Один за всех, все за одного!

В классе биологии стоял такой шум, что я, находясь на два этажа ниже, могла расслышать голоса моих орущих одноклассников. Насколько я могла определить на слух, их там было человек пятнадцать, а то и больше. Что ж, посмотрим, кто пришёл. Стараясь унять дрожь в коленях, я начала подниматься по лестнице. Наверное, у меня был такой испуганный вид, будто я иду в клетку ко львам, как минимум. Я уже раз сто пыталась уверить себя, что бояться нечего, что всё обязательно пройдёт как надо, но вот этим уверениям я не верила ни на йоту. Как пить дать стрясётся какая-нибудь катастрофа, которая напрочь перечеркнёт все мои планы. Я нарочито медленно прошлась по коридорам, стараясь как можно дольше оттягивать тот момент, когда мне всё-таки придётся встретиться с моими одноклассниками. Наконец я решилась. Уверенной, как мне казалось, походкой я продефилировала к тридцать пятому кабинету, где меня уже ждали. Дверь оказалась приоткрытой, и я, стараясь, чтобы меня не заметили раньше времени, заглянула внутрь. В классе царило необычайное оживление. Кто-то кричал, кто-то, как мне показалось, с кем-то ругался. Немного понаблюдав за беснующимися одноклассниками, я решила, что тянуть дальше нельзя. Ну в самом деле, не торчать же мне здесь до утра? И тихонько зашла внутрь. - Эээ… всем привет, - промямлила я прямо с порога. Моё робкое приветствие растворилось во всеобщем гаме и оре. Чёрт! Как же я ненавижу такие моменты! Хуже подобной ситуации может быть лишь ситуация, когда ты протягиваешь человеку руку для рукопожатия, а он её не замечает, и ты стоишь, как идиот, с протянутой рукой. Нет, уж лучше в ад попасть, чем в такое до ужаса неловкое положение. Я стояла и тупо хлопала ресницами, чувствуя себя невидимкой. Ну, а как ещё объяснить то, что меня не замечают? Признаться, я ожидала другого приёма. Нет, я, конечно, понимала, что мне придётся непросто, но к такому я была не готова. Ну, и что мне теперь делать? Здесь нет доброго учителя, который может утихомирить класс, тем самым давая мне возможность говорить. Может, крикнуть, чтобы все замолчали? Идея, конечно, дурацкая, ну, а что ещё делать? Не стоять же мне так до скончания веков. Я набрала побольше воздуха в лёгкие, намереваясь обратить на себя внимание, но меня и так уже заметили, к счастью. - Горская! – услышала я хрипловатый голос у себя за спиной и обернулась. Окликнула меня Софья Трофимова – самый странный человек нашего класса. Признаться, я даже не могу сказать, нравится она мне или нет. Так-то, она вполне ничего себе, но лично мне почему-то неуютно долго находиться рядом с ней. Высокая, очень бледная, черноволосая… Она всегда выделялась среди своих сверстников. Красивой её назвать нельзя, но вот есть в её внешности какое-то болезненно-измождённое очарование. Одевается Софья всегда очень скромно, придерживаясь тёмных тонов в одежде. Голос у неё постоянно охрипший, как при простуде, что свидетельствует о явной болезни голосовых связок. Но самое удивительное в моей однокласснице – это глаза. Большие, тёмно-карие, вечно влажные, как после пролитых слёз. Есть в этих глазах что-то нечеловеческое и пугающее. Когда Софья ругается с кем-то, то ей и говорить-то ничего особо не нужно, стоит только посмотреть на противника, как у того сразу язык примерзает к нёбу. Именно за этот парализующий взгляд её в классе пятом даже прозвали ведьмой. Правда, кличка не прижилась. Дело в том, что характер у Софьи совсем не ведьмовский. Да, она часто бывает резка, даже немного груба, но есть в ней что-то царское, величественное. - Привет, - поздоровалась я. – Слушай, а что здесь такое творится? Все какие-то шабутные, случилось чего? - Ну как тебе сказать… Моё сердце сжалась от нехорошего предчувствия. Тон Софьи мне совсем не понравился. - В общем, Маринка Копылова не хочет участвовать в спектакле. - Я думаю, что никто не хочет участвовать в спектакле, - фыркнула я. Ох уж эта Маринка! Наказание господне, честное слово! Эта вечно ноющая истеричка – пожалуй, единственный человек в нашем классе, которого я искренне ненавижу. Конечно, учатся со мной люди разные, и не все они – сущие ангелы. Но вот Маринка… Подлая, мелочная стерва – вот что о ней я могу сказать. - Это-то да, но все уже как бы смирились, что играть всё равно придётся, но вот Копылова… Она уговаривала всех отказаться, и… - И ей это удалось? – перебила я Софью, лихорадочно соображая, что же случится, если ответ окажется положительным. - Ну… не совсем. Скажем так, зерно сомнения она заронила. Я облегчённо вздохнула. Слава Богу, ничего страшного, в сущности, не случилось. Какое кому дело до Маринкиных бредней. Эх, если бы я знала, как глубоко ошибаюсь… За время нашего с Софьей разговора, все остальные также заметили моё присутствие. Ну, наконец-то! Хотя, чему я, собственно, радуюсь? Маринка ведь тоже входит в число «прозревших». А, вот и она. Подплыла ко мне с тем презрительно-высокомерным видом, которым он обычно одаривает если не всех, то уж точно многих. - Сашенька, - начала она гнусавым голосом, не менее противным, чем его обладательница. Меня передёрнуло от такого обращения. Нет, я не против уменьшительно-ласкательного варианта своего имени. Напротив, мне даже нравится, когда меня так называет мама или бабушка, например. Но из уст моей мерзкой одноклассницы «Сашенька» звучало как оскорбление. - Мариночка, - передразнила я Копылову, добавляя в свой голос изрядную дозу слащавости. Ей это не понравилось. Что ж, ну и пусть. Иногда киску надо гладить против шерсти. - Я тут хотела сказать… - Маринка замялась, делая вид, что подбирает правильные слова. Ха! Как бы ни так. Я могу поклясться, что эта горе-интриганка специально сделала паузу, чтобы я понервничала и помучилась, догадываясь, что же она такое хочет мне сказать. Я её сразу раскусила. Однако моя проницательность мне не помогла. Я действительно замерла в ожидании слов Маринки. Прочитав в моих глазах беспокойство, она заговорила: - Понимаешь, мы тут решили, что не будем участвовать в твоём спектакле. - Кто это «мы»? – дрожащим голосом спросила я. - Ну, как кто… мы – это наш класс. Правда, ребята? Я медленно, словно во сне, обернулась и посмотрела на своих одноклассников. На их лицах выражалась неуверенность. Они не выказывали своего согласия со словами Маринки, но и не протестовали против них.