Предопределение

— Ты никогда не думала, что было бы, если бы мы три года назад приняли другие решения? — Спрашивает Эмма, пристально глядя на бывшую Злую королеву. Они сидят в тени большого платана на заднем дворе особняка, пьют Brunello di Montalcinо (Эмма ненавидит его, но никогда не скажет об этом Регине, которая так гордится своей коллекцией красных вин, оставшихся еще со времен первого Проклятия, что только конченый злодей сможет обидеть ее), слушают, как весенние птицы поют в ветвях, и обсуждают всякие пустяки. Это одно из новых преимуществ их дружбы — оказалось, говорить ни о чем не менее увлекательно, чем сражаться с драконами и путешествовать по другим мирам. Эмме нравятся их новые отношения, нравится проводить время с Генри и Региной, это делает их почти «семьей», пусть необычной, но все же семьей, хотя в ней хватает странности и без двух мам. Бабушка и дедушка — ровесники матери — тоже великая странность, но иногда это даже весело и служит источником постоянных шуток для Регины. Королева, несомненно, утратила что-то за эти три года — на смену язвительности и злобе пришли здоровый сарказм и спокойная уверенность в себе, и Эмма пока не может понять, нравится ли ей эта новая Регина, потому что иногда она здорово скучает по стерве-мэру, которая не делает щенячьи глазки в присутствии мужа и не обнимается с Белоснежкой… Она скучает по ледяному «мисс Свон», по засунутым в карманы пальто кулакам, по небрежной и вместе с тем безупречной пряди каштановых волос на белом лбу, по язвительным эскападам и тяжелым взглядам, даже по оскорблениям… Она иногда хочет опять стать простой девушкой в красном платье, а потом — в красной кожаной куртке, девушкой, которая опрокидывает на себя какао после разговора с обольстительной стервой мадам мэром и знать ничего не знает про магию и драконов… Но это не умаляет и того, что новая Регина ее занимает не меньше прежней, она всегда интересна, к тому же, потеряв злость и ярость, она приобрела нечто гораздо большее — силу и энергию добра. И вот теперь, глядя на спокойное красивое лицо Регины — она чуть постарела с момента, как Эмма впервые приехала в город, но и Свон постарела — она видит это в зеркале каждый день — Эмма спрашивает:  — Ты никогда не думала, что было бы, если бы мы три года назад приняли другие решения? — Что? — Говорит спокойно Регина, ставя бокал на стол. Солнце освещает ее руку с кольцом, безупречный маникюр и делает темные волосы золотисто-каштановыми. Эмма качает головой. — Ну, представь, что мы бы не сделали… например… я бы не взяла тебя за руку, когда ты крутила шляпу… Или ты бы не испекла тот турновер… Или… Регина слегка морщится, брови сдвигаются, и она смотрит на Эмму с недоумением и сарказмом. — С чего вдруг такие мысли? Эмма смущенно пожимает плечами. — Неужели ты никогда не думаешь об этом? Регина опускает глаза, поглаживает ножку бокала, на лоб ложатся морщинки. — Думаю иногда… Но я не захожу слишком далеко в этих мыслях… — Слишком страшно? Регина фыркает, и это делает ее ужасно похожей на прежнюю мадам мэра. — Вот еще… Нет, просто эти мысли меня… тревожат… Последнее слово она произносит тише, чем всю фразу, и почему-то это задевает Эмму — «тревожат» в устах Регины звучит слишком интимно, и она опять чувствует между ними странную связь — какую-то бОльшую, нежели общая магия, и сын, и прошлое, и Сторибрук… Это делает ее уязвимой, и она нервно встряхивает волосами, пытаясь избавиться от ощущения, которое часто посещает ее рядом с Региной, которому нет названия — странной смеси тоски и счастья. — Думаешь, я могла бы стать другой, если бы приняла другие решения? В ее голосе слышится нерешительность, и Регина смотрит прямо ей в глаза. Потом качает головой: — Думаю, ты всегда бы оставалась собой, Спасительница, — она слегка усмехается. — Мы же много раз видели, что ты имела возможность поступить подло, но не делала этого… И помнишь, что я сказала тебе однажды? Эмма грустно улыбается. — Что люди не меняются? Регина кивает, глядя куда-то в глубину сада, где лежат утренние тени и еще кое-где земля сыра от недавно растаявшего снега. — Но ты же изменилась, — настаивает Эмма, и тень боли проносится по ее лицу. Регина дергает плечом. — Скажем так, мне хотелось бы думать, что я как раз вернулась к себе, а не изменилась… Пей вино. По ее тону ясно, что продолжать разговор на эту тему она не желает, но не потому, что раздражена или обижена — скорее, ей неудобно и горько. И опять с болезненной четкостью и ясностью это понимает Эмма. Она уже начинает уставать от этого молчаливого взаимодействия, от нерушимой связи с Региной — связи, которая не дает ничего, кроме боли и беспокойства… Нельзя так ясно понимать, что чувствует другой человек — это отвлекает и бесит, и вообще это ненормально даже для Сторибрука… Так что она послушно берет бокал и делает далеко не маленький глоток, но это нисколько не помогает… __________________________________________ Странный разговор не выходит у нее из головы и позже, когда она едет домой, простившись с Региной, и мысли приобретают все более конкретные очертания. Что было бы, если бы они не попали в Зачарованный лес? Или если бы она заснула, съев турновер? И вообще, правильно ли все то, что произошло? Теперь все обрели радостный конец, она счастлива с Крюком, Регина вышла за Робина, но что могло бы быть, если бы все обернулось по-другому? Была бы она еще счастливее? Ведь, положа руку на сердце, эти три года, за которые они пережили так много, были самыми насыщенными и прекрасными за всю ее бурную жизнь… А теперь, когда все так хорошо и спокойно, Эмма иногда понимает, что ей банально… скучно… Ей хочется где-то в глубине темных гор махать мечом и спасать людей, хочется лежать, затаившись, на земле и следить за преступниками, хочется бежать и прыгать, скакать и сражаться, а не выбирать мебель для гостиной или цвет подвенечного платья… Ей хочется событий, хочется игры, боли, света и бесконечной беды, из которой нужно будет искать выход… а не вечного дня сурка, пусть он даже и самый счастливый день на свете… В следующий раз они с Региной встречаются случайно. Робин ведет королеву на ужин в кафе Бабули (фантазия разбойника оставляет желать лучшего), а Эмма заходит за бургером, потому что как обычно не успела пообедать. Она заходит именно в тот момент, когда Робин наклоняется поцеловать Регину и уходит, видимо, в уборную. Эмма сразу безотчетно вскипает, будто горячую воду поставили на очень сильный огонь — боже, целует ее перед уходом в туалет, как так? Злая королева и бесстрашный разбойник ведут себя словно подростки, которые начали встречаться недавно и не могут оторваться друг от друга и от демонстрации чувств всем окружающим… Что за тоска? Что за сладкие сопли розовых единорогов? В этот момент Регина поднимает глаза и будто читает мысли Эммы. На ее лицо ложится небольшая тень, глаза грустнеют, но потом она овладевает собой и кивает с легкой улыбкой. Это новая улыбка — и Эмма ее ненавидит. С такой улыбкой она поздравляла их с Крюком после помолвки. Это улыбка нежная, томная, слабая — и абсолютно фальшивая. Где та яростная, полная страсти улыбка в кафе после слов: Наслаждайтесь!? Где ехидство, ярость, гнев, сила Регины? Эмма не отвечает на ее посыл, просто не находит в себе сил, отворачивается, даже спиной чувствуя недоумение женщины. Заказав бургер, она долго и старательно смотрит в меню, хотя не видит ничего, кроме недавнего лица Регины, потом не выдерживает, оборачивается, упирает ногу в стойку, облокачивается на нее и бессознательно пялится на королеву, которая спокойно ждет Робина, помешивая лед в холодном чае. Словно почувствовав внимание Эммы, она вздрагивает, ловит ее взгляд, и Свон с ужасом ощущает себя пойманной на месте преступления. Регина поднимает вопросительно бровь, и краска заливает лицо Спасительницы, а в ушах шумит. — Эмма! — Робин, застегивая куртку, входит в зал и, направляясь к ней, широко улыбается. — Рад тебя видеть! Эмма стискивает его широкую сухую ладонь, смотрит на волоски в бороде, на теплые глаза, но внутри ощущает только холод. Она знает, что Регина наблюдает, и яростно выдавливает из себя акулью улыбку из 32-ух зубов. — Я тоже рада, Робин! Внутри у нее все дрожит. — Не хочешь присоединиться к нам? — Голос разбойника раздается у нее над ухом, и она вздрагивает. — Регина будет рада… Вот уж не знаю теперь, после моих фортелей… — Эм…нет, спасибо, — бормочет Эмма, не глядя на него. — Я обещала Киллиану вернуться… спасибо… Робин удивленно моргает, непонимающе глядя на нее, потом кивает и удаляется к Регине. Схватив пакет с бургером, Эмма вылетает из кафе, не в силах унять колотящееся сердце.