Эпоха заката

      В захолустный городишко на границе Империи Эльмина добралась уже после заката. Цель гнала как бешеная, двигаясь и днём, и ночью, словно куда-то спешила, не собираясь задерживаться ни на минуту. Эльмине приходилось беречь лошадь в эти холода, которая почему-то жалась к лесу и отказывалась идти быстрее шага. Впрочем, нужно было всё равно соблюдать достаточное расстояние, чтобы Чёрная рука не обнаружил их раньше времени. С такими как он лучше перебдеть, чем недобдеть. Полсотни позволяла лошади идти не слишком быстро, хотя холод в эти моменты набрасывался на них обеих с удвоенной силой. Безумцу Невервинтера же, казалось, было всё нипочём, он шёл, и шёл, и шёл куда-то на запад, не утруждая себя объяснениями. Чем ближе была граница, тем с большим трудом охотница за головами находила следы редких стоянок, но воспоминания о награде в двадцать тысяч золотых грели душу и заставляли продолжать преследование. Наконец, Эльмина потеряла предателя из виду и перестала обращать внимание на страх глупой скотины. Если выбирать между деньгами и жизнью трусливой клячи, она всегда предпочтёт звонкие монеты.       Эльмина понятия не имела, как называется город, где стражницы носят тупые ржавые мечи и доспехи, состоящие из дыр и остатков былой чести. Главное, что здесь она, наконец, догнала цель. Наверняка Мясник захочет согреться и расслабиться в трактире после недель, проведённых в дороге. Эльмина и сама была не прочь. Сразу закажет кружку тёплого пойла, как только тело предателя упадёт на пол. Даже не подождёт, пока вытрут кровь. Она заглянула в окно сквозь мутный бычий пузырь и приоткрытые ставни.       Чёрная Рука беседовал с трактирщицей, тяжело опираясь о стойку. Огонь быстро пожирал дрова в очаге, согревая пустой уже зал, и Мясник явно осоловел от жары после могильного холода улицы. Он съежился и сгорбился, опустив оба локтя на столешницу, и время от времени мотал головой, словно прогоняя сон. Промокший от снега плащ стелился по грязному полу, делая фигуру ещё более грузной и жалкой одновременно, а поношенная шляпа городского франта с серебряной пряжкой и пером придавала образу нелепости. Яблоко висящего на поясе длинного меча стучало и скребло по краю стойки, пока Безумец на подгибающихся ногах что-то втолковывал хозяйке. Казалось, разговор полностью завладел его вниманием. Торгуется что ли? Или девку просит? Плевать, главное, что никто из них не смотрит на дверь, а вывести из равновесия даже бугая в такой позе будет легко. Хорошее время для нападения, мешкать больше нельзя, иначе Полсотни окоченеет и примерзнет к стенам трактира, а её душа сразу прыгнет в ледяные чертоги Королевы Воронов, не заметив особой разницы. Засыпающий от жары и усталости после почти двухнедельного забега по бездорожью, Мергард Аттот не будет ей достойным противником, даже если когда-то давно и вырезал половину Гильдии воров и убийц Невервинтера. В конце концов, это всего лишь слухи. Если бы Эльмина перебила и ограбила лучших преступниц Жемчужины Севера, то сбежала бы на другой конец Фаэруна, а не тащилась пешком по лесам Империи не в состоянии купить или украсть себе лошадь.       Меховой плащ Чёрной руки отправился сушиться, обнажив лёгкий камзол. Возможно, стоит схватить Мясника за отросшие патлы, словно специально собранные в косу для удобства, и полоснуть по горлу ножом. Впрочем, рапирой Полсотни владела куда как лучше, и клинок не будет помехой в просторном зале. Толкнув плечом дверь, наёмница скользнула в оглушающую духоту трактира мимо сложенных кучей седельных сумок, двигаясь легко и бесшумно.       Монотонный бубнёж Безумца и раздраженное попискивание трактирщицы заглушили её тихие шаги. Хозяйка размахивала руками, Мясник что-то отвечал хриплым каркающим басом – Эльмина не слушала. Рапира, тонкая, звонкая и ухоженная, в отличие от неё самой, лишь на секунду тускло отразила свет очага, выходя из ножен, и мягко легла в ладонь, сливаясь с длинными пальцами, врастая рукоятью в грубую кожу. И всё стало таким глупым, таким неважным: холод, разговоры, треск пламени, застарелые запахи еды и дешёвого пойла выцвели, отошли на второй план. Кровь застучала в висках, и весь мир сузился до неповоротливой чёрной фигуры, до спины, затянутой в дорогую, но потёртую ткань, до тела, которое ещё не знало, что мертво. Тишина и пустота боя окутали Эльмину, пока она подкрадывалась, надёжно укрытая своим искусством от глаз и ушей, интуитивно просчитывая расстояние, и выбирая момент для удара. И снова ей захотелось продлить это ощущение, которое схлынет уже через пару секунд, когда Мясник отправится к Королеве Воронов, если, конечно, госпожа не побрезгует принять такую грязную душу.       Медлить больше было нельзя, и она сорвалась с места. Шаг. Удар. Ещё один, и ещё. В последний миг Чёрная рука что-то заподозрил, но уже ничего не успел предпринять. Рапира била точно в цель. Первый удар в сердце из стойки Ul Uno, второй в горло, пробивая позвоночник – At Alero. И третий, завершающий, в печень – Ad Dendum. Эльмина сделала шаг назад, и через секунду тело Мясника с глухим стуком упало ей под ноги. Всё закончилось раньше, чем она успела сделать вдох, что даже несколько разочаровывало. Удары были столь чисты и быстры, что кровь осталась только на клинке, не запачкав ни расшитый серебром камзол, ни пол трактира.       Дело было сделано и мир начал снова обретать краски. Первым вернулся запах: жаренное мясо и кислое вино, смешанное с железом, солью и нечистотами. Вонь смерти, которая никогда не бывает красивой. Потом слух. Эльмина осознала, что трактирщица уже какое-то время скулит на одной ноте, отпрянув от стойки и врезавшись в стеллаж позади. Разбившиеся от удара бутылки истекали за её спиной, пропитывая рубашку и жилет. Полсотни позволила себе улыбнуться и приложила указательный палец к губам.       – Заткнись, и я уйду, не потревожив тебя. Договорились?       Женщина закивала так быстро и сильно, что, казалось, её голова упадёт с плеч и приземлится рядом с трупом. Эльмина позволила себе немного расслабиться и прокрутила оружие, чтобы смахнуть кровь.       Убрав рапиру в ножны, Полсотни присела на корточки над телом предателя, который после смерти принял более грозный и опасный вид. Странные, нечеловеческие золотые глаза Мясника бессмысленно смотрели в лицо убийце, выбившиеся из косы пряди намокали в растаявшем снегу, почти касаясь её сапог, а сведённая судорогой рука вцепилась в сползший со стула плащ, в тщетной попытке восстановить равновесие. Лишь нелепая шляпа всё ещё лежала на стойке там же, где её оставили. Приложив руку к шее, Эльмина не нашла пульса. Мёртв. И холоден как лёд. Видимо, в самом деле, замёрз в дороге.       Предатель мёртв, окончательно мёртв, а значит, все двадцать тысяч золотых её! И, возможно, не только они. Кивнув себе и улыбнувшись, Эльмина решила проверить пожитки Мясника. Не мог же он путешествовать налегке? Должно же было остаться хоть что-то от той кучи золота и драгоценностей, что Безумец украл у Гильдии. Покопавшись в мешке, Эльмина нашла запасную одежду, оружие, стопку писем, заботливо обёрнутую кожей, и приличное количество денег. Чёрный бархатный кошель скрывал пригоршню золотых монет, астральных бриллиантов и драгоценных камней, достаточную, чтобы купить не только целый табун лошадей, но и ферму, и поле, на котором их можно было бы пасти. Наёмница высыпала сокровище на ладонь, любуясь добычей, и заставила пламя играть на стенках и гранях. Какая-то мысль преследовала её, не давая насладиться обретённым богатством.       Одежда, кинжал, письма, деньги. Никакой еды. Никакой воды. Ни палатки, ни захудалого спальника, хотя Безумец две недели пёр сквозь леса. Ни фляги, ни крошек.       Внезапный скулёж трактирщицы привлёк к себе внимание Эльмины, заставив её резко развернуться к мертвецу и застыть от ужаса. Медленным, ленивым движением он плавно поднялся с пола, затем с хрустом задрал голову. Вся кровь, что растеклась по полу, втянулась обратно. На теле наросли мясо и кожа. Пальцы разжались и отбросили в сторону плащ, пригладили мокрые, грязные волосы, открывая невозможные, горящие золотом глаза. Хрипло выдохнув, мертвец повернулся и посмотрел на Эльмину, так и застывшую с монетами на ладони. Впервые, она увидела его так близко. Безумец Невервинтера. Чёрная Рука. Предатель. Легенды гласили, что он вампир, но мало кто действительно в это верила, особенно, видя его под солнцем.       От этого взгляда Эльмине стало по-настоящему страшно. Губы Мясника расплылись в мёртвой улыбке, и она увидела то, во что отказывалась верить. Клыки. Две пары страшных, бритвенно-острых зубов плавно выдвигались из челюстей.       – Молодец, девочка, – то ли прорычал, то ли прокаркал оживший труп, – давно меня не убивали.       Хриплый голос становился мягче с каждым словом. Нежнее, как карканье ворона, простудившего горло, смешанное с непрекращающимся скулежом трактирщицы. Обернувшись, Безумец посмотрел на несчастную женщину и рявкнул:       – Спать! – слово подействовало как приказ, у неё подкосились ноги и закатились глаза, а потом она рухнула за стойку и захрапела, свернувшись в луже разлитого алкоголя, не замечая осколков.       Золотые глаза вновь уставились на Полсотни. Вниманием вампира всецело завладела несостоявшаяся убийца.       – Итак, что мы будем с тобой делать?       Вопрос был задан столь будничным и спокойным тоном, что к Эльмине вернулось самообладание. Монеты и драгоценные камни застучали по полу, когда она резко выдернула рапиру и приготовилась за дорого продать свою жизнь.       – Оставь это, дитя, – голос Безумца из Невервинтера звучал очень устало, – ты всё равно не сможешь подарить мне окончательную смерть. По крайней мере, не этим клинком.       Грустно вздохнув и окинув взглядом пустой зал, Мясник повёл плечами и, слегка подпрыгнув, уселся прямо на стойку, чуть не уронив лежащую рядом шляпу. Резкое движение испугало Эльмину, и она дёрнулась в сторону.       – Убери её, девочка, – голос Чёрной руки звучал глухо, пока он, отклонившись назад, что-то искал под стойкой. – На улице слишком холодно и противно, чтобы избавляться от тел. Давай поступим иначе. Я дам тебе полсотни золотых, а ты мне расскажешь в подробностях, кто тебя наняла, как ты меня выследила, и сколько нынче предлагают за мою голову. Идёт?       – Добавь кружку эля, папаша, и по рукам, – хрипло выдохнула Эльмина, облизывая пересохшие от страха губы.       Тихий довольный смех разнёсся по трактиру. И только теперь входная дверь захлопнулась.