Оранжевое небо.

- Ты с ума сошел?! Я в жизни на этот кусок дерьма не сяду. - Какой быть выбор?! - Закричал на него в ответ рыжий, и Персиваль замер. Ньют смотрел на него взглядом, исполненным просто невероятной смесью жалости, решительности и злости. - Это быть единственный путь... Грейвз еще раз бросил взгляд на не подающий признаков жизни аппарат. Что-то неправильное было в этом куске будто бы замершего до поры до времени нетленного металла, что-то настораживающее. Наемник едва сдерживал в себе желание просто напросто сбросить с башни нервирующий его осколок исчезнувшего мира (не важно, пришлого с небес или же просто канувшего в лету, сменившегося бескрайностью сухой и медной пустыни), избавиться от единственной неопределенности и, должно быть, впервые с того дня, как он покинул пределы безопасной зоны отпустить напряжение, точно зная о том, что его ждет дальше. Когда большую часть времени думаешь о том, что скоро умрешь, начинаешь свыкаться с неизбежностью и неотвратимостью этого момента. Перестаешь переживать, бояться, смерть даже становится притягательной. Впервые живешь в свое удовольствие, разве что приправленное каплей сожаления о том, что все закончилось так быстро, и что-то не успел сделать, чего-то не успел увидеть… Хотя было ли что смотреть в этом мире? Может стоило поблагодарить высшие силы? Персиваль положил руки Ньюту на плечи. Сквозь ткань, под его ладонями, они ощущались слишком хрупкими, чтобы удержать на себе весь груз немилосердно обрушившейся на них судьбы. - Ладно, делай что хочешь, я перебьюсь пожить еще пару дней. - Наемник улыбнулся. Таймер жизни в его голове сдвинулся на пару делений, ничего по сути этим не изменив. Но он просто обязан был дать Ньюту шанс его спасти, даже если не верил в очередное чудо. Не верил, что рыжий сможет починить (даже пусть и летающий) аппарат, раз не смог раньше, до того, как был вынужден покинуть свой дом, не верил, что машина полетит, или же пролетит достаточно долго, сможет приземлиться, не сомкнет зубы поперек его грудной клетки, когда мотор оживет голубыми искрами… Не верил, что ему удастся избежать смерти. Хватит чудес. Этот раз точно последний. *** Ньюта не было уже несколько часов, и напряженное беспокойство то и дело подкрадывалось к Персивалю со спины, мерзко хихикая на ухо, не давая покоя ногам, тут же нервно несущим его из одного угла в другой. Наемник несколько раз порывался спуститься с башни на его поиски - в самом деле, неужели, чтобы добыть еды в деревне полной существ, которым, в принципе, тоже нужна еда, требует столько времени? - но его останавливало, как данное рыжему обещание оставаться на месте и в этот раз точно не делать глупостей, так и внезапно обострившийся здравый смысл, подсказывающий, что если он попадется на глаза какому-нибудь мутанту, то срок его жизни сократится с трех дней до… минут трех, пока тот будет пытаться вырвать ему горло, или как там было принято расправляться с врагами в этой стае. К обеду ожидание стало совершенно невыносимым. И так хилый ветерок ослабел и затих, превращая узкое ущелье в раскаленную печь, от жара которой, казалось, воздух над скалами плавился и стекал по ним вкраплениями какого-то вязкого слюдяного света. Адское пекло принесло с собой спокойствие, шум большой жизни в деревне у подножия башни стих, все замерло, попряталось в спасительную тень и до Грейвза, также пытающегося укрыться от палящих лучей под навесом, долетала лишь поднимающаяся вонь большого скопления немытых тел, да редкий дымок где-то одиноко тлеющих углей. Он даже не понял, в какой момент, его сморил душный и тяжелый сон, но пробуждение застало его уже в сумерках. Он открыл глаза, обнаружив, что Ньют вернулся, как ни в чем ни бывало восседая рядом с ним на рассыпающейся подложке из сена и методично отправляя в рот и жуя, видимо, все таки добытое им же самим мясо. - Ты долго. - Персиваль медленно сел, дотянувшись до початой бутылки, и с жадностью сделал глоток теплой, почти что горячей от духоты воды. - Это больше не быть мой дом, тяжело искать. Что-то непривычное, суетливое во взгляде, или же равнодушное в голосе, заставило наемника насторожиться. Он окинул вглядом ссутуленные плечи проводника, клоком торчавшую прядь возле левого уха... - Ты что, дрался за еду? - Грейвз протянул руку к лицу парня, чтобы заставить смотреть на себя, а не в пол, убедиться, что на бледной коже не появилось новых темных отметин или заржавленных потеков мутировавшей крови, но Ньют резко дернул головой, уходя от прикосновения, и подтянул к нему вогнутый кусок металла с их скудным пайком. - Ты тоже есть. Персиваль опустил руку и выдохнул. Даже если он и был прав, самое худшее, что он мог сейчас сделать - отказаться от добытой такой ценой еды. Он подцепил пальцами кусок мяса, отправляя его в рот, мгновенно ощутив, как после долгой голодовки сочный вкус сводит челюсть. Рот наполнился слюной, давая возможность проглотить здоровенный кусок, почти не жуя и не задумываясь ни о том на что был похож вкус, ни о том, какого цвета было это мясо. Рыжее или красное. Сумерки растворялись в темноте ночи, единственные источники света остались далеко внизу, во вновь просыпающейся от вынужденного полуденного сна деревне. Еда закончилась быстро, почти незаметно упав в желудок и едва ли насытив, но и эта порция гарантировала им, что на утро они хотя бы смогут передвигать ногами. Мучимый любопытством, Персиваль вновь показался на площадке, максимально далеко от сиротливо отражающей полированным корпусом яркие звезды машины и всматриваясь туда, где по его мнению должен был находиться Рай. Ночью город светился огнями, словно одна большая батарея, но даже на самом горизонте, там где черное небо сливалось с черной же землей, не было видно зарева умирающей цивилизации. Зато сбоку неплохо виднелся отблеск уходящих в небо от земли призрачно-голубоватых нитей Тумана. Зыбкая вуаль искрила далеким светом, манила, словно включенная лампочка ночную моль, тая в себе, должно быть ту же опасность - опалить крылья и превратить живое существо в иссушенную и зажаренную мумию. - Не думал, что мы так далеко, даже огней не видно... - Сам себе пробормотал Персиваль, вглядываясь в далекий горизонт до рези в слезящихся глазах. - Горы прятать свет. - Что? - Рыжий материализовался рядом столь тихо и столь внезапно, что Грейвз при звуке его голоса неосознанно дернулся в сторону. Он то думал, что Ньют остался под навесом, чтобы хоть немного поспать, ему ведь, в отличие от наемника, не пришлось отдыхать днем. - Ты искать Рай? - Персиваль кивнул, и парень указал пальцем в сторону ничем не выделяющегося участка черноты. - Там. Горы, безопасная зона, они прятать свет. Люди быть глупый, но дом быть хороший. Ву-ун вас не видеть… и другие. Ответ оказался правильным и простым до идиотизма. Рай ведь действительно был защищен непреодолимой горной грядой сухого коричневого камня со всех четырех сторон, не считая двух узких врат. Забыть об этом прожившему в пределах безопасной зоны всю свою жизнь было все равно что забыть, что из плеч растут две руки. Словно новая жизнь совсем затмила старую, стирая ее из памяти… Или же, что было вероятнее, наемник слишком часто получал по голове, с тех пор, как покинул дом. - Я и забыл. Как же глупо, столько прожил, а тут... Прохладная ладонь легла Грейвзу на грудь. Рыжий шикнул, заставив его замолчать и, навострив уши, уставился куда-то в сторону навеса, вернее его крыши, туда, где на конце металлической мачты изредка поскрипывала на ветру круглая тарелка антенны. - Идем. - Ньют произнес лишь слово, прежде чем сорваться с места, в два шага преодолев скудно предоставленную им территорию площадки, и ловко подтянулся за край куска жести, оказываясь на крыше навеса. Конструкция, и так не вызывающая излишнего доверия, жалобно заскрипела стоило только перенести на нее вес тела. Тонкий, стонущий звук словно бы стек с крыши, прокатившись по настилу, ухнул в ущелье, заблудившись там едва слышным эхом, и пропал… а его место тут же занял другой. Ньют завозился с проводами на крыше, что-то громко щелкнуло, и по ушам ударил акустический шум - шипение и треск, переходящие в длинный и монотонный, будто бы выедающий мозги изнутри до самого черепа искрящийся гул. Мгновение, и все вновь стихло. Рыжий обернулся, жестом подзывая наемника к себе и, видя его неуверенность по поводу жесткости конструкции, нетерпеливо бросил “быстро!”. Персиваль подчинился. Стараясь производить как можно меньше движений, он вскарабкался на крышу постройки, почти ощутив тошноту от мерных покачиваний хлипкого сооружения под несвойственной для него нагрузкой. Наемник попытался проползти чуть дальше и тут же почувствовал, как прогибается неглубокой выемкой тонкий металл под его коленом. О том, чтобы расположиться поудобнее пришлось забыть. Грейвз резко припал грудью к рифленой крыше и перевернулся на спину, распределяя вес собственного тела. Хорошо хоть воздух так и не соизволил родить ни дуновения ветерка - наемник предполагал, что оставалось совсем немного для того, чтобы вся предательская конструкция сложилась под их весом стопкой проржавевших листов жести. - И… зачем мы здесь? Рыжий снова зашипел. - Тихо, ты должен слышать. Грейвз прислушался. Где-то далеко внизу ворчала идущая своим чередом жизнь в деревне, мелко поскрипывал навес, изредка отправляя в шуршащий бег сухие хлопья ржавчины, песок и пыль, скопившиеся в неровностях и ложбинках, просыпающиеся сквозь отверстия с расшатанными болтами, и мерно, отмеряя секунды, словно маятник, раздавался треск из небольшой металлической коробки в руках у проводника. От прямоугольника к антенне тянулись провода, сквозь ржавую мелкую сетку виднелся глаз динамика, над которым главенствовал ряд кнопок, рычагов и помутневших лампочек. Имелся даже прикрепленный к целой магистрали мелких трубок датчик с циферблатом, зачем - вероятно даже сам создатель этого изобретения был не в курсе. Возможно, не выгляди устройство таким нагромождением забытых и ненужных вещей, Персиваль понял бы, что это радио на секунду-другую раньше. Благо это была одна из тех технологий, о которой люди его мира еще помнили. Но передачи Рая глушили горы, не пуская их во внешний мир, а чтобы кто-то посылал сигнал с другой стороны… - И что я должен услышать? Там только треск. Я ничего не… - И прежде, чем Ньют успел в очередной раз прервать его словесное недержание, Грейвз услышал. Услышал и замолчал, прислушиваясь к едва уловимой, нежной мелодии, будто бы собирающей трескучее шипение в горстях, придавая им очертания слов. Проводник тронул один из рычагов, поворачивая его, и звук стал громче. Треск и шипение тоже усилились, но звонкие мурлыкающие мотивы чужого наречия проступали сквозь общий шум, позволяя разобрать отдельные фразы. Это была фантастически красивая, и фантастически грустная песня, наполненная тоской, сожалениями, прощанием, мечтой и надеждой. Нежный женский голос завораживал, притягивал к себе, отражался от скал, жестяной крыши, от всего этого мира, и устремлялся вверх, в необъятную, черную бездну космоса, увлекая за собой… Персиваль едва сумел оторвать взгляд от задумчиво скользящего по небу разрушенного спутника, и взглянул на Ньюта. - Что это за песня? Кто ее поет? - Он говорил шепотом, словно боясь спугнуть хрупкую трескучую мелодию. - Я не знать… Мама говорить это петь ша-адшу. - Ты же говорил их давно никто не видел. Думаешь они все еще где-то там? - Нет. - Проводник с какой-то грустью повел головой из стороны в сторону. - Когда я жить мой дом, я слушать, всегда когда быть сигнал. Я хотеть найти кто петь. Но… Тот кто петь, давно-давно умереть. Я думать так. Эта песня, она одна, очень-очень долго. Каждую ночь. Грейвз прикрыл глаза, оказываясь в темноте, окруженный лишь зноем поднимающегося дыхания раскаленной за долгий день земли. Но песня проникала и туда, под веки, заполняя ее пустоту образами. Он словно видел, как рыжие человечки со стен ньютова дома соскальзывают на пол, плоские и кое-где выщербленные дырами, будто бы хлопья ржавчины, рассыпаются пылью и вновь обретают форму, а гигантский змей, свиваясь кольцами, скользит широкой лентой, изредка перекрывая ему весь обзор, и тогда перед глазами оставалась лишь бесконечная медь пустоши. - Вот как… О чем она? Рыжий немного помедлил с ответом, словно вслушиваясь в слова, чтобы после перевести их значение для наемника. - Они петь о свой дом. Они скучать по нему. Они потерять его и все стать песок и ветер… Они петь о своя смерть. - Будто бы подытожил парень и аккуратно поставил ящичек на крышу навеса. Яркое голубое солнце вспыхнуло в небе, прожигая темноту ледяным огнем, ослепило на мгновение и, лишь дрогнув, взорвалось, испепелив в пыль тонкие листы терракотовых человечков. Черную бездну окропило голубыми искрами, где-то там, далеко-далеко наверху - глаза Персиваля были открыты. Ньют ловко, даже не заставив вновь заскрипеть рифленый лист жести, улегся на спину, как это сделал раньше наемник, придвинувшись так близко, что теперь они лежали плечом к плечу. Чуткое горное эхо разделило песню на части, многократно умножив, превращая тонкую нить мелодии в чудный поток, омывающий скользящую в нем, словно одинокий плот, крышу со всех сторон, по прежнему устремляясь в небо, будто бы пытаясь покинуть выжженый умирающий мир и обрести новый дом.