Он расстелил на столе карту – грязную и старую, но ещё узнаваемую. Гарри склонился над ней, внимательно запоминая хитросплетения улиц, прищурился: не запутаться бы. Снейп встал совсем рядом, так близко, что они соприкоснулись бёдрами, и Гарри снова ощутил странное, бесконтрольное желание чего-то; неоформленное, оно дразнило разнообразием вариантов и щекотало живот изнутри. Хотелось… нет, нет. В ладонь Поттера лёг пистолет – тяжёлый, не чета пневмату. Снейп сжал его запястье, вынуждая сомкнуть пальцы на рукоятке, коротко произнёс: – Это их не убьёт, но задержит. Ты пойдешь один – я не смогу проходить это с тобой. Но я буду ждать, – он ткнул пальцем в карту, – здесь, здесь и здесь. – Почему вы не пойдёте? – в животе будто оборвалось что-то. Гарри прикусил губу так сильно, что во рту остался металлический привкус. Снейп выпрямился, лицо его, ещё секунду назад казавшееся почти доброжелательным, превратилось в маску, и он медленно ответил: – Таковы правила, мистер Поттер. Правила, правила, правила. Чёрт бы их побрал! Гарри рвано выдохнул. Закрыл глаза. Кивнул – сквозь силу и спазм. Он справится. Ему не пятнадцать, он сможет. Рука сама собой потянулась к кулону. Снейп указал на дверь. Перед ними раскинулась улица – пустая безлюдная улица, заполненная туманом. Теперь он казался Гарри враждебным, этот туман, прячущий под собой страшные тайны Сайлент Хилла. – Через квартал – налево, – произнёс Снейп, и его ладонь опустилась Гарри на плечо. – Я понятия не имею, кто тебе попадётся и через что придётся пройти, но… удачи, Гарри. Он не знал, что можно так произнести его имя: почти интимно. Как не знал и того, что может задрожать от простого прикосновения к щеке. Северус Снейп коснулся его скулы кончиками пальцев, совсем немного, тронул мягко – незнакомый человек (если он вообще был человеком), по какой-то иронии судьбы помогающий Гарри. Северус Снейп всего лишь дотронулся и тут же убрал руку. А Гарри потребовалось ещё десять шагов по таящейся в тумане улице, чтобы перестало болезненно и сладко тянуть в животе. Сперва он шёл, не разбирая дороги, и ждал, ждал, ждал. Но ничего не происходило – приближался перекрёсток, где его должен был встретить Снейп, а Гарри так и не столкнулся с Сайлент Хиллом. Будто город выжидал чего-то. За ним по пятам крался Шёпот: глухой, неразличимый, нарастающий постепенно; в начале пути он был практически, а сейчас гудел в ушах. Гарри шёл, шёл, шёл… Под подошвой что-то хрустнуло. Он опустил взгляд и скривился от отвращения – огромный жук, попавший под кроссовок, баюкал отдавленную лапу. Гарри жуков ненавидел – ещё с детства, с чулана, в котором какой только живности ни водилось, ненавидел. Хорошо, если этот будет один, но… Зашуршало, заскреблось совсем рядом, точно тысячи мелких лапок начали движение, он не увидел, но почувствовал, как ползёт по ноге что-то, всё вокруг затянуло туманом, превратившимся в клетку без стен, Гарри смахнул это что-то, но новый жук, здоровенный, быстрый, рухнул на плечо, вцепился лапками в нитку, на которой держался кулон. Гарри закричал, крутанулся на месте, спихивая жуков, раздавил нескольких походя, запрыгал на одной ноге. Под штанину пролезли! Ползли, ползли по голой коже, щекоча её лапками, шушукались, тарахтели, как тысяча неисправных моторов, и их всё больше, больше становилось, и крохотный пятачок, не спрятанный в тумане, сделался чёрным от их извивающихся, блестящих телец… Он побежал – по наитию, не зная даже, бежит вперёд или назад, – сверкнуло что-то впереди, Гарри остановился, но позади застрекотали жуки, и он помчался дальше, пока не напоролся на огромное лезвие. Кончик вошёл в кожу неглубоко, но боль пронзила всё плечо; Гарри охнул, отступая на шаг, соскочили и разбились очки, мир превратился в размытое месиво. Кто-то громадный – под стать этому лезвию – замер перед ним, не голова была у пришельца, а нечто странное – вроде шлема в форме пирамиды. И жуки… Гарри опять подскочил, стряхивая их, новых, с себя, торопливо поднял очки с земли, щурясь. Пирамидоголовый застыл… и вдруг начал трансформироваться. Медленно-медленно исчезло лезвие, исчезла пирамида, оброс рыжими волосами лысый череп. Лучший друг Гарри Поттера, Рон Уизли, шагнул к нему и широко улыбнулся: – Эй, дружище! – Ты ненастоящий, – прошептал Гарри. Отступил назад. – Ты ненастоящий. Ты ненавидишь насекомых. Рон, на плече которого сидел один из жуков, рассмеялся. Подхватил насекомое на ладонь, поднёс к самому лицу Гарри, заставляя отшатнуться, произнес почти нежно: – Разве они не прекрасны? – Ты не Рон, ты… – Гарри знал: это не его друг, но как блестели эти синие глаза, как сверкала добротой улыбка… Гарри знал: это не его друг. Это Сайлент Хилл – играет, издевается, дразнит. Выуживает из подсознания то, что дорого, и то, что… Нет. Нет, нет, нет, нет, он не будет в это верить. Он не будет! – Уходи, – губы не слушались: резиновые, они еле шевелились, скрадывая звуки. – Уходи! Он выстрелил. Гарри никогда раньше не стрелял из настоящего пистолета, но рука не дрогнула – пуля вошла глубоко, под рёбра. Рон – нет, не Рон, его двойник! – пошатнулся, прижав ладони к ране, медленно осел на землю, и из него – как конфеты из пиньяты – полезли жуки. Уродливые, огромные жуки – бесчисленный рой, устремившийся к Гарри. Рон протянул к нему руки, веснушчатое лицо побледнело, Рон – Рон! – выдохнул: – Гарри… помоги… Гарри бросился бежать. Он бежал, не разбирая дороги, не зная, куда и как, бежал по наитию, бежал, чтобы не думать, бежал, чтобы забыть – и влетел аккурат в объятия Северуса Снейпа. Его встряхнули за плечи, он огляделся – туман отступал. Клубился там, позади, в нескольких шагах, точно сюда ему было нельзя, и ждал. – Всё нормально, – тихо сказал Снейп. – Что бы ты ни видел, это было ложью. Гарри кивнул, но ещё долго – целую вечность – не мог унять дрожи. Они стояли на перекрёстке долго, очень долго. Гарри приходил в себя, Снейп что-то высматривал в тумане. Потом повернулся и спросил: – Кто это был? – Человек с… пирамидой на голове, – Гарри запнулся: сейчас, на перекрёстке, вдали от этого, пирамида казалась порождением извращённой фантазии. – И жуки, много жуков. Он превратился в моего друга… я выстрелил. Я… выстрелил. Снейп ничего больше не спросил. Думал о чём-то своём. После хлопнул Гарри по плечу, коротко сжав, и произнёс: – Тебе пора идти. – Почему ты тут, в Сайлент Хилле? – сорвалось с губ раньше, чем Гарри заткнул себя. Снейп усмехнулся. – Я расскажу тебе всё, что ты захочешь, Гарри Поттер. Когда ты доберёшься до ворот. Он не сказал «если», и одно это – такая глупость, такая малость – вернуло Гарри веру в себя. Он отрывисто кивнул (как он мог теперь обмануть это доверие?) и шагнул вперёд. Туман, преданно ждавший его поблизости, потянулся, обнял ноги, ласково потёрся о щиколотки. Гарри сделал глубокий вдох. Ему нужно было миновать ещё два подобных отрезка. Только, пожалуйста, пусть в них больше не будет его друзей! Она появилась из тумана. Вышла, ковыляя и с трудом переставляя ноги. Неуклюжая, перепачканная кровью, лишённая лица; она была в форме медсестры, но Гарри показалась не спасительницей – вестницей смерти. Замерла напротив него, ухмыльнулась беззубым, безгубым ртом. И вдруг произнесла: – Гарри, мне кажется, тебе стоит провериться у специалиста. Он слишком хорошо знал этот голос и, конечно, помнил эти слова; это их бросала ему в лицо Джинни, собирая вещи, это их она плевала, когда он ловил её за запястья и умолял остаться: что угодно, господи, что угодно, лишь бы она не уходила! – Гарри, я так больше не могу, – прошептала, кривляясь, уродливая фигура медсестры. И неожиданно расплакалась – горько, навзрыд, закрыв лицо окровавленными руками, и упала на колени, и всхлипнула глухо, и рыжие-рыжие – чистый огонь – пряди зазмеились по её плечам. – Гарри, я ухожу, – невнятно донеслось сквозь рыдания, и у него подкосились ноги. Ударился больно – коленями о мостовую. Тихо звякнул рухнувший рядом пистолет. Джинни – Джинни Томас, никогда не Поттер – подняла голову и закричала высоко и звонко: – Я устала ждать, когда ты погибнешь сам или убьёшь кого-то во сне! Гарри зажмурился, зажав уши ладонями, замотал головой: нет, нет, нетнетнет, пожалуйста, не надо, пожалуйста! Зашептал судорожно, прерываясь на выдохи: – Джинни, прошу тебя, Джинни, останься, я… я всё сделаю… этого больше не повторится… – Хватит. Мне. Лгать! – завизжала единственная женщина, которую он любил, и метнула в него безумный, измученный взгляд. – Ненавижу тебя, ненавижу! Я не знала, что встречаюсь с сумасшедшим! – Джинни, пожалуйста! – он потянулся к ней, пополз на коленях, забыв про пистолет, затормозил в двух десятках дюймов. Она отшатнулась, как от прокажённого, забилась раненым испуганным животным, заверещала: – Не трогай меня! Не трогай! Её взгляд, нервный, напряжённый, блуждал по его лицу, а потом остановился на чём-то позади него. Медленно-медленно Джинни встала на ноги, проковыляла куда-то, оставив его сидеть на асфальте, куда-то. Подняла пистолет. – Джинни, нет! – он рванулся к ней, но глухое шипение монстра, на которое солнечная девочка Джинни не была способна, заставило его замереть. Джинни улыбнулась. Жуткая, уродливая улыбка искривила кукольное лицо. – Прощай, Гарри, – нежно сказала она и выстрелила. И осела на землю, и рухнула, и туман подле неё налился алым. Гарри вскочил, побежал, оскальзываясь, едва не падая, упал на колени, схватил ледяную руку, прошептал измученно и торопливо: – Прости меня, прости! Джинни опять улыбнулась. Тонкие пальцы коснулись кулона – еле-еле, как будто ей не хватало сил дотронуться. Сжались в кулак. Разжались. Недвусмысленный жест. – Гарри, – он так давно не слышал столько ласки в её голосе, что вздрогнул теперь, – я прощу, прощу… только дай… И всё остальное стало неважно. Гарри потянулся к нитке, почти порвал, Джинни напряглась, расцвела на алых губах улыбка предвкушения. Глухое, далёкое-далёкое карканье заставило его очнуться. Он перевёл взгляд на женщину, которую когда-то любил, и отшатнулся. Трупное гниение лизнуло её лицо, сползло на шею безобразными пятнами, превратило руки в отрепья, и Гарри вскочил на ноги, и бросился бежать, и бежал, бежал, не замечая, как плачет без слёз, а вслед ему неслись проклятия и мольбы оставшейся там, позади, умирать Джинни. Её «Будь ты проклят!» ещё звенело в ушах, когда Снейп стиснул его запястья, привлекая к себе; Гарри приник к нему, забыв о приличиях и прочей ерунде, вжался лицом в шею, зашептал судорожно: – Я не хотел, не хотел! Я бы никогда… я бы не… – Поттер, – позвал его Снейп, встряхивая и вынуждая посмотреть на себя, но Гарри ещё видел её лицо, искажённое ненавистью, и её крик выжигал его изнутри, и он лишь бессильно мотал головой, бессмысленно вторя: – Она меня не простила, не простила, она ушла, она ненавидит, она… – Гарри! – он не обратил внимания на это рычание, он ничего не слышал, он повторял как заведённый: – Сумасшедший… безумец… не простит… Обожгла затылок боль – это Снейп впился пальцами в его волосы, оттянул так, что Гарри захлебнулся сухим рыданием, и приник губами к губам. Это был не поцелуй – поцелуи не такие, когда целуют, не рвут губы в кровь, не терзают зубами язык, не мучают, дёргая короткие пряди, не вталкивают в рот вместе с выдохом по слову, отрывисто: – Ты. Не. Виноват. Когда его отпустили, Гарри не держали ноги. Он бы упал – не позволила ладонь, опустившаяся между лопаток. Было стыдно. Румянец заливал щёки, залезал на ключицы, сил взглянуть Снейпу в глаза не нашлось, и Гарри только промямлил: – Спасибо. – Осталось совсем немного, – произнёс Снейп и – огосподи! – прижался губами к его виску. – Ты справишься. Уже уходя с перекрёстка, Гарри прошептал себе под нос заветное, кисло-сладкое «Северус». Он не обернулся – иначе непременно увидел бы, как застыл Снейп, как исказилось судорогой страдания это гордое, некрасивое лицо. Но Гарри не обернулся. И к лучшему. Он не заметил, когда туман налился смогом. Когда из белого с лёгким отливом сероватого превратился в иссиня-чёрный дым. Горький, душный дым, из которого выходили и выходили монстры – и каждый становился кем-то из знакомых ему людей. Тётя Петунья, ещё секунду назад ползущая по земле, отряхнула идеально чистую вязаную кофточку и визгливо выкрикнула: – Гадкий мальчишка, ты наказан! – Как думаешь, если я спущу на тебя пса тётушки Мардж, тебе долго удастся бегать от него? – ухмыльнулся Дадли, поигрывающий собачьим ошейником. – Вы очень разочаровали меня, молодой человек, – надменно сжала губы Минерва МакГонагалл, непривычно серьёзная и строгая. И посыпалось – со всех сторон… – Не понимаю, почему я столько времени потратила на тебя… – Лучше бы сдох вместе со своими драгоценными папочкой и мамочкой… – Ненавижу!.. – Убирайся!.. – Прочь!.. Он сжимал зубы и шёл, шёл, шёл. Они – призраки, видения, обрывки памяти, которых он так надеялся не встретить здесь – цеплялись за его плечи, но отпускали – кулон, отданный Снейпом, не позволял им его трогать, но говорить они могли. И они говорили. Гарри кусал губы. Металл во рту разбавлялся полынной горечью отчаяния. Он не знал, сколько должен идти по этому живому коридору разочаровавшихся в нём, и держался лишь потому, что это странное, нетипичное для англичанина имя – Се-ве-рус – мерно отстукивало сердце. Он шёл и шёл. Он не замечал алых разводов и чёрных клубов, не разрешал себе прислушиваться к шепоткам тех, кто когда-то был ему дорог и кому когда-то был дорог он. Он шёл и шёл. А потом остановился. Далеко-далеко – в нескольких шагах – находился перекрёсток. Гарри видел его нечёткие контуры сквозь чёрный дым, но перекрёсток был пуст. Северуса Снейпа там не было; Северус Снейп сидел здесь, покорно склонив голову, у ног существа с козлиной головой. Откуда-то, из каких-то глубин подсознания, всплыло название: Инкуб. Инкуб улыбался. Щерился, поглаживал рога когтистой лапой, поигрывал прочной цепью, ведущей к ошейнику Снейпа. – А вот и ты, Гарри, – козлиная морда радостно оскалилась. – Мы устали ждать тебя, мальчик. Северус, это невежливо. Поздоровайся со своим другом. Звякнула цепь, натянулась, вынуждая Снейпа запрокинуть голову, Гарри едва удержался от того, чтобы метнуться к нему; в чёрных глазах не было видно эмоций, но Гарри успел выучить незаметную гримасу боли – единственное свидетельство страдания, – и теперь она, эта скорбная маска, застыла на чужом лице. – Не отдавай кулон, – прошептал Северус. И вдруг выгнулся, глухо застонав сквозь зубы: незримая плётка опустилась на спину режущей лаской. Вокруг захохотали, заулюлюкали, Гарри оглянулся – его взяли в плотное кольцо монстры, скинувшие личины, все как один – нетерпеливо ждущие. – Отпустите его, – потребовал Гарри; ему стоило огромных усилий произнести это внятно и чётко, не позволить себе дать слабину и пустить в голос дрожь. Инкуб улыбнулся. По-отечески, почти нежно отозвался: – Он тебе не рассказал? Что ж, тогда расскажу я. Ты, мой мальчик, наверняка решил, что Северус Снейп – такой же глупец, забравшийся сюда из мира живых. Снейп вскинулся, точно хотел помешать ему, но кто-то из монстров залепил ему рот, и Гарри рванулся вперёд, к нему. Инкуб рассмеялся. – Не переживай, с ним всё будет хорошо. Ему невозможно сильно навредить, мой мальчик. Видишь ли… – Инкуб помолчал, поиграл цепью. – Мы, жители Сайлент Хилла, не обижаем своих же. Обычно. Гарри замер. Неосознанно сделал шаг назад, до боли стиснул зубы. Инкуб подмигнул ему: – Неожиданный сюрприз, верно? Должно быть, не очень приятно понимать, что тебе не сообщили всей правды, – раздался тихий смешок, подхваченный толпой существ, – а, Гарри? Или твоему юному телу, – Снейп дёрнулся яростно, Поттер сжал зубы, а Инкуб хохотнул, – было наплевать на то, кем является объект желания? Впрочем, перейдём к более важным вещам. Я предлагаю тебе сделку. Монстры затихли. Затих и не имеющий возможности говорить Снейп; Гарри закрыл глаза и облизнул пересохшие губы. – Ты начинаешь играть по моим правилам, – мягко, практически интимно выдохнул Инкуб. – Остаёшься тут навечно и становишься одним из нас. Взамен… – козлиная морда похотливо оскалилась,– я отдаю тебе Северуса. Что скажешь? Снейп отчаянно замотал головой. Гарри сделал шаг вперёд, ближе к монстру, спросил тихо: – Что, если я откажусь? – О, мой мальчик… – с притворным сожалением вздохнул Инкуб. – Боюсь, мне придётся уничтожить его. На этот раз навсегда – и даже сила самой Госпожи не вернёт его к жизни. Разумеется, если ты уйдёшь, Сайлент Хилл отпустит тебя. Но ради чего? Ну же… Разве тебе не хочется остаться здесь, с Северусом? Что держит тебя в том мире? Любовь? Ты потерял её. Друзья? Они никогда тебя не поймут. Только в Сайлент Хилле живут такие же, как ты – те, кто способен на великие дела. Это такая малость – просто отдай мне побрякушку, которую нацепил на шею, и тебе больше никогда не будет больно, или плохо, или тяжело. Подумай, Гар-ри. Гарри гулко сглотнул. Нитка, почти порванная тогда, с Джинни, теперь от лёгкого движения пальцев лопнула окончательно. Круглый кулон остался лежать в ладони: металлическая поверхность и алое нутро. Гарри погладил его пальцами, застыл на секунду – подушечки наткнулись на крохотный разъём. Осторожно, чтобы это не было заметно, Гарри подцепил его ногтем. И посмотрел на Инкуба. – Знаете, – чуть слышно произнёс он, по шажку приближаясь к скалящемуся монстру, – возможно, вы правы. Возможно, в том мире мне действительно нет места, а здесь меня смогут понять… – маленький, намного меньше самого кулона, камень скользнул в ладонь. Гарри поднял голову, игнорируя бешеный взгляд Снейпа, заглянул в глаза Инкубу. Твёрдо сказал: – Я уж точно оценил Сайлент Хилл по достоинству. И, размахнувшись, швырнул в рогатую морду маленький камень из кулона. Зазвенела, рассыпаясь на осколки, цепь, заходил ходуном Сайлент Хилл, Гарри хватило времени только на то, чтобы вцепиться мёртвой хваткой в Снейпа и прижать его к себе, зажмуриться, попрощаться – мысленно – с Роном и Гермионой… А потом всё погрузилось во тьму. *** Он приходил в себя долго, мучительно долго. Отчего-то страшно ныло тело и болела голова, как будто Гарри по меньшей мере трое суток бежал или сражался. Было жёстко лежать; он неуклюже поднялся на ноги, оперся на дряхлый бок машины, растерянно огляделся. И вдруг воскликнул: – Северус! Северус Снейп лежал на земле. Мертвенно-бледный, со спутанными чёрными волосами, он казался мёртвым… Гарри схватил тонкое запястье, принялся суетливо считать удары пульса и разулыбался, как идиот. Бьётся. Бьётся! – Гар…ри? – удивлённо прохрипел Снейп. Гарри помог ему встать, прижал к себе, когда ослабевшие ноги отказались держать мужчину, довёл до пассажирского сиденья. Почти силой засунул в тесный салон, плюхнулся на водительское место и радостно выдохнул. Облегчение накрыло его волной; осталось столько вопросов, но он был жив. Северус Снейп – случайный знакомый, пока лишь знакомый – был жив! – Что за чертовщина? Я ничего не понимаю… – Снейп недоумённо покачал головой, закрыл лицо руками, глухо застонал. – Неужели снова игры города… – Ну, если это галлюцинация, то одна на двоих, – Гарри рассмеялся. Ему почему-то было свободно и легко, словно в эту минуту он мог всё. Колымага завелась с первого раза, заурчал мотор. Пиликнул забытый в кармане телефон, на дисплее высветилось время. Пять десять. Спустя несколько секунд цифры мигнули – пять одиннадцать. Он был жив. Он был жив – и находился за пределами Сайлент Хилла. – Эй… – Гарри неловко повернулся к своему невольному пассажиру, закусил губу. – Я понятия не имею, откуда ты родом, да и вообще, если честно, не знаю о тебе ровным счётом ничего, кроме того, что ты определённо жив прямо сейчас, и понимаю прекрасно, что нам нет резона друг другу доверять, что, скорее всего, эта история с Сайлент Хиллом только начинается, но это неважно, потому что я хотел бы тебе предложить, ну, в теории, поехать ко мне или, напр… Снейп прервал его до смешного банальным способом – привлёк к себе, стиснув в кулаке ворот испачканной футболки, и поцеловал. А потом выдохнул: – Да.