Стихийное

Его мощное тело всегда закрывает от стрел и мечей, он - защита от жестоких ударов. Он всегда рядом – в любом бою, в любой схватке, в любой мелкой потасовке. Каждый раз, стоя с ним спина к спине, Рейн облегченно вздыхает – он знает, что в безопасности, кто бы ни был их врагом; он всегда уверен, что никто не нападет на него со спины – Саб-Зиро не допустит. Они всегда дерутся бок о бок – против сотни, тысячи, против десятков тысяч врагов. Они вдвоем. Только они – лёд и вода. Они – дополнение друг друга, они – одно целое, которое не может существовать без обоих своих составляющих. Дождь, сопровождающийся ослепляющей молнией, тут же замерзает - ледяные острия мощнейшим градом обрушиваются на противника, пронзая его тело насквозь. Опаляющее кожу дыхание невозможно кружит голову, словно наркотик, заставляет содрогаться в мощных руках, крепко держащих за талию; рычащий шепот проникает настолько глубоко в мозг, что кажется – голос идет изнутри. Горячими влажными губами Саб-Зиро грубо, иногда больно прикусывая, выцеловывает замысловатые узоры на шее Рейна, оставляя метки – «мой», спирая дыхание и доводя до почти припадочной дрожи. Голубые, будто воды океана, глаза Саб-Зиро смотрят прямиком в душу Рейна, завораживая и топя в себе с каждым разом все глубже. До невозможности холодный при всех воин рядом с Рейном становится обжигающим и неукротимым пламенем; необузданный, неудержимый – стихия, за которой под силу угнаться и подчинить лишь Рейну. Саб-Зиро - зима. Морозная, колючая, жестокая и безжалостная. Леденящим душу вихрем он врывается в толпу врагов, сметая все на своем пути, словно метель среди ночи, словно снежная буря в арктической пустыне. Он весь – ледяная скульптура, идеально продуманная, идеально проработанная, идеально вырезанная. Каждый его мускул, каждая мышца, каждая жилка – абсурдный и немыслимый шедевр, за который автору безоговорочно нужно гореть в аду на самом ярком и пылающем костре. Ледяной меч обрушивается карой на головы врагов, верша праведный суд. Словно подливая масла в огонь, звучат басистые раскаты грома, за которыми следуют смертоносные удары молнии, оставляющие ужасные, но прекрасные и завораживающие следы на телах. За слепящей глаза молнией следует ядовитый ливень, - Рейн знает, что будет делать Саб-Зиро, - через мгновение уже острыми отравленными льдинками пронзаются тела врагов, и те падают замертво. Саб-Зиро победно смеется, смотря обезумевшим взглядом на мага. Рейна снова колотит от этого взгляда – снова и снова он переживает это, и с каждым разом ему все больше хочется, чтобы Саб-Зиро так смотрел на него. Только на него и ни на кого больше. Никто не сможет его отнять. Все тело Рейна покрыто синяками и кровоподтеками. Он никогда не может разобрать – какие из них достались в бою, а какие оставил Саб-Зиро в честь безоговорочной и, как всегда, громкой победы. Каждая их победа в бою – маленькая победа для Рейна. Никогда и никто не сможет почувствовать то, что чувствует он – ту связь с воином, которая незримо их соединяет. Победа. Снова. Повсюду осколки ледяных шаров и небольшие сугробы; дымящиеся от ударов молнии тела и они вдвоем. Саб-Зиро снова смеется, победно глядя на мага. Он срывает с себя потную маску и отбрасывает ее в сторону – завтра он будет ругаться, что потерял ее опять и нужна новая, но сейчас его заботит только маг. Больше ничто не может ему помешать. Его маг. Только его. Подойдя к Рейну почти вплотную, Саб-Зиро срывает с него балаклаву, распуская черные как смоль, волосы, слипшиеся от крови под плотной тканью. Через мгновение Рейн оказывается притянутым и до одури, до хруста костей сжатым в ледяных обжигающих объятиях. Саб-Зиро целует по-животному – больно кусая, тут же зализывая рану, и снова кусая. Одной рукой он держит Рейна за шею, придушивая, сжимая все сильнее, пока тот не начинает задыхаться, судорожно хватая воздух. У мага каждый раз темнеет в глазах - не то от нехватки воздуха, не то от проклятого Саб-Зиро, который шепотом может обезоружить Рейна. Руки Рейна блуждают по неестественно мощному телу Саб-Зиро, снова и снова, сильнее и сильнее притягивая к себе; что-то хрипло шепча, он подставляется под сводящие его с ума жаркие и влажные поцелуи Саб-Зиро, которые никогда никто другой не узнает. Извивающейся змеей по спине Саб-Зиро спускается шрам – следы молний Рейна, которыми неистово восхищается воин. Маг чувствует шрам подушечками пальцев, проводя по нему от начала и до самого конца. Рейн никогда не сдерживает свою силу. На них обрушивается ливень, заливающий глаза, уши, рот; грохочет оглушающими раскатами гром. Чем ближе Рейн к Саб-Зиро – тем необузданней его магия. Чем ближе Саб-Зиро к Рейну, тем сильнее ему хочется вечно стоять под этим чертовым ливнем, тем сильнее ему нужны эти пасмурные, почти черные облака; ему хочется сделать мага своим навсегда – чтобы никто и никогда не узнал его тело так, как он – Саб-Зиро; чтобы только от его прикосновений и взглядов Рейна трясло, чтобы только от его поцелуев маг терял контроль и устраивал стихийный хаос. Скорее воин убьет всех, кто может приблизиться к Рейну, скорее он истребит жителей городов и селений, скорее Саб-Зиро оставит только их двоих во всем мире, чем поделит мага хоть с кем-то. Но сердце мага уже давно пронзено острым осколком льда, из-за которого по телу растекается сладкая боль, неотделимая от Рейна, которая исчезнет только вместе с Саб-Зиро, оставившим в сердце Рейна этот осколок, сам того не зная. Каждый бой и каждая победа могут стать последними – они знают, они всегда помнят. Вечный металлический привкус во рту, вечный запах горелой плоти, вечная стужа и вечный ливень. Саб-Зиро будет всегда зализывать раны мага, оставляя на их месте новые - свои. Маг будет вечно содрогаться от безумного взгляда воина и всей душой желать принадлежать ему. Это нельзя назвать отношениями. Это смысл и образ их жизни. Это безумие, которое делает их непобедимыми. Это их непонятная и немыслимая никому стихийная болезнь.