Окаменел

В Санкт-Петербурге людей редко будят лучи утреннего солнца. Их просто нет. И это утро не стало исключением. Дмитрий, вопреки своей привычке вставать ещё до восхода солнца, сегодня проснулся в полдень, чем был весьма удивлён. Даже не открывая глаз, он понял, что находится не у себя дома: вместо привычно жёсткой кровати, был мягкий кожаный диван, к тому же, он был укрыт мягким тёплым пледом. И запах… Самый неприятный из всех: освежитель воздуха с запахом кокоса, дешёвый одеколон и что-то ещё. Кажется, алкоголь…пиво. Ларин старался дышать как можно реже, лишь бы не чувствовать запаха, но это не особо помогло, так пахло всё вокруг: стены, мебель, подушка, на которой он лежал и даже его собственная одежда. В помещении было достаточно душно, видимо, отопление работает во всю мощность, из-за чего рубашка, которая почему-то была наполовину расстёгнута, стала мокрой и неприятно липла к телу. Хотелось поскорее её снять и принять холодный душ. Комик открыл глаза. Первое, что предстало перед сонными глазами — потолок, выкрашенный в дешёвую белую краску, которая скалывалась во многих местах. Далее взгляд переместился на стены, обклеенные не менее дешёвыми выгоревшими обоями жёлтого цвета. Видимо, их клеил человек, который совершенно в этом не разбирается и, несомненно, имеет ужасный вкус. У стены стоял огромный шкаф из красного дерева, который совершенно не вписывался в окружающую обстановку. В голову тут же пришла мысль: «Даже самый шикарный шкаф, сделанный из самого дорогого материала, становится дешёвкой в подобной обстановке». Ларин сел на диван из-за чего испытал сильную боль в голове, пояснице и всём, что было ниже неё. Ноги опустились на, удивительно, тёплый паркетный пол. Он, кстати, сделан качественно. Мужчина обхватил голову руками, пытаясь утихомирить боль, и начал проматывать у себя в голове события прошлой ночи. По мере того, как память восстанавливалась, он начинал ненавидеть себя всё больше. Зачем вообще было ввязываться во всю эту историю? Критик со скрежетом стиснул зубы и опустил голову, скрывая глаза надбровной дугой. Мысли и чувства постепенно покидали его голову, оставляя лишь звон в ушах. Он снова окаменел. Со стороны, как предположил Дмитрий, кухни донеслось шипение масла и запах лука. Он не ел уже день, поэтому голод тут же дал о себе знать. Нужно попробовать встать. После двух неудачных попыток, Ларину всё-таки удалось подняться на ноги, он застегнул рубашку, поправил волосы и подошёл к зеркалу, которое не так давно заметил на стене. На лице не наблюдалось никаких изменений: всё те же маленькие глаза, впалые щёки, острый подбородок, на котором краснел порез от бритвы; единственным отличаем от того, что новатор видел каждое утро, смотря в зеркало, был лоб. На самой выдающейся части его лица, в самом центре красовалась огромная ссадина, которая уже начала синеть и довольно сильно болела. — Пиздец, — прошептал мужчина своему отражению и отправился на кухню. Войдя, он увидел всё те же стены, потолок и паркет. Казалось, что это не два разных помещения, а одна цельная комната. По всему пространству раздавался запах жарящегося лука и картошки. У плиты, насвистывая куплет из какой-то песни, стоял Хованский, одетый в домашнюю чёрную футболку, спортивные штаны и фартук, на котором было изображено тело полуобнажённой девушки. Ларин опёрся о дверной косяк и принялся внимательно за ним наблюдать, изобразив на лице эмоцию, похожую на недоумение. Конечно, он всё помнил: и то, как Юра спас его в последний момент, и то, как нёс на руках домой, и то, как не позволил уйти ночью. Всё это казалось критику странным. — Доброе утро, Уткин, — стендапер заметил его боковым зрением и, не отрываясь от готовки, улыбнулся уголком рта. — Душ находится справа от вас, сэр, — Хова самодовольно усмехнулся, чем начал раздражать Диму, но тот был немного не в том состоянии, чтобы отказываться, поэтому просто молча пошёл в душ.Одежды с собой у него не было, поэтому пришлось надеть то, в чём пришёл. Комик осмотрел помещение на наличие полотенец, но нашёл только одно. Оно точно принадлежало Юре, это можно было точно сказать по запаху одеколона, который мужчина слышал несколько минут назад. Протирая лицо, он невольно задержался и глубоко вдохнул. «Не такой уж и плохой запах» — пронеслась мысль в голове новатора. Вернувшись на кухню, Дима застал Юру сидящим за столом, где их ждал завтрак. — Чего встал как неродной? Садись, давай, бедолага, — мужчина кивнул на стул, который стоял напротив него. Ларин сел, снова испытав боль, поморщился, чего не мог не заметить собеседник, но тот не подал виду, и принялся за еду. Дима неуверенно взял вилку и посмотрел на Юру, как бы спрашивая разрешения, тот лишь опустил взгляд в тарелку. Завтрак прошёл в тишине, единственное, что её нарушало — стук дождя об окно. «Скоро начнётся ливень, надо бы поспешить» — подумал критик. Когда посуда была вымыта и поставлена на место, Хова прошёл в гостиную, где копошился Ларин, видимо, ища свой пиджак. Когда тот обречённо вздохнул и опустился на диван, Юрий всё-таки сжалился над ними достал предмет поисков из того самого шкафа. Забирая у него свою вещь, Дима жутко злился, но решил не показывать этого, всё-таки этот мудак спас ему жизнь. — Уже уходишь? — спросил Хованский, когда заметил, что критик начал обуваться. Тот лишь кивнул. Не хотелось ему разговаривать. И Юра это понимал, поэтому не стал расспрашивать его о самочувствии, хотя очень даже хотелось — Подожди, я вызову тебе такси, — блогер кинулся к телефону и начал набирать номер. Новатор уже хотел отказаться, но подумал, что лучше ему пока завязать с «прогулками на свежем воздухе». — С чего это вдруг такая забота? — Ларин ехидно улыбнулся, чем заставил Юру смутиться. — Ну, я же вчера выебал тебя на версусе. А настоящий джентльмен должен после секса вызывать для своей женщины такси, — Хова даже не успел договорить эту фразу, так как закатился громким смехом. Дима тихо зарычал от злости и вышел из квартиры, хлопнув дверью.