NeOs

      Чтобы скрыть существование сверхъестественного, поселившегося если не рядом с обычными людьми, то глубоко в их сердцах, инициацию Ёсикавы Юкико было решено объявить террористическим актом. Загадочное происшествие, в ходе которого записи с камер видеонаблюдения были переделаны, территория закрыта для посещения на время отстройки, а особо бойким журналистам и полицейским стирали память. Юкико была заинтересована этим процессом уничтожения улик. Пожалуй, даже слишком заинтересована. К неодобрению Хомры и своего короля она проводила много времени в резиденциях синего и золотого кланов, вникая в детали сверхъестественного существования и попутно изучая собственные силы, учась их контролировать. При всей своей любезности и вежливости, испытать дружеских чувств к синему или золотому королям она не могла. Рядом с этими людьми ей всегда было страшно неуютно, они всё время напоминали о прошлом, полном контроля, дисциплины и поселившегося глубоко в сердце ужаса. Да и тренировки порой доставались ей с таким трудом, что Юкико не возвращалась в студенческое общежитие, а сразу же отправлялась в больничный корпус. Стоит сказать, что в этом не было вины королей. Девушка сама настаивала на том, чтобы усиливать и ужесточать тренировки, хотела узнать, на что способна.       На её студенческой жизни это никак не отразилось. Юкико по-прежнему исправно посещала занятия и не отрывала глаз от книжных страниц, лишь иногда поглядывала на мобильный телефон и глубоко, протяжно вздыхала. Она не была обделена вниманием любимого человека, но как и любой искренне влюблённой девушке, ей хотелось большего. Если знания, почерпнутые из книг, были её неутолимой жаждой, то расцветшая в сердце любовь была сродни постоянному, изводящему, звериному голоду. Юкико старалась приручить это чувство, пыталась затравить его, уничтожить или хотя бы успокоить, но, чем больше старалась, тем сильнее теряла сон и покой.       Юкико могла бы спокойно любить и чувствовать себя счастливой без давления цепей, однажды сковавших её сердце. Но она ведь хорошо знает себя. Знает, что любое чувство и любой человек однажды начнут смертельно ей надоедать, знает, что в её разуме рядом с жаждой знаний и любовным голодом поселился ветер перемен. Да и однажды её сердце уже было разбито, и принять новый удар от любимого человека она была не в состоянии.       Что касается Акины, то с ней дело обстояло куда проще. Она пребывала в другом крыле здания, и свирепое пламя красного короля до неё практически не добралось, но изрядно напугало. Юкико не без улыбки вспоминала, как тихая и молчаливая Акина надменно закатывала глаза перед своей беспокойной семьёй, огрызалась с ними и всячески дерзила. Нельзя сказать, что сама Юкико была ангелом, в конце концов, однажды она уже разбила сердце матери, бросив престижное место на математическом факультете и отправившись в погоню за мечтой, но, увидев счастливый взгляд мамы, узнавшей, что с дочерью всё в порядке, увидев протянутые к ней руки для объятия, уткнулась носом в родное плечо и разрыдалась. К слезам горя Юкико имела некоторую выдержку, но счастье ранило её куда сильнее, обжигало затравленную душу своим светом.       Если встреча с Комацу Хидеаки и взволновала Акину, если её и тронула его робость и смятение, то предпринимать дальнейшие действия к развитию отношений она не собиралась. Причиной могло бы послужить то, что Акина уже была обручена с молодым священником и должна быть верна ему, но на самом деле причина была куда проще и печальнее. Акина просто не хотела. Не хотела ничего, но, если проводить параллель с Юкико, то тоже страдала от жажды и голода. Жажды по сериалам и голода до сладкого. Юкико не бралась осуждать её, лишь лукаво улыбалась, когда Акина закрывала лицо учебником и ворчала, что занята.       Юкико не настаивала на общении, просто с иронией для себя отмечала, как сладко дрыхнущий на соседней кровати человек требовал дружбы и божился, что запишется даже на дополнительные занятия по танцам. Эти занятия, учитывая распорядок дня Юкико, остались лишь неисполненным желанием, из-за чего никто особенно не переживал.       К тому же, у Юкико появились новые заботы. Она не знала, сколько растратила сил при инициации, но, судя по тому, что её узнавали люди на улицах, подходили поприветствовать, похвастаться успехами в освоении силы или просто поговорить, людей она завербовала против их же воли больше сотни. Но разве кто-то был против обладать таким замысловатым оружием, как силы королевы, да и к тому же ничем ради этого не жертвовать? Подобную политику страшно не одобряла Хомра, но Юкико была не из тех людей, которых волнует чужое мнение. Она могла прислушаться разве что к Суо Микото, но в основном предпочитала разбираться со своими делами самостоятельно.       Что касается самого красного короля, то стоит отметить, что его близкие друзья, Кусанаги Изумо и Тотсука Татара, не могли не заметить происходящих с этим конченным лентяем изменений. Казалось, он проявлял беспокойство. После первой встречи, когда он всё-таки спалил книгу Юкико и окатил девушку волной огня, он вдруг стал тяжело вздыхать, курить больше обычного и стал смотреть так грустно, что у любого сжалось бы сердце. И эти переживания вряд ли были вызваны тем подзатыльником, что отвесил королю Кусанаги за сгоревший бар.       — Этот красный очень яркий, — как всегда, глубокомысленно говорила маленькая Кушина Анна, сидя над картой, отыскивая Юкико с помощью красных шариков, — но в нём нет тепла…       — Что бы это ни значило, — беззаботно проговорил Тотсука, тихо хлопнув в ладоши, привлекая внимание присутствующих к себе, а не к обугленным стенам бара. — А мы после стольких лет, как Микото стал королём, столкнулись с чем-то совершенно необычным…       — Не каждый может выстрелить в короля и выжить, — меланхолично подтвердил его слова Кусанаги, прикуривая от огонька, алевшего на кончиках пальцем.       — Я не это имел в виду, — лицо Татары сияло от детского восторга и любопытства. — В наши стены пришла симпатичная девушка и не убежала отсюда после улыбки Кусанаги-сана!       Тень, пробежавшая по лицу Изумо, красноречиво говорила о его жажде жестокого убийства. На тот момент они уже успели кое-что узнать о таком феномене, который называется королевой, но, чем больше информации получала Хомра, тем больше путалась и сомневалась в существовании такого типа существ. Королева, как однажды нелестно высказалась Юкико, — паразит, находящийся в тесном симбиозе с королём, без которого не может жить, и которому дарует больше силы.       — Нужно привлечь её к исследованиям! — торжественно воскликнул Татара. Среди толпы поражённых и вогнанных в смятение хомровцев, он один сохранял оптимизм и присутствие духа. — Даже если она не королева, наш король обязан принести ей извинения.       — А? — хрипло протянул Микото.       — Я, конечно, не эксперт, — с добродушной улыбкой отвечал парень. — Но книги используют несколько иначе, король. Что она читала?       Суо какое-то время молчал, вспоминая.       — Понятия не имею.       — Это плохо, — наклонил голову набок Татара, а после вновь широко, лучезарно заулыбался. — Но это так же значит, что ты встретишься с ней лично и спросишь название!       — Не пойду я…       — Король, ты, конечно, не религиозный человек, но если ты упустишь такую девушку, тебе устроит ад на Земле…       — Кто?       — Анна!       На лицах молодых людей появились улыбки, а девочка, низко опустив голову и крепко сжав подол платья, смутилась от такого внимания.       — Я нашла её, — негромко проговорила Анна. — И она сейчас идёт сюда.       И действительно. В поисках ответов, Юкико преодолела страх, шок и здравый смысл и пришла в бар без опаски. Лишь выставила руки перед собой и вместо приветствия воскликнула:       — Только без огнемётов!       И от чего-то это неприятие сверхъестественного, это самоубийственное любопытство и отважная жажда знаний показались присутствующим очаровательными.       В настоящий момент, когда Юкико уже стала королевой и вовсю училась контролировать силы, Микото не мог удержаться от соблазна вторгнуться в её жизнь. Не то, чтобы раньше он редко общался с ней, но теперь у него появилась официальная причина приглядывать за этой хамоватой, резкой и совершенно неинтересной для него девчонкой. И каждую их якобы случайную встречу Микото оправдывал тем, что он присматривает за ветренной Юкико.       Девушке оставалось только тяжело вздохнуть. Знаки внимания со стороны Микото казались ей издёвкой, его улыбка — насмешкой, его слова — иронией. Однако, ничего возразить ему не могла. Могла, разве что, сбежать от него, но, представляла себе эту сцену в таких романтичных красках, что невольно краснела. Юкико не знала, что этот любитель ночных бдений и хождений по барам тратил часы, чтобы посмотреть её любимые фильмы, искал её любимую музыку и от чего-то вдруг стал пролистывать книгу-другую и обсуждать с королевой литературу. И, когда речь заходила о книгах, девушка переходила с нейтрально-прохладного тона на более ласковый и даже несколько одержимый.       Однако не так часто Микото мог отыскать Юкико и увлечь её за собой. Часто вниманием девушки завладевал Камата Юдзуки, беззастенчиво зовущий её королевой и смотрящий на неё с фанатичной одержимостью. Порой это был малолетний Аоки Кента, который, в силу возраста, ещё не умел лгать, и для встречи ему требовались реальные причины. Но истинным соперником за внимание Юкико был для Микото Сэйтё Гото. При каждой случайной встрече король и подданный взглядом метали друг в друга молнии, и от ревности и ярости в их жилах стыла кровь. Юкико чувствовала их ненависть друг к другу, и так боялась, что эти двое вновь сцепятся, что старалась избегать встречи с обоими, ссылаясь на дела, которые у неё на самом деле были. Она полагала, что пыл Гото поостынет, а Микото забудет о новоприобретённых паразитах своего клана, но сделала только хуже. Это игнорирование томило короля и подданного, вызывало беспокойство и только сильнее распаляло чувства (которых у Микото, по его же словам, не было). Трудно сказать, вспыхнули ли настоящие чувства в его уставшем сердце, но сам он, как и любой другой мужчина, был тщеславен, и узнав, что его (возможно) любят, хотел увидеть признаки этой самой любви к себе.       Саму же Юкико так трясло от чувств, что она потеряла сон, покой и аппетит. И не спешила раскрывать тайну, кому эти чувства были адресованы. Её соседка по комнате, считавшая себя человеком проницательным и чутким к эмоциям других людей, такой перемены настроения не замечала, и поэтому не спешила демонстрировать свой талант психолога.       Что касается Акины, то она была рада, что наконец-то сближается с Юкико, не прилагая никаких усилий: не общаясь, не проводя времени вместе, и даже внимания на неё обращать не приходилось. Акина веселилась, занимаясь своим хобби — сном, прогуливая занятия ради него и отказываясь от еды ради долгой дрёмы. Юкико не вмешивалась в её размеренный жизненный цикл и сдерживалась от злого замечания по поводу того, что с таким темпом Акина с лёгкостью и азартом впадёт в кому.       Как странно, — думала Юкико, — я стала королевой, но в моей жизни, в сущности, ничего не изменилось. Я стала чем-то большим, чем человеком, и причинила вреда больше, чем пользы, но даже обретение могущества не смогло изменить мою мерзкую натуру. Похоже, из себя себя не вытравишь. Даже сила не способна повлиять на меня. Как же я отвратительна, — закрыв глаза, она стояла перед зеркалом и глубоко вздыхала.       Этот обряд самоуничижения был для Юкико подобен исповеди для грешника и каре для виновного. Боль, давно живущая в её душе, пускала корни в мысли и сердце, лишая их воли и безрассудства. Юкико понимала, что не она одна ходит по свету со старинной раной где-то глубоко в груди, оттого и не показывала никому своей печали, обращая одиночество в постоянную работу над собой и своим отвращением. Акина была такой же. Такой же раненной, такой же разбитой, иначе бы не спасалась от горького привкуса реальности тоннами сладкого, не убегала бы от действительности в спасительный сон. Юкико ко всему относилась с пониманием, однако эта черта характера не всегда сдерживала ту желчь, которую она могла выплеснуть на человека.       Дни становились короче и холоднее, пары в университете — напряжённее, требовательнее и вероломнее, точно старухи в троллейбусах. Предстоящая сессия, казалось, сказывалась на всём сущем. Несущаяся в бешеном темпе жизнь так утомила Юкико, что у новоиспечённой королевы разыгралась бессонница, и она с завистью смотрела на спящую на соседней койке Акину и прислушивалась к её сопению. Даже Моби Дик, даже Война и Мир, даже Всадник без головы не могли её убаюкать, и поэтому приходилось прибегать к тяжёлой артиллерии — перечитыванию рассказов собственного сочинения. Записывая свои мысли и чувства, Юкико выплёскивала на бумагу свою душу, опустошала себя, и только тогда нервное напряжение сменялось сонливостью.       Долго в таком состоянии существовать невозможно, и именно поэтому вскоре Юкико подошла к Акине с заманчивым предложением выпить, нажраться и побухать.       — Ну или хотя бы просто прогуляться, — пожимала плечами Юкико, видя, что лицо Акины приобрело после такого предложения мертвенную бледность. Она и забыла, что Акина — несовершеннолетняя и пить ей запрещается, но… какой уважающий себя первокурсник соблюдает законы? К сожалению, такой первокурсник существует, и, стоя перед Юкико, сверлит её оскорблённым взглядом. — Я больше не могу сидеть в четырёх стенах, а одной идти скучно.       — Позови свой гарем, — надменно произнесла Акина. — Моё время занимают дела.       — Заметно, — с иронией парировала Юкико. — Хватит уже раковать дома. Пойдём, подыщем тебе какого-нибудь хорошего мальчика… или девочку, если тебе это больше нравится.       Лицо Акины зарделось.       — Вообще-то..!       — Есть жених, — продолжила фразу Юкико. — Значит, будем искать мальчика мне. Ну, или девочку — я всё равно не против.       Она с трудом подавила в себе смех, видя в лице Акины истинную, смертельную бурю эмоций, начинавшихся от стыда и переходящих в раздражение и злобу. Зная, что Акина — существо нежное, Юкико не могла отказать себе в удовольствии как следует задеть её чувства, постоянно заводя речь на запретные темы. Однажды она отправила Акину в нокаут, показав страницу из яойной манги, и испытывала такое инфернальное торжество, что не могла сдержать сатанинского хохота.       — Да куплю я тебе пожрать, — перешла в тяжёлую артиллерию Юкико.       — Ну, ладно, — театрально поколебавшись, будто принимала самое сложное решение в своей жизни, ответила Акина. — Но только не до поздней ночи.       — Ты, конечно, девушка с кучей скрытых талантов, — Юкико поправила очки. — Но, чтобы жрать до поздней ночи…       — Избавь меня от своих придирок.       Перед отправлением Юкико какое-то время думала, оставить ли ей мобильный телефон в комнате. Узнав, что за ней следит Юдзуки, она сбросила настройки телефона до заводских и несколько раз сканировала устройство антивирусом, но не знала, помогло это избавиться от слежки или нет. Решив, что своей королеве угрожать он ничем не может, она всё же прихватила телефон с собой.       Из-за него или нет, но зелёная королева быстро обнаружила красную. Постоянно находясь в компании красного, синего и золотого королей, Юкико, сама того не зная, обеспечила себе некоторую безопасность. Безопасность от губительных идей Хисуи Нагаре, которыми давно была смертельно заражена его королева Мията Изанами.       — Добрый день, — спокойно поприветствовала девушек Изанами, сжимая губами сигарету. — Прикурить не найдётся?       — Не курим, — самодовольно ответила Акина.       — Может, и не курите, — заулыбалась Изанами, тон её голоса оставался спокойным, но приобрёл такую давящую властность, что пыл Акины мгновенно охладел. — Но огонёк найтись должен, не так ли? — говорила она, пристально глядя на Юкико. — Маленькая неоновая искорка.