Оранжевое небо.

Сквозь щели между жестяных листов в темноту навеса осторожно вползал тусклый свет от моргающей, едва живой лампы. Гул давно отслуживших свое дросселей нагло прерывался рваным треском электрического разряда, безуспешно пытавшегося поджечь газ. Вряд ли Грейвза разбудил именно этот звук. Скорее уж тоскливо тянущее желудок странное ощущение пустоты, отсутствие рядом чужого тела. Наемник постарался понять, сколько же прошло времени, сколько они лежали вот так, бок о бок, рука об руку, едва касаясь кончиками пальцев, на крыше трясущегося под их весом нагромождения жести, обласканные грустной мелодией, неуловимо цепляющей, будто бы запускающей какие-то внутренние механизмы и в то же время заставляющей с пугающей ясностью осознать полное отсутствие мыслей в голове, абсолютно полую гладь мозга. Они лежали так, пока спутник не нырнул авангардом осколков за темный горизонт, пока горячий ветер не принес с собой зашуршавший по старой антенне пустынный песок, и сигнал не прекратился. Грейвз привычно запустил в волосы пятерню, отряхивая волосы от мелких кусочков иссушенной ломкой соломы, и она осыпалась щедрой порцией, тут же прилипнув к покрытому испариной телу. Они спустились с крыши вниз, оба. Он помнил, как, сам не зная зачем, помог Ньюту, подав ему руку, хотя уверен был, что тот ловчее него справится с парой метров пологого жестяного бока постройки, он помнил, что засыпал не один… Так вот почему его глодало чувство, что чего-то не хватает на своем месте. Он выбрался из-под навеса, щурясь от ярких вспышек неспокойного источника света, вокруг которого одурманенно шарахались из стороны в сторону стайки каких-то мелких ночных насекомых. Тихое монотонное жужжание то и дело прерывалось звонким скрежетом металла о металл и шипением рыжего. - Ньют? - Тихо позвал Персиваль, но взгромоздившийся на торпеду парень был слишком поглощен попытками просунуть в едва заметный стык металлических пластин тонкое лезвие, чтобы подковырнуть наружный панцирь. Нож то и дело соскальзывал, проезжаясь по гладкому металлу с тем самым звонким скрежетом, не оставляя на нем даже царапин. - Ньют! В этот раз рыжий услышал, обернувшись и легко соскользнув с торпеды на настил площадки. - Почему не спать? - Без тебя не получается. - Персиваль не сдержал улыбки, глядя, как парень вновь морщит нос, сдвигает яркие брови, чуть прижимая уши к голове… и ни одно из этих действий естественно не скрыли прилившую к щекам проводника от смущения кровь. Удивительно эмоциональное создание, удивительно бессердечного мира. - Быть мало-мало время. - Рыжий как-то нервно отступил на шаг назад, отвернувшись и вновь обратив все свое внимание на не подающую признаков жизни машину. Он торопливо провел ладонью по торпеде, вцепился пальцами в рукоять лопасти и попытался ее приподнять, изображая бурную деятельность. - Я не спать, я починить, я… Грейвзу стало тоскливо. Ему ли было не знать, что зависший над его плечом таймер с кроваво-красными цифрами неумолимо вычел еще одну ночь из оставшейся ему жизни. Бесполезно было идти вперёд, бесполезно звать на помощь, бесполезно жить дальше. Он смирился с тем, что должно было произойти, вот только… он бы предпочел провести это время засыпая на иссушенном стоге сена, слушая далекую, давно уже спетую умершим голосом мелодию, лежа на скрипучей жестяной крыше, отправившись вновь в мрачный каменный проход, ведущий к прохладе подземного озера, да хоть бы просто сидя на краю площадки, свесив ноги в пыльное ущелье, раскинувшееся у подножия башни и глядя в черную бездну, над ее вершиной, задрав голову, пока позвонки в шее не воспалятся и не раскрошатся в пыль, добавив в окись железа горстку белого кальция. Главное, проделывать все это не выпуская из рук пустынного парня, слушая его полные грустного восхищения рассказы про исчезнувшие неизвестные народы, и вдыхая сладкий запах травы, источаемый его кожей. - Угомонись, Рыжик. - Он летать, я найти как… - Выдающий пустые обещания, словно мантру, голос сбился, и Ньют резко развернулся к Грейвзу. В густой черноте широко распахнутых нечеловеческих глаз, словно капли расплавленных скал в Напалме, блестела жалость вперемешку с отчаянием и мучительным желанием поверить в собственные слова, придать им хоть какой-то вес, способность ожить и стать реальностью. Его руки зашлись в беспорядочном и бесполезном танце, пытаясь видимо обозначить то, что не в силах были облечь в понятную и членораздельную форму слова. - Я хотеть спасти, я обещать, я давать жизнь… Наемник протянул руку, дергая рыжего на себя с такой силой, что тот едва не оступился, чудом устояв на ногах, но зато мгновенно прекратив бормотать. - Ньют, ты и так дал мне очень много, на сегодня хватит, правда. - Рыжий кивнул, не глядя ему в глаза и согласившись как-то уж неожиданно быстро, и Персиваль недоверчиво нахмурил брови. - Ох, наверняка же полезешь опять, стоит мне только глаза закрыть… - Он поднял руку, лизнув свой большой палец, и бесцеремонно провел им по пятнистой щеке, оставляя за ним грязный след намокшей пыли. - Пойдем лучше искупаемся. *** Ледяная вода обжигала тело. Обжигала так, словно бы снаружи был кипяток, а тот холод, что чувствовался кожей шел откуда-то изнутри, от самых заиндивевших, покрытых игольчатой кромкой инея костей. Грохочущий подземный водопад вновь казался пугающе безмолвным - деревня спала, издавая лишь привычное неизбежное ворчание и шорох скрытых где-то совсем рядом сотен невидимых существ, Ньют так же не соизволил сказать ни слова, пока они крались в темноте вдоль острых, будто бы зубы древнего исполинского зверя, скал до скрытого в глубине горы источника. Обычно Грейвз избегал тишины, не любил ее, особенно сильно ощутив это впервые оказавшись за пределами безопасной зоны, где вместо привычного фонового шума: гула людских голосов, смеха и кашля, криков нищих пьянчуг, вышвыриваемых из пабов, клекота напуганных ножом в руках мясника баргу, треска и звона металла, непрекращающегося жужжания сотен батарей и лампочек, развешанных на главных улицах, словно гирлянда, - была лишь тревожная пустота, ночь и бесконечная бездна черного неба. Не зря проводник как-то переполошился, стоило ему заткнуться всего на пол дня. Но сейчас и он молчал. Молчал, потому что попросту не знал, что сказать. Он сидел на слегка утопленном краю каменной чаши, опустив ноги в воду, и смотрел на понуро следящего за движением воды, а может быть ухваченного ею камня или чего-то еще на дне Ньюта, и в голову его чудовищно медленно, будто бы огромная неповоротливая тварь, вползала очевидная мысль. Настолько очевидная, что было просто невероятно, что она не пришла к нему раньше. Возможно дело было все же в собственном эгоцентризме, а быть может наоборот в неуверенности того, что заслужил хоть какие-то теплые чувства со стороны рыжего, но ведь, смирившись, со своей судьбой, Персиваль ни разу не подумал о нем. О том, каково ему было выступить в роли палача. Убить его по законам своего дома, своей семьи, своей стаи. Жестоко, бессердечно и медленно, под крики сотни жаждущих крови людей, потерявших человеческий облик и, вместе с тем, человеческий разум. Неужели он думал, что для самого парня это будет не более, чем убить пустынную ящерицу себе на ужин? Именно сейчас наемник почему-то вспомнил, как рыжий вскользь предложил ему отправиться в путешествие на другой край мира. И ведь не шутил… - Может разбежимся и спрыгнем с твоей башни? - А? - Вопрос Грейвза оказался столь внезапен, что Ньют, его, кажется, даже не расслышал. Он обернулся, посмотрев прямо на наемника и приготовившись слушать, и Персиваль, собираясь вновь озвучить предложение умереть через часок-другой, как наплаваются (действительно, какая мелочь), улыбнулся, невольно залюбовавшись тяжелыми мокрыми кудрями и бледным лицом проводника. Отчего-то в темноте, полоска веснушек на его носу казалась еще темнее, будто бы пятна были некой племенной татуировкой. - Предложил наплевать на оставшиеся сутки и спрыгнуть с твоей башни. Быстро и надежно. Если существует шанс, что твои тебя простят после этого, могу спрыгнуть сам, один, умру быстрее, да и тебе не придется… Если ты конечно… не сильно хотел отгрызть мне голову… а то мало ли, лишаю тебя такого удовольствия... - Должно быть Персиваль просто напросто сошел с ума от неизбежности и отчаяния, так как умудрялся шутить на подобные темы и в подобный момент, не говоря уже о том, что едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, отчего его лицо должно быть приобрело чересчур серьезный и понимающий вид. Рыжий смотрел на него молча, настороженно, лицо застыло. Так держатся, когда пытаются не выдать чувства, но в случае Ньюта это было бесполезно. Он часто заморгал, отводя взгляд, и пропасть непонимания на его лице обратилась некой растерянностью, зыбкой надеждой, что он просто неправильно все понял. - Думать я, как они? - Голос парня, надломившийся в сиплый хрип, выдал все же куда больше эмоций, чем его лицо. Настолько больше, что Грейвз чертыхнулся, мгновенно растеряв всю свою веселость. Проводник опустил голову, но жалкое расстояние в длину вытянутой руки позволило Персивалю увидеть, как тот прикусил задрожавшую нижнюю губу. Кажется, эмоциональное и нервное напряжение мало того, что присутствовали в большем объеме, чем наемник мог себе вообразить, так еще и неожиданно сильно подкосили обычно не поддающегося на провокации истерик проводника. - Ты не верить в меня? Никогда? Опять думать я идти сюда нарочно? Что я хотеть сделать трупом? - Подернутый дрожью голос Ньюта едва пробивался поверх грохота бесконечного потока. - Я ошибаться, это опасный путь, я придурок далеко-далеко назад, но я не хотеть делать трупом тебя… я не... Рыжий сглотнул, сделал пару судорожных, слишком тяжело давшихся ему, вздохов. И все таки сломался. Он поднял руки, вытирая лицо мокрыми ладонями, смешивая пресную воду с градом соленых капель, уже не пытаясь скрыть завывающих всхлипов и бессильно сгорбив плечи. - Я не знать, не знать… Почему, почему все, кто быть… быть моя семья… все стать трупами? Я хотеть спасти, спасти всех, но все уходить, я оставаться один, всегда один… Голос окончательно сорвался, позволяя произносить некоторые членораздельные слова только между сотрясающими тело Ньюта резкими лихорадочными вдохами. - Я… я… не уходить, пожалуйста, ты не уходить… Он начал путать слова, по большей части заменяя знакомый Персивалю язык на завывающие звуки родного для него ямру, но это было уже не важно. Грейвз развернулся к Ньюту, притягивая парня к себе и прижимая его к своей груди. Узкая спина под его руками судорожно вздрагивала, рыжий хватал ртом воздух, глотая его, словно вынырнувший из-под толщи воды несостоявшийся утопленник. Наемник почувствовал, как по его коже скользнуло неровное дыхание, прохладное и легкое, как и удивительный парень в его руках, по венам которого словно бы текла вода из подземного источника. - Ньют, Ньют, Ньют… - Запричитал Персиваль, так сильно стиснув проводника в объятиях, словно бы боялся, что он и правда может стать одним целым с окружавшей их мокрой прохладой, раствориться без остатка и просочиться сквозь пальцы. - Конечно я так не думаю! Черт… я же… дурак пошутить пытался… Эй, ну же, посмотри на меня. - Наемник обнял лицо парня ладонями, заставляя его поднять взгляд темных покрасневших глаз и посмотреть на него. - Послушай меня. Ты самое удивительное и прекрасное, что было в моей жизни. Не удивлюсь, если и во всем мире тоже. Если бы у меня была возможность все изменить, вернуться в Рай, в свою постель, я бы не задумываясь вновь оказался бы в той мастерской, чтобы наврать тебе с три короба и затащить в этот гиблый поход, лишь бы снова познакомиться с тобой. Так ведь и было, это из-за меня мы тут оказались, я ни в чем тебя не виню. Проводник в его руках все еще вздрагивал, но уже не плакал, внезапная истерика миновала. Грейвз хотел бы сказать еще много чего, что он никуда не собирается уходить, что он выживет, на зло всей его стае и судьбе, что закинула их именно сюда, найдет выход, и уж точно не оставит его одного, никогда... но это было слишком откровенной ложью, чтобы пытаться заполнить ею тишину. Вместо этого, он просто наклонился вперед. Поцелуй получился коротким и осторожным, даже целомудренным, губы только коснулись губ и тут же оторвались. Грейвз почти понимал, почему. У него в памяти было множество примеров того, когда он действовал, прислушиваясь только к своим желаниям, но не желаниям пустынного парня. Мог ли он надеяться, что и теперь не поступает так же? Персиваль взглянул в темные глаза напротив и услышал, нет, даже почувствовал, как старый уставший мир вокруг него трескается и осыпается пожелтевшими пыльными осколками, рождая что-то новое. В глазах Ньюта зеленым огнем горело желание. Рыжий ловко оттолкнулся от притопленного камня, одним движением оседлав бедра наемника и, прежде чем он, ошарашенно приподнявшись на локтях, успел хоть как-то отреагировать, поцеловал, на этот раз по-настоящему, жадно, отчаянно. Рот вновь наполнил привкус сладкой травы, и Персиваль с наслаждением слизал это вкус с чужого, совершенно человеческого языка. Этот поцелуй оказался куда лучше. Холодные руки обвили его шею, взъерошили мокрые волосы кончиками пальцев, царапнув кожу когтями, каждым прикосновением отдаваясь в теле наемника вспышками молний. От Ньюта разило хищным неутоленным голодом, неудовлетворенными инстинктами, неразделенным желанием… и этот фантомный запах сводил Грейвза с ума. Он обнял парня в ответ, борясь с горячим напряжением в скрученных нехваткой кислорода легких, отрываясь от манящего рта ради судорожного вдоха, и вновь оставляя следы поцелуев на всем, до чего мог дотянуться, не упуская губы, скулы, ключицы, красноватый шрам от его же зубов на шее, грудь, снова губы и щеки. Руки наемника опустились ниже, пробегаясь пальцами вслед за теряющейся из виду россыпью золотистых пятнышек, сжав в ладонях ягодицы и натолкнувшись на мокрый хвост, тут же дернувшийся в сторону, обвив его бедро. Прикосновение вновь не вызвало отвращения, по правде сказать даже удивления. Он знал, что у рыжего есть хвост, принял этот факт, не смешивая его с предрассудками по поводу его мутантского происхождения. Перед ним был просто парень, которого он хотел едва ли не с первого дня, как увидел. Ньют нетерпеливо двинул бедрами, скользнув мокрыми ягодицами по его паху, и в голове Персиваля затрещали искры. Он резко перевернулся, подминая проводника под себя, касаясь губами дорожки рыжих волосков, тянущейся вниз от его пупка, и потеревшись об нее носом. Ноги соскользнули в каменную чашу, и теперь рыжий лежал на мелком берегу, открытый перед ним, словно бы на столе. Пальцы обхватили полувставший член, направляя его к губам наемника, и прохладную плоть обожгло жадным горячим языком. Грейвз сомкнул губы, всасывая ее в рот, и парень выгнулся дугой, заскреб когтями о камни по обе стороны от себя. Каменный свод с готовностью подхватил громкий стон, заполняя им пространство и размазывая по влажным стенам. Каким же громким казался этот живой звук по сравнению с безмолвным грохотом водяной стихии. Влажные пальцы Персиваля скользнули в ложбинку между ягодиц Ньюта, осторожно погладили и проникли внутрь. Совсем немного, всего лишь две фаланги, но рыжий тут же дернулся вперед, заставив наемника выпустить изо рта его член и притянув к себе его лицо для очередного требовательного поцелуя. Его трясло, он изогнулся, разводя колени в стороны, самостоятельно насаживаясь на пальцы, позволяя им скользнуть в его тело еще глубже, оставив губы и хищно взгрызаясь в шею Грейвза почти что до крови, оставляя красноватые следы от укусов и лиловые от поцелуев. Персиваль почувствовал, как когти заскребли его спину, оставляя на ней длинные полосы. Ньют дышал ему в ухо, рвано, часто, задыхаясь, обжигая его кожу так не свойственным для извечно прохладного тела жаром, шептал то и дело что-то на незнакомом языке, словно умоляя его. Наемник лишь на мгновение вернул себе способность мыслить здраво, окидывая взглядом вцепившегося в него, словно в последний оплот реальности, парня - растрепанный, не раскрасневшийся, а скорее порыжевший из-за особенности цвета крови, с опухшими от поцелуев пересохшими губами, и с глазами, такими темными сейчас… Грейвз не мог больше ждать. Он вытащил пальцы, сжимая их на бедрах Ньюта с такой силой, что должно быть причинял боль, и, направив себя, жадно потерся головкой, медленно проникая внутрь. Он замер, зная, что стоит дать к себе привыкнуть, расслабиться, но рыжий первым вздрогнул в его руках, поддаваясь задом ближе, позволяя войти на всю длину, и сжался вокруг него, заливая пещеру двухголосым протяжным стоном, своим и Персиваля. Он двигался резко, быстро, цепляясь пальцами за его плечи, извиваясь всем телом и слизывая с челюсти и шеи Грейвза проступившие соленые капли. Персиваль прикрыл глаза, придерживая парня под ягодицы. Ему казалось, что он вновь оказался в соляной пустоши и она сжигала его заживо, вот только теперь изнутри. Рвущаяся наружу жаркая волна мучительным напряжением разбухала у него внизу живота. Променявшие сахар пустынной травы на соль чужого пота губы нашли губы наемника, вновь хищно впиваясь в них, вибрируя долгим стоном. Персиваль почувствовал, как по телу парня прошлась дрожь, прижатый к его телу член рыжего выплюнул из себя несколько струек горячей спермы, пачкая черные завивающиеся волоски на его животе, и сам, в последний раз прижав к себе как можно плотнее тощие ягодицы, рухнул в оглушающий оргазм, превративший густую влажную темноту в обжигающее липкое марево.