Предопределение

Может, это просто ПМС? Женщинам вообще свойственны депрессии, особенно в определенные дни, так, может, это оно и есть? Раздражительность, скука, подавленность, навязчивые мысли… — все симптомы налицо, но ведь не может ПМС длиться месяц? Эмма понимает, что ей нужно что-то делать после того, как однажды швыряет чашку в стену после перепалки с Крюком. Ссорятся они часто, но по-доброму, легко и вкусно, а тут она так явно ощущает в себе скопившуюся давно злобу и ярость, и ей хочется все крушить и уничтожать, а такого еще не было, и Крюк впервые смотрит на нее с ужасом и страхом… Она стоит над этой злополучной чашкой и смотрит на осколки, внезапно понимая, что этот душевный порыв — самый сильный за последние недели. Дверь только еще закрылась за ушедшим мужчиной ее жизни, а она уже понимает, что ей нужно делать… Она идет к Арчи. Это предпоследний выход, попытка удержаться на поверхности и не испортить все, что они с таким трудом создали за три года… — Арчи, что делать человеку, у которого появилась некая идея… Навязчивая идея… И он не может полноценно жить, работать и наслаждаться общением? Арчи поднимает брови и садится, ставя перед Эммой чашку чая. Он весь такой милый и уютный, и Свон немного успокаивается, хотя знает почти наверняка, что словами ее беде не поможешь. — А эта идея… Она — хорошая? Она приведет к чему-то положительному? Эмма яростно мотает головой. — Понятия не имею… Она может привести к чему угодно. Скорее, к плохому… Не знаю… Арчи успокаивающе улыбается. — Эмма, но я ведь не могу ничего сказать, пока не узнаю, что это за идея… И вот теперь приходит время озвучить все это. Сказать вслух. Как признаться в алкоголизме или наркомании. Произнести. Выплюнуть, как надоевшую жвачку. Эмма сглатывает. — Я не знаю… Даже не знаю, как это сказать… Я хочу кое-что узнать… Просто узнать. Мне нужно знать, что было бы, если бы я не сделала некие вещи в прошлом… Например, не сняла бы Проклятие… Или не спасла Регину от рейва… В общем, что было бы сейчас с нами… Арчи немного шокирован, Эмма видит это, но он лишь моргает, умница, профессионал, пусть и с липовым дипломом, а потом Сверчок говорит: — Зачем тебе это? Эмма встает, нервно ходит по комнате, обхватывает себя руками. — Понимаешь, мы столько всего пережили, столько добились, так много узнали… И я привыкла… Я привыкла действовать, делать что-то… а сейчас… Эти бесконечные счастливые будни, это… Крюк, и Робин… И мы все вроде как должны радоваться, а я вот не рада… Я люблю его, да, но неужели он не скучает по парусам, по абордажам? А она? Неужели она…? Она яростно обрывает себя, потому что и так уже сболтнула лишнего… Останавливается, тряся головой, смотрит в окно. Арчи молчит. — Знаю, это глупо, — начинает Эмма. — Но я не могу дышать, понимаешь, Арчи? Не могу дышать, пока не узнаю, пока не буду убеждена… — В чем? — Тихо спрашивает Сверчок, в голосе его сочувствие и грусть. — Что я правильно поступила тогда! — Почти кричит Эмма. — Что я сделала все верно! Что это конец и есть! Арчи встает, насильно, мягким движением заставляет Эмму сесть. — Выпей-ка, — он подает ей чашку и ждет, пока она, клацая зубами, не выпивает все до дна, как лекарство. — Я, кажется, понял… Ты скучаешь по приключениям, скучаешь по своей прежней жизни… Это нормально. Психологически жить на пике событий тяжело, но ты привыкла к ним, а теперь ты чувствуешь себя загнанной в ловушку… И это тоже нормально. — И что мне делать? — Сдавленно спрашивает Эмма. Арчи разводит руками. — Думаю, что ничего. Это просто перестройка твоей психики, естественный срыв, который сопутствует любым изменениям. Ведь даже вспомни, люди после отпуска впадают в депрессию, когда приходится возвращаться на работу, а ты была не в отпуске — ты пережила то, что мало кому было дано… — Но они, — Эмма тыкает в окно, — тоже пережили, а тем не менее посмотри, все счастливы и довольны! Никто даже не скучает, хотя все они целыми днями занимаются какой-то ерундой! Едят, пьют, спят, болтают! Арчи мягко перебивает ее. — Они — жители Зачарованного Леса… Им не привыкать к магии и волшебству… К тому же ты забываешь, что они 28 лет жили в бесконечном дне сурка… Для них это норма, в отличие от тебя… — Боже, так я еще и одна ущербная, — Эмма закрывает лицо руками. — Что ж со мной не так? — Все так… Нужно время… И кое-что я могу выписать в качестве успокоительного… Эмма отрывает руки от лица и долго смотрит на него. _____________________________________________________ Последней каплей становится ее день рождения. Эмма не собирается его праздновать, но у ее чокнутой семейки на этот счет свои планы. Ровно за неделю до торжества в дверь Свон раздается звонок, и она, еще в халате, с мокрыми после душа волосами, идет открывать. Но вместо Киллиана с кофе, которого она ожидала увидеть, на пороге возникает улыбающаяся Снежка. Рядом с ней — Генри с коробкой для пончиков, а за спиной — Эмма нервно сглатывает — стоит бывшая королева, почему-то немного смущенная. — Мам, привет! — Генри протискивается внутрь, а Белоснежка заключает Эмму в объятия, пахнущие выпечкой и ландышем (она так и не полюбила более изысканные духи). — Дорогая, доброе утро, ты простишь нас? Эмма что-то мямлит, а сама не может перестать смотреть на Регину, которая явно испытывает неловкость. Вероятно, ее увлек за собой яростный вихрь снежкиного энтузиазма, потому что она пришла не по своей воле — это очевидно. С того случая в кафе Эмма не видела королеву почти неделю, и ей даже стало казаться, что симптомы ее странной болезни почти отступили. Но вот сейчас, глядя на Регину, рассматривающую носки своих безупречных сапог, она чувствует, что все это непонятное возвращается, и ей становится душно. — Регина, — говорит она сдавленно. Та поднимает глаза, немного натянуто улыбается, и отчего-то ее взгляд падает на то место, где разошелся ворот халата и видна голая кожа груди. Эмма нервно сглатывает, внезапно чувствуя себя обнаженной. Она вдруг остро ощущает, что стоит перед королевой в одном халате на голое тело и с мокрыми волосами, ненакрашенная, похожая на мокрую курицу… — Эмма, — отвечает Регина и проходит, обдавая ее запахом духов и свежего воздуха. Эмма яростно стягивает на груди ворот халата. — Мы тут зашли, — между тем говорит ничего не замечающая Снежка, стаскивая пальто. — Чтобы обсудить очень важный вопрос. — Да, важный, — Генри уже залез в холодильник, достал Колу и наливает себе в стакан. Эмма догадывается, о чем пойдет речь, и ею внезапно овладевает невероятная усталость. Регина расстегивает пальто и садится на диван, закинув ногу на ногу. — Ребята, я рада, конечно, но я немного не в лучшем виде… — Вяло говорит Свон. Снежка машет рукой. — Да ладно, мы же свои, успокойся. Киллиана нет? Эмма качает головой. — Ушел за кофе. Регина слегка поднимает подбородок, но смотрит она на Генри, и непонятно, это реакция на слова о Киллиане или желание пожурить сына за то, что пьет Колу. Тем не менее она молчит. — Очень хорошо, — кивает Мэри Маргарет. — В общем, чтобы не томить тебя — мы тут думали про вечеринку по случаю твоего дня рождения… — Мам, — устало перебивает Эмма. — Ну сколько можно? Я сто раз говорила, что не хочу ничего праздновать! Снежка теряет дар речи. — Как не хочешь? Это же ты, Эмма! Твой день рождения! Весь город хочет праздновать, а ты нет? — Да, я не хочу, — Эмма внезапно плюхается рядом с Региной на диван и замечает, как слегка вздрагивает королева. Она кладет босые ступни на журнальный столик, и от этого движения полы халата сползают, открывая ее ноги до самых колен. Эмме плевать. — Я никогда его не любила праздновать! — Мааам, — укоризненно качает головой Генри, и его голос опять срывается. Ох уж эта подростковая игра гормонов. — Так нельзя. — Ничего не знаю, — с легким оттенком раздражения говорит Снежка. — Я уже договорилась с Бабулей, продумала меню, а ты идешь на попятный? Скажи ей, Регина! — А что я ей должна сказать? — Низкий голос рядом заставляет все тело Эммы вибрировать. Она смотрит на женщину. Та возвращает взгляд. — Я думала, ты меня поддержишь, — в голосе Снежки обида, как у маленького ребенка, и Регина усмехается. — Я поддержу, но не заставлю же я Эмму насильно праздновать ее день рождения… Эмма с трудом отрывает от нее взгляд и смотрит на мать. — Мам, я не в настроении для праздников, — примиряюще говорит она. — Может, просто семейный ужин? — А подарки? — Вклинивается Генри. — Ты же не можешь упустить такую гору подарков! Регина смеется тем самым смехом, который почему-то заставляет подумать Эмму о вещах, которые раньше ей в голову не приходили — например, о том, как чувствует себя Робин, когда она вот так смеется в его объятиях… — Это точно, — она опять смотрит на Эмму, и той почему-то сложно дышать. — Не знаю, — мямлит Эмма, и это ее губит. Мэри Маргарет хлопает в ладоши. — Ну вот и отлично, будет супер! Мы потом обсудим детали, нужно продумать цветы и заказать торт…и… Она что-то говорит еще, и Эмма могла бы ее слышать, если бы ей не было все равно. Глядя на спокойное лицо королевы, она внезапно решает, что ей делать. Унять сосущее чувство внутри можно одним лишь способом… И она точно знает, кто этот способ ей подскажет… _________________________________________________ — Мда… Слышать такое от Румпельштильцхена и больно, и обидно, но Эмма проглатывает. Она стоит перед ним, сжав кулаки и пытаясь сдержать жгучие слезы, идущие откуда-то из глубины души. — Мисс Свон, сказать, что я не ожидал такого от вас — значит, ничего не сказать. Тон его холодный и участливый одновременно, и Эмма чуть расслабляется. В конце концов, он не поднял ее на смех, уже хорошо… — Так вы поможете мне? — Испортить все, что мы создали таким трудом? Вы в своем уме? Голд машет рукой. Они в его лавке, и умное лицо Румпельшьтильцхена отражает счастье, которое далось ему с таким трудом. Эмма думает о том, что все вокруг будто превратились в кукол, заведенных на вечную идиотскую улыбку, роботов, чья единственная программа — «мир прекрасен, все прекрасно, жизнь прекрасна»… — Да не хочу я портить! — Взрывается Эмма. — Я просто не могу больше! Я должна знать и все! И если вы мне не поможете… Она обмякает. Голд выходит из-за прилавка. — Эмма… Мисс Свон… Я не могу позволить вам менять прошлое… Вы это и сами знаете… — Да я не хочу ничего менять… Я просто хочу узнать! Вдруг есть такая возможность… Хоть одним глазком глянуть, убедиться… Что я все сделала правильно… Иначе я не смогу тут жить… Она закрывает лицо руками. — Мама… Мэри Маргарет хочет, чтобы мой день рождения праздновал весь город, а мне страшно даже подумать о том, что я войду туда и буду изображать удовольствие и благодарность, которых не испытываю… У меня такое ощущение, что я попала в какое-то шоу, где все должны изображать счастье, и я чувствую, что что-то не так, но должна играть свою роль, хотя не ощущаю ничего подобного! Какое-то гребаное «Шоу Трумэна»… — Эмма, — Голд кладет ей руку на плечо. — Вам надо успокоиться… Хотите, я позвоню мисс Бланшард? — Нет! — Эмма сбрасывает его руку. — Я просто хочу убедиться… Хочу знать… — И вы готовы заплатить за это любую цену? — Вдруг говорит Румпельштильцхен, и Эмма замирает.