Миссия: "Растопить ледяное сердце"

От автора: Я сама себя пугаю. Не думала, что так быстро напишу главу, но мысли не давали покоя. Также в шапку добавлены все ранее не предусмотренные жанры и предупреждения, наконец-то руки дошли. Статус "закончен" пока не ставлю, ибо в планах есть еще спешл, который я планирую начать писать в ближайшее время. Ну а по главе... Надеюсь, она вас не разочарует. Желаю приятного прочтения))) Ваша Лекса. Деймон навсегда запомнил этот кошмар. Маленький четырехлетний братик еще не понимал, а вот он в свои восемь уже достаточно знал о различиях между альфами, омегами и бетами. И еще он знал, что не все люди добропорядочны. И то, что его отец-омега слишком мило улыбается лучшему другу отца, Деймон тоже замечал. Но детский разум не мог воспринять это по-другому, только как попытку подружиться с человеком. Он и сам всегда улыбался понравившимся людям, как правило, получая улыбку в ответ. Но в один момент весь привычный мир рухнул. На детские плечи разом навалилась вся тяжесть взрослого греха. Какого это: поджидать брата и отца с прогулки и услышать из родительской спальни протяжный стон. Любой нормальный ребенок испугался бы. Вот и Деймон подпрыгнул на кровати и пошел на звук, осторожно приоткрывая дверь комнаты. Увиденная картина навсегда отпечаталась в памяти – довольно прогибающийся отец, протяжно стонущий и подмахивающий бедрами навстречу грубым и резким толчкам того самого частого гостя в их доме. Несколько минут мальчик просто стоял на пороге, а потом развернулся и ушел, запираясь у себя. Несколько дней он практически не выходил из комнаты, пуская к себе только младшего брата, который и стал связующим звеном между Деймоном и родителями. Но бесконечно так продолжаться не могло. - Деймон, - игнорируя просьбы сына выйти и закрыть дверь с той стороны, красивый синеглазый омега присел на краешек постели и с укором посмотрел на сына. – Что с тобой? - Уйди, очень тебя прошу, - к горлу подкатывали непрошеные слезы, и очень хотелось ударить. – Ты сам учил меня не лгать. - А причем здесь ложь? – отец искренне удивился, протягивая руку, чтобы взъерошить непослушные волосы старшего сына. У него они торчали уголками во все стороны, в отличие от волос младшего, таких мягких и послушных. - Притом, - грубо ответил мальчик, отстраняясь от руки. – Убирайся, пока я не пошел к отцу и при брате не выложил все про тебя и твоего любовника. - Откуда ты?.. – сказать, что омега был шокирован, ничего не сказать. Красивые глаза, которые унаследовали оба сына, широко распахнулись, а зрачки коротким импульсом расширились. - Видел вас вместе. Хорошо развлекаетесь, папа, - голос Деймона прозвучал слишком иронично и зло для восьмилетнего ребенка, отчего родителю стало еще хуже. Пронизывающий, насквозь пропитанный презрением, молчаливым отвращением взгляд детских глаз послужил лучшим наказанием, нежели горькие, задевающие за душу отповеди. Омега разрыдался прямо перед сыном, бормоча что-то невнятное, прося прощения и пытаясь обнять мальчика. - Ты мне противен, - сморщился Деймон, поднимаясь на ноги. – Или признавайся отцу, или же не трогай меня. В тот день Деймон ушел к брату, оставив рыдающего отца в своей комнате. Он искренне надеялся, что он одумается и придет к альфе на покаяние, но жестоко ошибся. Все осталось, как было. Только теперь отец не пытался заговорить с ним наедине, не обнимал и не целовал при встрече/прощании. Одним словом – выполнял указ сына, не трогал. И продолжал встречаться с любовником, только делал это вне дома. Глава семьи особо не вникал в их разборки, просто предположив, что сын и любимый супруг что-то не поделили. Такое случалось, но в этот раз, похоже, случилось что-то серьезное. А потом его не стало. Несчастный случай, потеря контроля над управлением автомобиля, мгновенная смерть. Деймон никогда не смирится, что отец позволил прийти своему любовнику на его похороны. Словно в насмешку. Мальчик успокаивал плачущего братишку и плакал сам, потому что понимал – этот урод будет жить у них. И Рокудо, наивно и глупо будет называть его папой, потому что еще очень мал и нуждается в замене. А Деймон… Деймон пообещал себе сберечь младшего от раскрытия хранимой тайны. Не нужно ребенку этого знать. Шли годы. Мальчики росли, изменялись, и Деймон начал отмечать, что младший брат с каждым прожитым днем все больше походит на отца, с которым он до сих пор старался лишний раз не разговаривать. Детское потрясение стало переломным в его жизни и не смогло выветриться из памяти. Рокудо хорошел на глазах, обгоняя старшего брата по внешним данным. Уже к четырнадцати годам на юного омегу стали заглядываться альфы и беты, а тот наслаждался этим вниманием и пользовался, как мог. Совсем как отец в юности. Вертихвостка. Деймон часто его отчитывал, порой сам ловя себя на мысли, что заглядывается на хрупкое тельце брата, когда тот выскакивает из душа в одном полотенце или же прихорашивается перед зеркалом. Они даже дрались, тем самым применяя на практике полученные в разных секциях знания. И поводом для драки не всегда служило поведение младшего. Рокудо часто колотил старшего, когда тот тайком портил жизнь родителям, подставляя братца. Но так было до определенного времени… Деймон Спейд, двадцать лет. Рокудо Мукуро, шестнадцать лет. И первая течка омеги, во время которой старший брат хотел лезть на стены и выть волком. А уж когда он услышал от отца и его хахаля, что родственники не должны реагировать на умопомрачительный запах близкой им по крови омеги, то юноше вообще не слабо поплохело. Да, запах отца ему никогда не нравился, но аромат, исходящий от Мукуро… Такой сладкий, привлекательный, с переливчатыми фруктовыми нотками… Деймон с трудом удержал себя. Стоило неимоверных усилий усмирить зверя внутри, сидеть у себя и не рваться к течному брату. Альфа справедливо думал, что все встанет на свои места, когда течка закончится. Но дальше стало только хуже. После становления полноценной зрелой омегой Рокудо, казалось, только похорошел. Начал растить волосы, забирая их в хвостик, но сохраняя их с Деймоном общую на двоих прическу с зигзагообразным пробором и хохолком – память о погибшем отце. На омегу смотрели, уделяли внимание, предлагали встречаться… И Деймон был одним из тайных обожателей. Родного брата. А еще через два года Спейд познал новое разочарование. Любовь к младшему брату не исчезла, глубоко пропечатавшись в молодом горячем сердце. И именно в тот день, когда Деймон наконец решил – пусть будет, что будет, но скрывать дальше нет смысла, он узнал новость, выбившую из колеи похлеще отцовских измен. Его брат обнаружился в крепких объятиях лучшего друга, однокурсника и единственного человека, которому Деймон доверял почти все – Бьякурана Джессо. Это было даже не предательство. Нет, Бьякуран имел полное право ухаживать за его братом, но помечать его как своего омегу… Тогда Деймон повторил подвиг прошлого – ушел и не стал мешать. А на следующий день слушал восторженные россказни Мукуро о удачно найденной истинной паре. Юноша весь светился от счастья и не замечал, что старший все больше и больше отдаляется от семьи. Деймон стал груб, язвителен, никого ни во что не ставил, крутил наивными омегами как хотел, пропадал ночами в публичных домах, при этом работая и получая огромные деньги. А потом и вовсе пропал на неизвестный срок. И именно тогда начались первые кражи детей… Деймона Спейда приговорили к пожизненному заключению в колонии строгого режима. Подсудимый отнесся к приговору спокойно, свою вину не отрицал, признав все грехи и пожелав перед тюрьмой посетить церковь. Естественно, под строгим наблюдением. Суд не отказал в этой просьбе, предварительно спросив согласия у ближайших родственников. Такой на прослушивании дела был только один, кивнувший в знак согласия. Говорить Мукуро не мог, мелко подрагивая от сдерживаемых эмоций. Если бы этот придурок делился бы с ним всеми своими переживаниями, как и положено в семье, ничего этого не случилось бы. Имя Деймона Спейда не отпечаталось бы в истории такой мерзкой отметкой. Заключенного увели, полицейские проследили за порядком на выходе из здания суда, и все затихло. А на следующий день Деймон был мертв. По заключению судмедэкспертов – отказало сердце под действием какого-то сильного наркотика. Как и в чем Спейд пронес его в тюремную камеру – никто так и не выяснил. Следов принятия вещества тоже не было обнаружено, что позволило сделать вывод, что альфа принял препарат еще до заключения. Началась новая беготня, организация похорон, которые Бьякуран полностью взвалил на свои плечи, потому что родители мужчины давным-давно перебрались за границу, поставив на ноги обоих сыновей, а Мукуро… Омега закрылся у себя и не выходил из комнаты, не подавая никаких признаков жизни. Не пустил к себе даже Хибари, которого напуганный поведением любимого Бьякуран вызвал в надежде, что тот, как обычно, повлияет на своего давнего приятеля. Но майор не смог добиться ни звука от Рокудо, а дверь вышибать мужчины не стали. Если ему так лучше – пусть будет один. Хибари хватало и своих проблем, трясущегося Тсунаеши, испуганного до невозможности, и чисто рабочих моментов по разваливанию борделя. Столько людей разом они еще под суд не отправляли. Они не спали несколько дней, улаживая все дела и наводя порядок в расшумевшемся городе. И Хибари предчувствовал, что будет еще только хуже. На похороны виновника торжества явилось очень много народа. Были почти все, кроме Мукуро. Патологоанатом так и не выходил, единственное, что Бьякуран слышал, так это тихие всхлипы своего омеги. Тут он ничем помочь не мог. Примерно таким же бесполезным чувствовал себя Хибари, следя за порядком и тщетно пытаясь успокоить тихо плачущего Тсунаеши. - Почему ты плачешь? – майор не понимал в этом плане омегу. Возможно, он мыслит бесчеловечно, но умер человек, причинивший парнишке очень много боли. - Мне жалко его, Хибари – сан, - вздохнул Тсуна, сквозь мутную пелену слез наблюдая, как Скуалло и несколько крепких парней в форме отгоняют излишне любопытных посторонних. – Измена отца… Если бы он тогда рассказал все Мукуро – сану, все обернулось бы по-другому. Сложно представить свои действия в такой ситуации, но ему не нужно было брать весь груз ответственности на себя. Вместе переносить трудности проще. Хибари мог только согласно кивнуть и бросить короткий взгляд на тяжелую мраморную плиту. Деймон совершил самую большую ошибку еще в своем детстве, протащив ее через всю жизнь и умерев под тяжестью ее веса. Остается надеяться, что Мукуро не последует его примеру и не сломается. На следующий день после похорон Хибари пошел на кладбище один, оставив Тсунаеши на попечение Занзаса и Скуалло. Блондин в буквальном смысле влюбился в мальчика и носился с ним, как с грудничком, что наталкивало на мысль, что скоро помощник генерала отправится в декрет, лишь бы успокоился и отстал от чужих мелких омежек. Хибари не знал, зачем он туда идет. Со Спейдом они дружны не были, но что-то неумолимо толкало мужчину к свежей могиле. А уже на подходе, заметив у памятника знакомый силуэт длинноволосого омеги, Кёя понял, что за шестое чувство в нем разыгралось. - Рокудо, - патологоанатом дернулся и чуть повернул голову на голос, не желая показывать целиком залитое слезами лицо. На небольшом холмике земли, полностью скрытого под цветами, теперь лежал еще один пышный красивый букет белых лилий. - Он всегда дарил мне только лилии, - тихо выдохнул Мукуро, прижимаясь спиной к ногам подошедшего Хибари. Сам он сидел на земле, скрестив ноги, и не сводил глаз с надгробия. Хрустальные слезы сами собой катились из глаз, хотя омега думал, что выплакал все, что мог, в эти несколько дней. – Как думаешь, почему он это сделал? - Облегчил наказание, - Хибари тоже смотрел на надгробие, только лишь искоса поглядывая на омегу. – Я бы тоже так поступил: чем терпеть ад на земле, лучше ускорить встречу с преисподней. - Глупый ты, Кёя – кун, - Рокудо закрыл глаза, сглатывая подкатывающие к горлу слезы. – И он тоже глупый. Почему столько лет молчал? Неужели я бы не понял? Не поддержал? Идиот! Каким бы ублюдком он не был, он же мой брат! Дубина! – омега стукнул кулаком по земле, скрипя зубами от ярости и боли. - Он трус, Рокудо. Только трусы боятся показывать свою слабость, - осторожно проведя рукой по мягким волосам, успокаивающе прошептал Хибари. – Такой же трус, как и я. - Да, по тебе видно, какой ты трус, - не сдержал улыбки омега. – Твоя слабость такая миленькая, что затискал бы до смерти. - Не говори так, а то изолирую тебя от Тсунаеши, - хмыкнул майор, отмечая перемену в настроении приятеля. Похоже, тот смирился и начал успокаиваться. - Да ладно, - одним плавным движением Мукуро поднялся на ноги, отряхивая брюки. – Пошли, проводишь меня до дома. Я Бьякурана, наверное, до нервного тика довел своим поведением. - Не заметил, но он очень волнуется, - Хибари позволяет патологоанатому уцепиться за свою руку, отмечая, что ноги у мужчины дрожат, как и тонкие руки. Бросив последний тоскливый взгляд на надгробную плиту с именем брата, Рокудо всхлипнул и решительно побуксировал майора к выходу с кладбища. Хибари с незаметной улыбкой на губах шел следом, уже зная, что завтра Мукуро будет как ни в чем не бывало улыбаться. А сегодня ни он, ни Бьякуран не уснут, потому что новый поток слез неизбежен. *** - Хибари – сан! - Алауди! - Прекратите немедленно! Было, конечно, уже поздно, но Тсуна с Джотто тщетно пытались разнять вновь сцепившихся братцев. Прошла уже неделя после разбирательства дела Деймона Спейда, и город поутих, как и главные действующие лица. В первую очередь, успокоился Мукуро, который с милой и добродушной улыбкой наблюдал за беспокойно носящейся парочкой, силящихся вразумить своих ухажеров, катающихся по ковру в гостиной. Братья Хибари на посторонние раздражители не реагировали, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. Из-за чего они подрались на этот раз – не успел понять никто. Слово за слово… - Ну Хибари – сан… Ну хоть один… - отчаянно захныкал Тсунаеши. – Образумьтесь… - Алауди, отцепись от брата, а если ты его придушишь? – Джотто, ни на секунду не останавливаясь, кружил вокруг дерущихся, опасаясь попасть под удар. - Бьякуран, разними их, - Мукуро повернулся к своему альфе, широко улыбаясь. Блондин успешно подавился печеньем. - Милый, я не самоубийца, - прокашлявшись, заметил Бьякуран, но все же начал подниматься с насиженного места. Хотя мог бы и сидеть. Рассерженный Тсунаеши сам придумал гениальное решение проблемы. - Хибари – сан, если вы сейчас же не прекратите, - угрожающе протянул омега, прекрасно зная, что майор его очень хорошо слышит. – Я уйду к Гокудере – куну, так и знайте! Он-то меня на брата не променяет! - Чего сказал, Савада? – Хибари ошалело моргнул, пропуская удар Алауди и выдыхая воздух. Кулак блондина влетел в живот, выбивая из легких горячий воздух. - Ты позволил себе отвлечься, - довольно усмехнулся Алауди, нависая над братом и мысленно празднуя победу. - Ага, мечтай, - фыркнул Кёя, пиная детектива под колено и резко перекатываясь, подминая старшего Хибари под себя. – Победа. - Ведешь себя, как в детстве, - Алауди демонстративно скрестил руки на груди, не желая признавать поражение. - Ничего не знаю, ты продул, - мотнул головой майор, поднимаясь на ноги. – Так, Савада, что ты там говорил? - Успокоились? – мило улыбнувшись, поинтересовался шатен. - Да, - Хибари хмыкнул, немного распахивая ворот рубашки. - Ну и замечательно, - Тсуна с невинным личиком решил свинтить, но его поймали и прижали к разгоряченному дракой телу. - Ты явно ляпнул то, чего не следовало, - шепнул ему Хибари, опаляя дыханием покрасневшее ушко. Тсуна с трудом сдерживался, чтобы не заскулить от удовольствия. Майор давно не уделял ему должного внимания, зависая на работе и разгребая поднакопившиеся дела. Тсуна понимал его, потому что теперь наверстывал упущенное в лучшей токийской школе. Без образования оставаться не хотелось. Но по ласкам любимого альфы он успел соскучиться. - Зато сразу смог привлечь ваше внимание, - заулыбался омега. Брюнет покачал головой и тихо хихикнул, наблюдая, как брата отчитывает разъяренный Джотто. Когда эта парочка успела спеться, неизвестно, также как и то, каким образом у них дошло до постели. Но то, что кардиохирург светился от счастья, компенсировало все недоговорки. - А тебе так нужно мое внимание? – прищурился Хибари. Он уже не замечал, что за ними наблюдают Мукуро и Бьякуран, о чем-то тихо перешептывающиеся и улыбающиеся. Весь его мир замкнулся на милом омеге, что так доверчиво льнул к нему и хитро щурил карамельные омуты глаз. - Разве вы не знали? Я очень требовательный, - практически в губы выдыхает Тсунаеши, слегка потеревшись бедром о бедро майора. Кто знает, что произошло бы, будь они одни. Возможно, Хибари удовлетворил все желания своего мальчика прямо на полу, но не суждено было этому случиться. Потому что, во-первых, они даже не в своем доме. А во-вторых… - Кёя, хватит зажиматься при людях, - ровный спокойный голос Алауди выводит парочку из оцепенения аля «мы одни на свете». Тихое хихиканье Мукуро оповещает, что они там, на диване, тоже все видели. Один Бьякуран смотрел на майора с пониманием – ему порой тоже хотелось зажимать Мукуро чуть ли не в каждом переулке. - Когда ты с Джотто милуешься, я же молчу, - парировал Хибари, стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие. Он всегда был вспыльчивее брата и постоянно работал над самоконтролем. - Имею право, - холодно заметил Алауди. Джотто вспыхнул, отворачиваясь от всех к низкому журнальному столику, и, стараясь перебороть смущение, принялся грызть засохшую лимонную дольку. - Милые братцы, мне, конечно, доставляет удовольствие смотреть на ваши перепалки, - промурлыкал Мукуро, вальяжно развалившись на диване и спихнув своего жениха на ковер. – Но давайте вы не будете забывать, что это мой дом. Я не хочу, чтобы он повторил судьбу той гостиницы. - А что за гостиница? – тут же заинтересованно спросили Джотто и Тсуна. - Не спрашивай, - братья Хибари одновременно сморщились, не желая рассказывать, как в былые лихие годы разнесли до основания маленькую скромную гостиницу на окраине Токио… *** А уже дома, в уюте спальни и пропахших их переплетенными запахами простынях, Хибари позволит себе сорваться и сосредоточиться лишь на своей милой слабости, так громко стонущего от его ласк, так податливо прогибающегося в горячих руках. И сам поймет, как истосковался по телу омеги за чертовы полторы недели. Поглощающая и затупляющая разум страсть, сбитое дыхание и язык тела. Жаркие влажные поцелуи, всегда получающие ответ. И полное расслабление после яркого экстаза, всегда разного и особенного. Тсунаеши перебирает чуть влажные волосы уснувшего альфы, прижимаясь к спине и забравшись повыше на подушку, чтобы сильно не тянуть руку и не тревожить сон мужчины. На душе спокойно, впервые за столько времени. И Тсуна не знает точной причины. То ли во всем виновато окончательное разрешение дела борделя, то ли вина лежит на тихих словах Мукуро Рокудо, сказанные на ушко перед самым уходом: - Миссия выполнена, Тсунаеши. Ледяное сердце растоплено.