nothing but love matters

      Веста спала спокойнее обычного: почти не ворочалась, тихо сопела, прижималась спиной к Джазу, и просто была абсолютно спокойна. Всё было так чертовски прекрасно, но всё равно, утро безжалостно пришло и нарушило идиллию.       Свет зимой отличается от света летом своим холодом. Свет абсолютно белый, красивый до безумия. Как будто снег, за неимением возможности быть в комнате физически, пробирается туда ментально. Он присутствует рядом с человечеством, чтобы просто быть, чтобы напоминать: зима близко, и она дышит вам в затылок даже тогда, когда вы прячетесь в своих тёплых домиках.       Веста зимой чувствовала себе домашней кошкой. Большой такой, откормленной и пушистой. Которая ходит по дому, как главная, и подходит то к одному человеку, то к другому. Постоянно тянется за лаской и мурчит.       Всё-таки ей не хватало внимания. Джаз, кажется, теперь одним своим существованием покрывал такую простую потребность — тискал её, обнимал, разговаривал с ней и выслушивал. Принимал её «от» и «до», не давал почувствовать себя даже глупенькой, как сапожок. Она так любила его, так любила, что ей отшибало память, когда они вместе над чем-то смеялись. Ей как будто повреждало мозг: она мгновенно забывала, кто она, как её зовут и где она находится, а в голове орало одно: «Люблю».       «Как прекрасно снова видеть тебя!» — это было сказано таким тоном, что она почувствовала себя особенным, давно утерянным родственником. Веста улыбнулась, смущённо уставляясь в свою тарелку. Блинчики уже остыли и немного размокли от варенья, но она совсем не обращала на это внимание, лишь думая и слушая Джаза.       — Я думал сначала, что не вырвусь. Военные качали головами и говорили, что кома-комой, но Шарлотта Миринг точно меня не отпустит. А потом пришло разрешение. И я сразу помчался собирать какие-то вещи. Кросс меня выпроводил чуть ли не с благословением.       — Ещё бы, — усмехнулась Веста.       — Как ты тут вообще? — он потянулся к ней и коснулся руки. Его взгляд, уже без визора, был полон такого любопытства и любви, что Веста мгновенно растаяла и вместо того, чтобы что-то сказать, кинулась Джазу на шею. Она чувствовала себя странно: одновременно смущённо из-за своей чувствительности, но и радостно. Она потеряла и обрела того, кого любила, снова. Плохие времена не навсегда, и пусть это известная всем истина, почему-то немногие вспоминают о ней в минуту особого отчаяния. Никогда точно нельзя сказать, как долго будут мучить тебя невзгоды (ведь порой кажется, что они донимают тебя целую вечность, неправда ли?), но точно можно сказать, что когда они закончатся, и ты безвольной куклой падёшь в руки спокойствия, это будет лучшим ощущением в твоей жизни. Осознать, почувствовать своё счастье, мы зачастую не можем: счастье не оставляет шрамов и глубоких порезов, оно не царапается и не жжётся. Но если научиться такой простой способности, как остановка момента, как умение сказать себе: «Я чертовски счастлив сейчас и не замечательно ли это?», — то, наверное, вы можете смело сказать, что познали свою жизнь. Веста наконец отстранилась, держа Джаза за руку. Тот смотрел на неё с пониманием. Ни одной капли раздражения, никакой спешки, он позволял ей отдохнуть.        — Я очень сильно скучала, — наконец выдала Веста. Голос её был очень тихим, словно она слабела с каждой секундой. Её распирало одновременно смехом и одновременно воспоминаниями о тех горьких ночах, когда она плакала и жалела о том, что сделала, что начала.

***

      Январь нового года тёк своим чередом. Почти бесснежный, тёплый, он был похож на весну. Чем, соответственно, всех немного раздражал.       Веста чувствовала себя так, как будто её жизнь стала одним сплошным фильмом. Дай ей волю и время — даже саундтрек подобрала бы. Девушка оторвалась от ноутбука и посмотрела на улицу — с крыши вниз тонкой прозрачной струйкой текла вода.       Она уезжает.       Что-то странное загрызло в груди, когда на новый год Джаз предложил ей отправиться постигать работу в НЭСТ. Мол, Леннокс посмотрел её работы в различных сферах, проекты, и был в таком шоке, что попросил автобота уговаривать девушку идти работать к ним в отдел программирования. Верилось девушке с трудом, но верилось же. А значит она, немного постояв в ступоре, не смогла выдать ничего, кроме как: «А что, так можно было?»       Девушка знала, что повернуть назад уже вряд ли сможет. Оторваться от новой жизни будет на грани невозможного. Это её пугало. Всё должно было рано или поздно поменяться.       Если оценивать сознание человека, как лучик света, который светит на определённую часть мозга, заставляя нас думать о чём-то конкретном, то сознание Весты светило на мысль: «Перемены к лучшему», — в то время, как весь остальной мозг орал от страха и трясся, в попытках спасти хотя бы мнимую стабильность. Несложно представить, да?       Светило яркое солнце, окно в комнату было распахнуто. С улицы веяло весной: талой водой, чем-то сладким, и булочками из дома напротив. Слышались звонкие детские голоса. И пусть на дворе, на самом деле, стоял конец января, Веста не могла дождаться марта. Февраль принесёт заморозки, но до февраля ещё и дожить надо. А март? Так вот он, блин, прям под окном в виде лужи, натекшей с крыши!        На кровати лежал наполовину собраный чемодан, напоминавший, что девушке давно пора. Но она так не хотела уезжать… Город, в котором она прожила всю свою сознательную жизнь сегодня выглядел так хорошо, так по-праздничному, и она вот так просто бросает его. Наверное, это стоило отнести к паникующему мозгу, ощущение не из приятных. Но… Пора. Пора прощаться.       Время пролетело незаметно. В одну секунду от закрытого ноутбука до ожидания на крыльце с кучей чемоданов.       К дому подъехала машина с чуть увеличенной задней частью, выглядела она крайне смешно. Из неё выскочил парень в серой толстовке и в очень смешной шапке с кошачьими ушками. На шее болтался длинный-длинный красно-чёрный шарф в клетку. Парень огляделся, и найдя взглядом светло-голубых глаз Весту, побежал к ней. Девушка не успела опомниться, как оказалась в объятиях, громко смеясь.        — Там всё готово, — Джаз наконец поставил Весту на землю, и начал с энтузиазмом рассказывать. — Нам выделили кварту, она просто пипец!        Щёки его были красными от холода. Руки без перчаток явно замёрзли. Несмотря на четырёхчасовую дорогу, Джаз выглядел безумно радостным.       Весте оставалось только стоять и слушать, про себя приговаривая: «Чёрт возьми, насколько я его люблю!».        — Ладно, что мы стоим-то? — опомнился парень, тут же беря два самых тяжёлых чемодана с такой лёгкостью, как будто это пустые рюкзаки. — Давай грузить…       Веста взяла пакеты, надела не себя два рюкзака, и не успела она пройти и половину пути до машины, как Джаз добежал до неё и помог всё донести. Видно было, насколько ему не терпелось уехать.        — А Аманда? — вдруг опомнился мех, развернувшись в сторону дома.        — Мы уже попрощались.       Они замерли. Веста очень несмело и медленно перевела взгляд на Джаза: тот был в растерянности и даже как-то замедлился. Парень вздохнул с сожалением, поняв, в чём дело. Он тут же подошёл поближе к Весте и приобнял её.       Прощаться с родным домом, кидаясь с головой в бездну новой, сложной самостоятельной жизни, очень страшно, и нести эту ношу в одиночку порой бывает невозможно.        — Всё будет хорошо, — твёрдо сказал автобот. — Всё правда будет хорошо, Вест. Главное, верь в это.        — Я знаю, что всё будет хорошо, — Веста обернулась на дом, в котором она провела всю свою сознательную жизнь. — Но и здесь всё тоже было неплохо, знаешь?        Джаз молча покачал головой, а потом положил руку Весте на плечо.        — Знаю.

***

      Веста снова спала. От хорошей погоды остались только воспоминания. Чем севернее — тем становилось холоднее. Сначала в стекло бил дождик, потом мокрый снег, и совсем скоро завыла метель. Они ехали молча около трёх часов.       Когда до НЭСТ оставалось от силы километров сто, пришлось остановиться на заправку. Джаз достал себе и Весте куртки, они дошли до маленького уютного здания и сели пить чай. За окном бушевала снежная стихия, Веста жалась к Джазу, и тот приобнимал её одной рукой, молча успокаивая.       «Всё будет отлично, моя хорошая. Всё будет хорошо…»        — Хэй, наконец приехали, голубки! — громко хохотнул Кросс, помогая Весте выползти из машины. Они только заехали в ангар, и их тут же окружили друзья и коллеги. — С погодой вам, конечно, не свезло.        — Привет, солнце, — подлетел к Весте Милан. Парень помог ей с сумками. — Выглядишь уставшей.        — Да, да… четыре часа дороги, — девушка пропустила смешок, и её немного отпустило тяжкое чувство какой-то неведомой потери.        — Мы в триста сорок седьмой, — кивнул в сторону длинного коридора Джаз.       В глаза бросалась ярко-красная табличка: «Только для персонала!». Веста остановилась перед ней, как будто мозг заклинило, а потом шагнула вперёд. Ничего не произошло.       Как будто ничего не произошло, если быть точнее. Но что-то же поменялось?        — Давай-давай, ничего не нарушаем, — усмехнулся Джаз, легонько толкнув свою спутницу плечом. — Теперь.

***

      В жизни наша личность, по словам психологов, рождается дважды. Первый раз: в детстве. А второй раз: когда у нас появляется самосознание. У всех людей это происходит в разное время и в разном месте. У кого-то в одиннадцать лет, а кто-то так и остаётся ребёнком лет до шестнадцати. Может, до ста шестнадцати. Именно в это время человек, наконец, смотрит вокруг и думает: есть, оказывается, мир, другие люди, и, оказывается, есть я. И я волен создавать своё окружение. Люди, оказывается, отделены друг от друга. И я тоже отделён.       И если вы чувствуете, что вы тонете, что вы ничего из себя не представляете, то поздравляю!!! вы познакомились со своим самосознанием. Встреча неприятная, пугающая. Но она относится к одной из тех вещей, которую нужно просто пережить, и со временем она уже не будет так беспокоить.       Веста уже давно прошла эту стадию, она не была глупым ребёнком, хотя могла иногда им казаться. Странная штука, не находите — мы уверены, что мы являемся порой превосходными актёрами (так хорошо скрываем обиды, радости или горе, предательство, обман в основном), что совсем забываем — люди вокруг тоже не очень-то дураки. И им одурачить нас, скорее всего, тоже ничего не стоит.       К чему я это? А к тому, что Весту мутило. Мутило от принятого решения — всё ли она сделала правильно. Может, стоило подождать, и не надо было так спешить куда-то. У них же не было дедлайна, она могла спокойно взвесить все «за» и «против». И возможно…        — Ты чего такая грустная? — Джаз очутился рядом так бесшумно, что Веста вздрогнула невольно. Потом улыбнулась и прильнула к парню. В руке оба держали по бумажному стаканчику с какао.        — Да так, призадумалась, — девушка смотрела на то, как за окном падали большие белые хлопья снега и тяжко вздыхала. — Всё ли я правильно сделала.        — Даже если это не так… Это не конец жизни. Если что-то случится, всё можно будет исправить. Просто… не надо репетировать боль, ладно? Не надо. Ещё много будет возможностей. Ты умная, но иногда думать не очень полезно. Лучше будь счастлива, пока можешь.       Снег невозможно услышать. Но они услышали.        — Буду.