Миссия: "Растопить ледяное сердце"

Хибари не хотел это признавать, но ему было страшно. Не так, конечно, как стоящему рядом Тсунаеши, но приблизительно. В родном доме он не бывал уже несколько лет, предпочитая одиночество семье. И его за это никто не корил, потому что… В общем, просто так. - Хибари – сан, мне страшно, - Тсуна вцепился в руку альфы, дрожа как осиновый лист. – Давайте домой пойдем, а? - Нет уж, Савада. Пришли, так пришли, - майор глубоко вдохнул и нажал на маленькую кнопочку звонка. Где-то в глубинах трехэтажного особняка раздалась мелодичная трель. Оба гостя напряглись, приготовившись к самому худшему. Хибари, прекрасно знающий свою мамочку, морально настраивался вообще чуть ли не на смертную казнь: мало того, что подобрал омегу на улице, так он еще и вырос в борделе и вообще несовершеннолетний! А Тсуна… Он просто боялся. Когда открылась массивная входная дверь, омега зажмурился, а брюнет уставился на миловидную девушку в форме горничной, что скромно поклонилась. - Госпожа ждет вас в гостиной на втором этаже, - девушка махнула рукой в сторону лестницы, что проглядывалась за ее спиной. – Прошу вас, Кёя – сама. - Спасибо, Рейка, - Хибари кивнул девушке и побуксировал за собой обмякшего Тсуну через прихожую к лестнице. – Тсунаеши, не расслабляйся, все еще впереди. - Угу, - омега буквально повис на майоре, чтобы не спотыкаться через шаг от волнения. – Моя смерть будет долгой и мучительной. - Не только твоя, - печально вздохнул Хибари. За его отсутствие в родимом доме не изменилось ровным счетом ничего. Все та же гнетущая атмосфера роскошного интерьера и тишины. Только раньше эта тишина разбавлялась порой топотом ног и их с Алауди криками. Они с детства дрались по любому поводу, перетащив это через года. Их нынешнее поведение не сильно отличается от детского – импульсивного, задиристого, - но все же они стали старше и на порядок сдержаннее. Их теперь даже можно остановить, когда они сцепятся. А раньше было невозможно… - Хибари – сан? - Прости, задумался, - майор помотал головой, прогоняя детские воспоминания. Так много изменилось с тех пор. – Готов? - Ага, конечно, - стараясь не заикаться, промямлил Тсунаеши, спрятавшись за спиной мужчины. Он не собирался первым показываться на глаза той суровой женщине, коей расписал матушку семейства Хибари Мукуро. - Тогда вперед, - брюнет решительно переступил порог гостиной. Все та же обстановка, разве что цветы в красивых вазах поменялись. А на широком, обитом светлой тканью диване, гордо расправив плечи, восседает… - Рада тебя видеть, Кёя, - красивая женщина с пронзительными серыми глазами смотрит на вошедших молодых людей, окидывая их оценивающим взглядом. Легкое темно-фиолетовое платье подчеркивало прекрасную фигуру госпожи Хибари. Не знай Тсуна, что перед ним мать двух взрослых мужчин, смело бы мог предположить, что этой бете лет тридцать, не больше. - Я тоже рад видеть тебя в добром здравии, - Хибари склонил голову, сжимая руку омеги и вытаскивая мальчика из-за своей спины. – Позволь представить тебе Саваду Тсунаеши, я говорил про него. - Аяме Хибари, - женщина целиком переключила внимание на Тсуну, покрасневшего от такого пристального взгляда. Он уже отвык от чужого повышенного внимания и чувства, что ты ценный лот на аукционе, где тебе чуть ли не зубы пересчитывают. А тут было именно так – стальной взгляд пронизывал до костей и казался еще опаснее, чем у братьев Хибари вместе взятых. – Молодые люди, нечего стоять, присаживайтесь, - тонкая изящная рука указывает на два глубоких кресла. Майор спокойно усаживается, вальяжно разваливаясь. Если мать сразу не отправила Тсунаеши первым поездом, то можно немного расслабиться: она готова познакомиться с омегой поближе. А вот Савада не знал привычек и принципов госпожи Хибари, поэтому слегка подрагивал и сел в кресло, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Эдакий примерный мальчик, который и мухи не обидит. - Хм, Тсунаеши – кун, значит, - Аяме протягивает имя мальчика, словно пробуя на вкус и смакуя каждую букву. – Ну, молодой человек, рассказывайте. - Эм… А что именно? – осторожно спрашивает Тсуна, скромно хлопая глазками. - Все, - женщина приподнимает тонкую бровь, тем самым выражая некое удивление. – Кёя рассказал мне лишь общие моменты, связанные с тобой, а мне хотелось бы узнать больше. Например… Ты поступил в школу, верно? - Да, - с готовностью ответил Тсунаеши. Хибари облегченно выдохнул, прикрывая глаза. Хоть омега и был до безобразия неуклюжим и мог споткнуться на ровном месте, но учился он, как ни странно, прилежно. По математике его натаскивал школьный приятель, местный числовой гений, а со всем остальным Савада и сам справлялся. - Тяжело, наверное, учиться после таких больших пробелов в образовании. У тебя ведь шесть полных лет вылетело, - госпожа Хибари наклонила голову, вглядываясь в карамельные глаза шатена. Тсуна слегка покраснел, но все же собрался с мыслями и ответил: - Это не совсем так. Меня обучали языкам, политике, частично математике и бухгалтерскому делу, - мальчик задумчиво чешет нос. Он не может предугадать, что последует за этим ответом, поэтому морально настраивается на любой каверзный вопрос. Но все оказалось не так уж и плохо… - And what languages do you know? – неожиданно перейдя на английский, поинтересовалась Аяме. Тсуна вновь воспрял духом. - English fluent, slightly acquainted with the Italian, French and Russian, - выдал омега под тихий присвист Хибари. Майор, не знавший таких подробностей, сильно удивился. Теперь понятно, почему мальчишка так мало времени уделяет домашним заданиям по иностранному. Ему они на пять минут. - Хорошо, - довольно кивнула Аяме, на секунду прикрывая глаза и словно ставя мысленную галочку. – А что с математикой? - Мне туго дается решение задач, уравнений и неравенств, - честно признался Тсуна, краснея еще сильнее. – Но мой школьный друг научил меня быстрому счету. Думаю, и этому в скором времени научит. - Быстрый счет? – теперь на спокойном и, казалось, неэмоциональном лице госпожи Хибари появились проблески заинтересованности. – Ну-ка перемножь мне 695 на 74. - 51430, - на минуту задумавшись, ответил Тсунаеши. Аяме одобрительно закивала, нехорошо усмехаясь. Хибари насторожился. Пока все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он прекрасно знает свою мать – у той всегда припасен козырь в рукаве, да такой, что все полученные ранее баллы мигом слетят до нулевой отметки. - Очень хорошо, Тсунаеши – кун, - мальчик робко улыбается, сталкиваясь со стальным взглядом. Похоже, что те нотки красок братья унаследовали от отцов: взгляд Аяме походил на холодный серый металл, у Алауди он был светло-голубым, цвета ясного летнего неба, а у Кёи некой золотой серединой между этими двумя тонами. Возможно, что Савада судил предвзято, но, по его мнению, у Хибари-младшего самые красивые глаза. – А теперь давай поговорим о литературе и истории… Следующие полчаса Хибари бессовестно дрыхнет под убаюкивающие спокойные голоса матери и Савады. История и литература всю жизнь казались ему самыми скучными темами из всех возможных, хоть он и был приличным книжным червяком. Но это даже хорошо – если все закончится на таких вот разговорах, то его омеге очень повезет. - Ну что ж, в плане своего умственного развития ты меня удовлетворил, - вынесла вердикт госпожа Хибари, поднимаясь на ноги и поправляя слегка задравшийся подол платья. Кёя и Тсуна поднялись следом, соблюдая приличия, только вот один из них зевал и потягивался, как разморенный на солнце кот. – Теперь мне хотелось бы отведать твоего фирменного блюда. Как раз обеденное время. Тсуна застыл соляным столбом рядом с креслом, а Хибари не сдержался и закрыл глаза рукой, стараясь не засмеяться. Прощай их благословение и прочая лабуда. Как только Савада окажется за плитой… - Кёя, с тобой все хорошо? – спросила женщина, косо посматривая на сына. Нет, ну а как еще она должна реагировать, если брюнет вдруг закрыл пол-лица рукой, плечи подрагивают, а не прикрытые губы искривились в полубезумной усмешке. - Да, мам, все замечательно, - майор проводит рукой по лицу, приводя себя в условный порядок. Тсунаеши смотрит на него полными ужаса огромными карамельными глазами, и мужчину снова тянет на хохот. Чтобы не шокировать мать таким ярким проявлением эмоций, брюнет глубоко выдыхает и подталкивает мальчика к выходу. - Пойдем, разберемся на месте, - омега лишь кивает, не в силах выдавить и звука. Аяме с интересом поглядывает на сосредоточенного сына и на обмякшего в его руках мальчишку, пытаясь угадать, что же такого было в ее просьбе, что парочка так странно отреагировала. Она-то думала, что омега наоборот воспрянет духом, ведь большинство юных омежек любят готовить. Аяме прекрасно помнила, как несколько лет назад, еще только в начало студенческих лет ее младшего сына, к ним прибегал его друг и постоянно норовил блеснуть кулинарными умениями. А этот шатен какой-то странный. - Мам, можно тебя на пару слов? – вежливо кашлянул Хибари, усадив Тсунаеши на ближайший стул в кухне. Вокруг все сверкало чистотой, порядок во всех ящиках, никаких гор грязной посуды. Еще бы они были, Рейка вмиг бы лишилась превосходной для студентки работы. - Слушаю тебя, - альфа на пару мгновений вновь ощутил себя мальчишкой, родителей которого вызывают в школу из-за очередной драки. Стоило огромных трудов собраться и напомнить самому себе, что уже не зависит от родителей и находится здесь, под пристальным стальным взглядом, совершенно по другой причине. - Он не умеет готовить, - тихо проговаривает Кёя, твердо смотря матери в глаза. – Только когда я рядом и его инструктирую. В противном случае, он может спалить всю кухню. - Кёя, - в голосе матери отчетливо слышатся рычащие нотки. - Я знаю, что ты сейчас скажешь, - закатил глаза брюнет. Он спиной чувствовал испуганный взгляд Тсунаеши. – И честно признаюсь, мне плевать. Эти дурацкие стереотипы, что любой омега должен быть идеальной хозяйкой в доме. Сама же знаешь, что это глупо и неправильно. - Ладно, выясним это позже, - устало выдохнула Аяме. – Приготовьте что-нибудь съедобное на обед. - Хорошо, - Хибари кивает и отходит к своему омеге, что-то быстро ему проговаривая. Мальчик слегка улыбается и поднимается с насиженного места, подходя к проводящему ревизию по ящикам майору. Хозяйка дома садится на стул и наблюдает за каждым их движением. Глупо отрицать, пара действительно очень красивая. Чисто внешне они смотрятся даже идеально, но вот дополняют ли они друг друга внутренне… Аяме знала своего сына лучше всех – Кёя не приведет знакомиться к ней человека, к которому у него душа не лежит. До этого шатена в их доме не было ни одного омеги, за исключением Мукуро, который до сих пор заглядывал, если нигде не мог найти приятеля. И женщина знала, что в этом пареньке есть что-то, что зацепило майора. Но вот что – пока она не могла понять. Она видит, каким живым интересом блестят глаза омеги, когда Хибари шепчет ему на ухо рецепт. Аяме знает, что ее сын превосходно готовит, сама ведь его учила, но что он умеет вот так легко улыбаться… Кёя тихо раздает указания, с улыбкой наблюдая за копошением мальчишки. Судя по набору продуктов, они затеяли нечто масштабное, но достаточно быстрое в приготовлении. Вот Кёя приобнимает омегу, показывая, как нужно резать, а шатен доверчиво прижимается к мужчине, позволяя управлять своими руками. И у обоих на лицах одинаковое выражение полнейшего счастья. Аяме никогда не верила в эти сказки про истинную пару, потому что оба ее мужа были альфами, а с последним они до сих пор жили вполне счастливо. Но сейчас, глядя на довольную улыбку обычно хмурого и нелюдимого сына, госпожа Хибари сомневалась в своих прежних прагматичных мнениях. Провозились они с обедом где-то часа два. Аяме успела разгадать три кроссворда, сделать вид, что она спит, и не созерцать целующуюся парочку, совсем потерявшую стыд. И в конце концов присоединиться к готовке, потому что маяться от безделья так долго женщина не могла. Тсунаеши бегал от одного ящика к другому, чувствуя себя мальчиком на раздаче у двух представителей рода Хибари. Госпожа Хибари полностью взяла командование в свои властные руки, гоняя шатена и параллельно ругая невозмутимого Кёю за нарезанные неправильными кубиками овощи. Какие кубики должны быть правильными, Савада так и не узнал, потому что женщина очень скоро смирилась и продолжила наставлять молодых людей «на путь истинный». Когда же все блюда были доведены чуть ли не до полного соответствия рецепторному идеалу, и они наконец-то уселись есть, Аяме еще раз посмотрела на скромно потупившего взгляд шатена, мирно жующего салат, и деловито кашлянула, привлекая внимание сына. - Кёя, - дождавшись, когда майор поднимет на нее взгляд, женщина покачала головой. – Не думаю, что… - Никаких «что», мама, - флегматично отозвался Хибари, отпиливая кусочек рыбы. – Я знаю, что ты хочешь сказать. И я не согласен. - Не думаю, - Аяме фыркнула и откинула со лба челку, точно таким же жестом, как это делал Хибари, пока работал. Тсуна во все глаза смотрел на мать любимого альфы, с каждой секундой находя все больше общих черт. – Я понимаю, что тебя в нем заинтересовало. Для ребенка, выросшего в публичном доме, он слишком невинный. - Ага, конечно, - брюнет не сдержал усмешки, а Тсуна залился ярким румянцем, некстати вспоминая их развлечения в постели. – Дело не в его невинности. - А в чем тогда? – ей хотелось услышать это. Убедиться окончательно и бесповоротно, потому что в собственные догадки не верилось. - Он моя пара, - Хибари твердо смотрит в глаза матери, не замечая настороженный карамельный взгляд. – И мне он нужен таким, какой он есть. Другого я уже не потерплю. Выражаясь в двух словах – люблю его. Дальнейшие слова, вертящиеся на языке у госпожи Хибари, так и остались не высказанными, потому что омега зашелся в кашле, согнувшись пополам и зажимая рот рукой. Кёя обеспокоенно склонился к нему, пытаясь прояснить причину такого резкого «першения в горле» - Тсуна на тот момент ничего не ел и не пил. - Погоди-ка… - холодные серые глаза нехорошо блеснули. – Ты раньше ему этого не говорил? - Не считал нужным, - рассеянно моргнул майор, смутно понимая причину странного поведения своего омеги. Тсунаеши несколько раз говорил ему, что любит, на что получал в ответ теплую улыбку, какой Хибари улыбался только ему. – Тсунаеши, ты в порядке? - Вроде да, - красный омега вновь показался над поверхностью стола. – Я понимаю, к чему вы ведете, Аяме – сан. Я… не достоин вашего сына, так? - Вовсе нет, - женщина неожиданно улыбнулась, чуть приподняв уголки губ. В серых глазах теперь плескалось какое-то озорство и удовлетворение. – Я давно сделала мысленную ставку: тот, кому Кёя будет готов сказать «люблю», и есть его истинная пара. И вот, не прогадала. - Мама, я всегда знал, что ты любишь страдать ерундой, - покачал головой Хибари, отправляя в рот кусок рыбы. Тсуна вообще тихо сидел и поражался его хладнокровию, а потом вдруг не выдержал: - Хибари – сан! – две пары схожих глаз уставились на вскочившего на ноги красного мальчишку. – А если бы вам велели расстаться со мной?! - Я уже не маленький мальчик, которому родители могут что-то запрещать, - майор очень хотел бы, чтобы в голосе сквозило равнодушие, но тон получился такой, каким объясняют маленьким детям очевидные вещи. – К тому же, я повел тебя сюда не с целью просить разрешения, а ставить семью перед фактом. - Что значит «не просить разрешения»?! – возмущенно прошипела Аяме. – Ты в присутствии кого так разговариваешь?! - Ну мааам, - казалось, Кёя прямо сейчас готов эпично рухнуть лицом в блюдо с рыбой, лишь бы не слушать нотацию, что в присутствии матери за языком надо следить. А Савада, опустившийся обратно на стул, не знал, смеяться ему или плакать. - Хибари – сан, - тихо позвал Тсунаеши, пользуясь тем, что они остались одни в прихожей, а госпожа Хибари где-то отдает приказы горничной. - Все хорошо, - майор поправил воротник рубашки и потрепал омегу по волосам. – Ты ей понравился, хоть она и не сказала об этом прямо. Вызови ты у нее такое уж недовольство – тебя бы сразу выставили. - Ну и ладно, - мальчик облегченно прижался к сильному телу, вдыхая любимый аромат. - Пойдем домой, - Хибари огромным усилием воли подавил очередную улыбку и подтолкнул шатена к двери. Мальчик согласно закивал, дергая за холодную металлическую ручку на себя и… застывая на месте. Потому что практически на крыльце, тесно сплетясь в объятиях, стояли Алауди и Джотто. - Давай, Савада, двигай, - приложив руку ко рту, чтобы сдержать смешок, прошептал Хибари, решив не тревожить парочку. - Алауди! – громкий голос за их спинами вынудил всех четверых молодых людей подпрыгнуть и обернуться. Аяме Хибари, грозно сверкая сталью глаз, смотрела на старшего сына. – Как ты это объяснишь? - Мам, ну это… - детектив аж растерялся от неожиданности, а Джотто покраснел как маков цвет. - Удачи, брат, - Хибари похлопал блондина по плечу и подтолкнул своего омегу в сторону парковки. Им нужно было быстро делать ноги, пока в их плане грозная мамочка не вспомнила чего-нибудь неудовлетворительного. - Я тебе сколько раз говорила, что зажиматься на людях неприлично?! – даже на приличном расстоянии, на которое парочка успела ускакать, был слышен полный плохо сдерживаемой ярости голос Аяме. - Не повезло… - протянул брюнет, прокручивая на пальце ключи от машины. - Хибари – сан, - уже сидя в машине, Тсуна косо посмотрел на мужчину. – Мне кажется, или Джотто – сан готовит еще хуже меня? - Сейчас не знаю, - честно ответил майор, заводя машину и отъезжая от родимого дома. – Но раньше просто ужасно. - Но, думаю, у них тоже все будет хорошо, - омега со счастливой улыбкой прикрыл глаза. Хорошо все то, что хорошо кончается. Но ему хотелось еще кое-чего… - А скажите еще раз. Только мне. - Что именно тебе сказать? – хмыкнул Хибари, выруливая на трассу. Он знал, что Савада это потребует. - Ну Хибари – сааан. На недовольное бурчание в ответ раздается тихий бархатный смех, и Тсуна замолкает, слушая. Ему нравится смех альфы, жаль, что это явление достаточно редкое, потому что тот предпочитает отделываться короткими смешками. Он и не замечает, как Хибари подается ближе, легко касаясь губ омеги своими, а потом возвращается в нужное положение. И Тсунаеши знает, что сейчас будет. Именно то, в чем заключается счастье миллионов людей. - Я люблю тебя, Тсунаеши.