***
Когда дело пошло на лад, и в нашем рационе снова появился хлеб, ко мне вернулось мое вдохновение, и я со свежими силами взялся за заброшенные в дальний шкаф разработки. Так как дожди шли регулярно, я решил повременить с созданием генератора дождевых облаков, вместо этого ударившись в тему восстановления почв. Хвала богам, что в обширной библиотеке Дозора были книги на самые разные темы. Да и у нас дома была подходящая литература — как-никак наш остров существовал за счет сельского хозяйства. Осталось только разобраться, что же за дрянь вырабатывали мои облака, что привело к столь плачевному результату. А то ж я только условно назвал эту жидкость кислотой. Но мало ли что это на самом деле. Джолли с живым интересом наблюдала за моими исследованиями, иногда разбавляя мой мыслительный процесс свежими идеями. Именно ей принадлежала мысль не рыскать в потемках, а испытывать мою адскую машину не на толпе за стеной, а на траве, собранной в палисаднике. Ведь действительно между действиями на живую траву и на почему-то ожившую мертвечину была ощутимая разница. Правда, иногда идеи сестренки меня откровенно пугали. Как, например, тогда, когда она предложила поискать у нас на участке еще живых мышей и насильно заставить их выпить этой «водички», а потом посмотреть, что с ними станет… От подобных экспериментов я все же решил воздержаться, вместо этого найдя статью о пользе дождевых червей, которые могли способствовать восстановлению почвы. Правда, там же было написано, что на восстановление может уйти до нескольких лет, что меня очень «радовало». Ну разумеется загубить все можно буквально за секунды, а вот исправить содеянное… Но это все равно было лучше, чем ничего.***
К сожалению, а может, и к счастью, мне так и не довелось убедиться в эффективности прочитанного метода. И не потому что не смог найти достаточного количества червей. И даже не потому что в итоге вся эта затея вылилась в очередное безумие с непредсказуемым финалом. Нет, все гораздо проще. Просто однажды поутру я проснулся от звуков выстрелов за пределами нашей крепости. Не сказать, что звук этот был таким уж необычным в последнее время. Но вот только я уже успел наизусть выучить звук выстрелов охотничьих ружей Годжо-сана, и потому с уверенностью мог сказать, что это явно было не одно из них. А потом я услышал голоса. Даже не голоса. Крики. — Эй! Здесь есть кто-нибудь живой?! Это было что-то новенькое, и, натянув очки, я выглянул в окно. Обзор оттуда открывался так себе, но даже так я заметил относительно большую группу людей за забором. Из коридоров донесся звук шагов — видимо, родители тоже проснулись и решили узнать, кого принесла к нам нелегкая. Я засобирался было с ними, но в последний момент передумал. Мало ли кто там пожаловал. В условиях всеобщего голода это могли быть и какие-нибудь бандиты, объявившиеся в поисках поживы. И меньше всего мне хотелось мешаться под ногами. Вместо этого я перешел в бывшую комнату Джолли, сейчас игравшую скорее роль некого склада всего, что попадало под руку и что было жалко выбросить. Оттуда вид открывался лучше, и я прекрасно видел двор. — Кто вы такие? Что вам нужно? — спросил Годжо-сан, на всякий случай держа ворота на прицеле. Лина-сан благоразумно держалась позади него. — Предупреждаю, я вооружен. — Успокойтесь, — раздался голос одного из пришедших. — Мы из Морского Дозора. Прибыли по специальному указу Мирового правительства. Сердце у меня в груди сделало сальто, и меня до краев переполнила надежда. Неужели отмучились? Неужели самое страшное наконец позади? Неужели наши ожидания оправдались, и мы спасены?! Не желая пропускать ни слова из разговора, я целиком обратился в слух и чуть не вывалился из окна, буквально в последний миг уцепившись за подоконник. Дозорных во двор все же пустили, и сейчас часть из них оглядывала наше нехитрое приусадебное хозяйство, а офицер объяснял родителям сложившуюся ситуацию. — А вы не слишком-то торопились, — недовольство Годжо-сана была мне понятно и непонятно одновременно. Разве мы не должны быть счастливы, что помощь наконец-то прибыла? — Сперва эвакуировали крупные острова, — сообщил офицер, и интонация у него при этом была такая, словно он хотел сказать, чтобы мы были благодарны, что за нами вообще приплыли. — На маленьких, увы, практически не оставалось живых людей. А осмотр целого острова, даже небольшого, занимает немалое время. — И что теперь с нами будет? — спросила Лина-сан. — Мы… мы ведь не единственные выжившие на Ист Энде? — Другие отряды сейчас прочесывают остров на предмет выживших, — сказал дозорный. — И вас я попрошу не затягивать со сборами. С собой можно взять только одну сумку на человека. Никаких продуктов питания, никаких животных. Все личные вещи также пройдут строгий досмотр. — Значит, мы не сможем остаться… — голос Лины-сан был полон грусти, и я так и видел, как она оглядывала наш участок, понимая, что придется все это оставить. — Сожалею, но нет, — не терпящим возражений тоном произнес тот. — Вымершие острова уже не пригодны для жизни, даже если уничтожить всех заполонивших его инфицированных. Зараза постепенно проникает в почву, и способа от нее избавиться нет. А из-за того, что большая часть океана так же подверглась заражению, мы не сможем организовать доставку продуктов на каждый отдельный остров. В текущих условиях это попросту невыгодно. — Посмотрев на часы, он покачал головой. — Прошу всех обитателей дома выйти сюда. Мы должны проверить каждого, чтобы убедиться, что среди вас нет зараженных. Джолли к этому моменту тоже проснулась и сейчас, устроившись рядом, тоже благополучно грела уши, слушая разговор взрослых. — А как они будут проверять? — тут же напряглась она. — Это больно? — Я не знаю, — честно признался я. — Но это все равно лучше, чем остаться здесь.***
Процедура проверки оказалась не страшнее легкого комариного укуса, хотя и потрепала нам всем нервы. Поначалу мы как завороженные смотрели, как один из дозорных снял с пояса какой-то невиданный аппарат с небольшим экраном и начал водить им по руке Годжо-сана, с серьезным лицом всматриваясь в показания прибора. Невольно в голову полезли мысли, что вдруг тот сейчас покажет хоть крупицу заразы, и всех нас попросту оставят здесь, жестоко подразнив надеждой на спасение. Понятия не имею, сколько прошло времени между началом процедуры и словами дозорного «Все в порядке», но за эти минуты/часы/столетия с меня сошло семь потов, и я только после слов мужчины вспомнил, что умею дышать. Следующей была мама, и на миг меня снова захлестнул страх, но уже куда меньший, чем сначала. Ведь мы не могли заболеть! Мы все сделали, чтобы предотвратить это… — Тоже чисто, — сказал дозорный, и у меня снова с плеч свалился огромный камень. И когда пришел мой черед, я уже был спокоен. Потому что в себе я был уверен. Я точно был здоров. Да, слаб, да, голоден. Но здоров. Поэтому протянул руку без всякого страха. Если честно, я был почти уверен, что этот странный прибор берет на анализ кровь и по ее состоянию определяет наличие болезни, так что заранее приготовился к уколам и легкой боли, но ничего подобного не было, только легкая щекотка по всему предплечью, невольно вызвавшая улыбку. И когда проверяющий сказал, что со мной все хорошо, я так и не понял принцип работы этого устройства. На моей руке не осталось никаких следов, кожный покров был цел, без малейших повреждений. Но при этом я сильно сомневался, что мне расскажут, как устроен этот невиданный аппарат, если я спрошу. — Не бойся, это вообще не больно, — успокоил я сестру, когда дозорный повернулся к ней, и она невольно попятилась. Когда с проверками было покончено, а остальные дозорные, до этого занимавшиеся осмотром нашего дома и приусадебного участка, отрапортовали, что ничего запрещенного и противозаконного у нас нет, офицер объявил, чтобы мы собирались. — Берите только самое основное, чтобы поместилось в одну сумку. Настоятельно прошу уложиться в полчаса.***
Собирать мне было особо нечего. Одежды было немного, и она не занимала много места. Так что большую часть отведенного нам времени я думал, что из книг мне с собой взять. Библиотека у меня скопилась более чем обширная, и я бы при всем желании не смог взять ее с собой. В итоге пришлось выбирать, хотя не могу сказать, что выбор был таким уж тяжелым. Книги по сельскому хозяйству и погоде мне уже вряд ли бы пригодились, а вот по судоходству и навигации… В конце концов, если нас отвезут в какую-то охраняемую зону, там у меня наверняка будет больше шансов со временем поступить в школу Дозора, как я и хотел с самого начала. Также я на всякий случай прихватил с собой свой «кислотный жезл» — не столько из-за его полезности, сколько из-за того, что его было попросту жалко оставлять ввиду затраченных на его создание сил и времени. Плюс, может, я все же смогу довести его до ума когда-нибудь… В итоге я собрался раньше всех и стал помогать Джолли, которая никак не могла сообразить, что, как и в каком порядке лучше складывать. Лина-сан пару раз заглядывала к нам, чтобы проверить, как мы справляемся со сборами, но волноваться ей было не о чем. Несмотря на юный возраст, даже Джолли научилась быть вполне самостоятельной, чтобы понимать, что куклы и прочие игрушки — это не то, что непременно надо взять с собой. Через полчаса, как и было оговорено, мы с родителями вышли во двор, где нас уже ждали дозорные. Большая часть их группы уже ушла на корабль, остались только двое рядовых и офицер. Рядовые взяли у Джолли и Лины-сан сумки, и мы всей компанией двинулись в сторону берега. Выйдя за ворота, я бросил последний взгляд на наш дом, который с честью выдержал осаду. Но, как ни странно, особой горечи в связи с уходом я не испытывал. Я любил наш остров, да… Но того Ист Энда, который занимал место в моей сердце, больше не было, он умер вместе с населявшими его жителями… Посему меня, напротив, охватило странное предвкушение чего-то нового и интересного. Шедшая рядом со мной Джолли тяжело вздыхала и, кажется, очень хотела заплакать, но держалась. Родители тоже выглядели не особо воодушевленными — в конце концов, все произошло очень быстро и, возможно, они еще не до конца осознали, что мы навсегда уходим с насиженного места. А может, им просто было грустно оставлять дом, в котором они прожили большую часть жизни и в который вложили душу и сердце. В отличие от моих изобретений, дом нельзя было просто положить в сумку и взять с собой. От мыслей меня отвлек неожиданный крик, донесшийся с параллельной улицы. — Нет, вы не можете так поступить! Одумайтесь же! Уловив направление звука, я повернул голову, чтобы лучше расслышать. Родители и сестра последовали моему примеру. Дозорные же сделали вид, что ничего не услышали, но я видел, как за секунду помрачнели их лица, словно им самим не нравилось то, что происходило, но они никак не могли повлиять на ситуацию. — Вам уже было разъяснено, что остров могут покинуть только те, кто беспрекословно подчинился указам Мирового правительства, — ответил кричавшему другой голос, куда более спокойный и отстраненный. — А в указе было черным по белому написано, что под запрет попадают абсолютно все домашние животные, включая крупный рогатый скот. Вы не подчинились, соответственно, вы не имеете право покинуть остров, так как являетесь потенциальным зараженным. — Но это же бред! — продолжал упорствовать мужчина. — Мы здоровы! Вся наша семья здорова! Если бы мы заболели, мы бы уже превратились в этих тварей! Вы не можете просто так нас здесь бросить! — Ничем не могу помочь. Судя по всему, по той улице шла еще одна группа дозорных, а вслед за ними бежал отец семейства, которому было отказано в эвакуации. И произошло это, видимо, из-за того, что они не послушались и оставили у себя скотину. Им повезло не заболеть, но в результате их отказались спасать и попросту решили здесь бросить… Стоило только представить, что Годжо-сан и Лина-сан точно также могли не исполнить распоряжение Правительства, и нас бы точно также оставили в этой дыре, обреченными на голодную смерть и последующее заражение, как по спине пробежал неприятный холодок… — А в чем проблема? — удивилась Лина-сан, которой тоже по понятным причинам не слишком понравилась данная ситуация. — Что такого в том, что они оставили у себя животных, если в итоге вся их семья здорова? Почему они не могут покинуть остров? — Таково распоряжение Правительства, — не поворачиваясь, ответил наш офицер. — Мы слишком мало знаем об инфекции, чтобы позволять себе так рисковать. Мы знаем, что она поражает органику, но как именно протекают эти процессы… Решение об отказе от животной продукции было принято не просто так, поэтому мы не можем пойти на такой риск… — Прошу вас, хоть детей спасите! — надрывался по ту сторону домов мужчина. И мне не нужно было видеть, как он бежит следом за идущим быстрым шагов офицером Дозора, а тот, также, не оглядываясь, через плечо бросает ему в ответ короткие жесткие фразы. Неприятная ситуация оставляла на душе такой же гаденький осадок, прямо как тогда, когда в самый разгар голода к нам приходила Джина-сан и умоляла нас поделиться продуктами. И тогда Лина-сан сказала, что в отчаянные времена надо прекращать думать о других и в первую очередь заботиться только о себе. Да, жестоко, да, идет вразрез с чувствами, но такова жизнь. Поэтому я не стал ничего говорить и задавать какие-либо вопросы, отчасти понимая и принимая необходимость крайних мер. В конце концов, если нас собираются отвезти в безопасную зону, то дозорные действительно не могут себе позволить взять на корабль тех, кто может быть потенциально опасен. Хотя им и самим наверняка ничуть не меньше хочется спасти всех, кого только можно. Стоило задуматься, смог бы я сам, будучи дозорным, так же отвернуться и отказать в помощи отчаявшемуся человеку, готовому на коленях молить меня о спасении… Похоже, служба в Дозоре — это далеко не так здорово и романтично, как рисовало мне всегда воображение…