Цветок убивающей страсти

— Клод, скажи мне, отчего же Хиганбана растёт только на кладбищах? — Шепчет мальчик, аккуратным кончиком носа касаясь лёгкой поверхности алого, как кровь, цветка. Длинные тычинки сладостно щекочут персиковую кожу, и Алоис невольно морщится, позволяя себе немного расслабиться. Демон, играющий светом янтарных льдин в своих глазах, подушечками пальцев поправляет очки и поднимает взгляд на апельсиновое, с проблесками малинового, небо, которое облаками плывёт в неведомые края. Клод на секунду затихает, не оставляя после себя ни единого шороха, но стоит только ладони в бархатной перчатке дотронуться до ткани пиджака, — и юный Транси успокаивается, передумав кричать на своего дворецкого. — Цветок смерти, Ваше Высочество. Холод его тона заставляет кожу мальчишки покрыться бисеринками мурашек. Алоис оборачивается и, удивлённо распахнув по-детски чистые лазурные глаза, смотрит на своего демона, сжимая между пальцами призрачный стебелёк. — Я сорвал его, видишь? — Спрашивает он, поднимаясь с продрогшей земли. — Я живой. Почему, Клод? Неужели люди выдумывают всякий бред только для того, чтобы пугать им таких же глупых существ, как и они сами? Усмешка трогает губы дворецкого. Светловолосый на секунду задумывается о том, как бы он хотел коснуться этих губ, утонуть в их нежности или грубости, почувствовать горечь давно прожитых дней и пережитых потерь. — Я бы не позволил Вам погибнуть, господин, — глухо произносит он, добавляя в голос как можно больше удушающей пустоты. Но Алоис видит всё, что он скрывает. Он видит пылкий голод, желание поскорее расправиться с надоевшим мальчишкой и захватить более сладкую, более желанную цель — Сиэля Фантомхайва. Понимая, что ненависть скоро его уничтожит, мальчик сжимает ладони в кулаки, больно впиваясь ногтями в тонкую детскую кожу. В голове мелькает вопрос — «почему не я?». — А умирать — больно? — его вопрос звучит жалобно, словно писк больной мыши. Этот звук до чёртиков противен Клоду, но он как всегда молчит, ведь противиться воле господина не в правилах дворецкого. — Мимолётно. — Покажи мне, Клод! — Срываясь, кричит Алоис и бьёт разжатыми руками по груди демона, сдерживая ком очередной подступившей истерики. — Покажи, как это больно. Покажи мне мою смерть… Покажи, я приказываю! Дворецкий не злится. Он улыбается, хотя улыбка больше напоминает издевательский оскал. И мальчик обязательно отчитал бы его за это, если бы не ледяные ладони на коже его запястий. В следующую секунду Алоис понимает только то, что в его губы жадно впивается кто-то безумный, опаляющий всё тело необузданной страстью. Мир разбивается на крошечные осколки в тот момент, когда он чувствует его всего, каждый миллиметр кожи, каждую клеточку и искорку пляшущих бесов. И внутри становится так тяжело, ужасно больно от того, что этот момент скоро закончится, даже не успев начаться. Огненный цветок давно растоптан каблуками юношеской обуви. Его лепестки больше не горят, зато горит невинное сердце, попавшее в золотую клетку несбывшихся мечтаний. Алоис любит. Но он понимает, что его любви суждено померкнуть и умереть так же, как и ему самому.