***
– Ха-ха! – торжествующе воскликнул Локи, и этот короткий смех был усилен троекратным, звенящим эхом. Тор обернулся, чтобы в последнюю секунду отразить подлый удар в спину. Теперь врагов стало трое – двое из которых были вызваны к жизни магией. Пугающей, непонятной силой, над которой Тор всегда насмехался. Но не все асгардцы считали иллюзии недостойной воина уловкой. Три лезвия с трёх разных сторон сразу устремились к его груди. Тор размахнулся, мгновенно забыв о защите, и ударил молотом прямо в грудь ближайшего к нему Локи. Ётуна отшвырнуло по широкой дуге на ограждение площадки, выбивая воздух из лёгких. Решётка прогнулась, Локи решил не пересчитывать собственные рёбра. Недолговечные иллюзии скоропостижно скончались в дрогнувшем золотом мареве. – Ты прозрел, наконец? – издевательски прохрипел сын Лафея, приподнимаясь на локте и незаметно оглядываясь в поисках скипетра. Его оружие выбило из рук и отбросило к самому краю крыши. Не лучший расклад. – Я просто выбрал самую мерзкую рожу, – воинственно хохотнул Тор, но тут же посерьёзнел. Его обезображенное лицо, морщась от причиняющих тягостную боль капель дождя, озарила на мгновение слабая надежда. – Прошу тебя, брат, давай прекратим всё это. Мои раны затянутся, как и твои, но раны, которые мы наносим этому миру своей глупой враждой, невозможно исцелить. Локи напряжённо замер, чувствуя усталую, ноющую боль во всём теле. Мгновение казалось, что он действительно рассматривает возможность сдаться. В конце концов, он никогда не желал ему смерти. Он видел его перед собой на коленях, добровольно или в колодках, жаждал его поражения, страстно мечтал о его унижении, но никогда – о смерти. Однако чем больше крови лилось меж ними, чем глубже становилась пропасть, разделяющая их цели и убеждения, тем туже затягивался узел, не оставляя иного выбора, кроме как разрубить его. Взгляды братьев и заклятых врагов встретились, схлестнулись и разошлись. Ётун собрался с силами, перекатился за ограждение и вновь завладел скипетром. Но на этот раз он не стал сближаться с противником. Ударив сточенным концом отполированного древка об асфальт, он пробудил энергию в его навершии. Слишком много энергии. Ультрамариновая волна кругом разошлась над головами асгардцев, озаряя отблесками тёмные стёкла. Что-то шевельнулось под их ногами. Тонкие губы Локи расплылись в дрожащей широкой улыбке. Утробный гул, как будто из недр самой земли, перекрыл завывающие порывы ветра. Тор переступил с ноги на ногу, широко расставив руки и пытаясь удержать равновесие на неожиданно заходившей ходуном площадке. Белая буква «S» вдруг оторвала верхнюю свою половину от слоя щебня, мелкие камешки посыпались с медленно вздымающейся над землёй асфальтной ленты. Рывками выворачиваясь из битума, искря оборванной проводкой и обвивая, скрепляя самоё себя трубками ограждения, гигантский змей возвысился над фигурками богов. Две маленькие красные лампочки уставились прямо на Тора – и пасть, ощеренная огромными битумными осколками, сделала молниеносный выпад вперёд. Массивный хвост-противовес прогромыхал в противоположную сторону – сторону Локи. Лента змеиного тела заняла собой всё видимое пространство – от края до свернувшегося кольцами тулова. Он даже не услышал отчаянный крик собственного брата за оглушающим рокотом надвигающегося на него перемалывающегося щебня. Бог болезненно проскользил обнажёнными руками и животом по шершавой поверхности асфальта и в последний момент повис над пропастью. Скипетр, который спас ему жизнь, встал поперёк двух соседних прутьев наклонного ограждения. Сжав зубы в упорном оскале, Локи тут же попытался нашарить ногами опору и подтянуться, но стена была слишком далеко. Сапог его соскользнул, заставляя каждой до предела напрягшейся мышцей ощутить разверзнувшуюся под ним бездну. Правый конец скипетра дребезжаще съехал на несколько сантиметров ниже по пруту, опасно разворачивая древко по диагонали. Стараясь унять собственное истеричное дыхание, бог понял, что третьей попытки не будет. Дрожь площадки отдавалась в руках, каждый удар молота, каждое неосторожное движение оживлённого им монстра, каждый порыв ветра – всё это миллиметр за миллиметром приближало его к алкающей бездне. Холодные струи дождя смешивались с его кровью из многочисленных ссадин и порезов. Пальцы начали неметь. Чтобы выбраться из этой ловушки, Локи нужно было отпустить собственное оружие, способное противостоять Мьёльниру, и схватиться за край площадки. Выпустить свою победу из рук, будучи в каком-то шаге от окончательного триумфа. В этот момент над его головой раздались новые, непохожие на другие, удары грома. Ётун непроизвольно поднял взгляд, щурясь от льющейся с неба воды, и разглядел высоко над крышами идущие точно один за другим, ультрамариновые, схлопывающиеся внутрь себя всполохи. Это были взрывы.***
– Расчёт безопасной траектории снижения авианосца с мягкой посадкой в Ист-Ривере слегка затрудняют восьмибалльные порывы ветра, сэр. – Просто выводи на экран, – преувеличенно громко распоряжается Старк, не слыша собственного голоса за бьющими по корпусу брызгами разбушевавшейся стихии. Он прикрепляет ещё одну тессерактовую бомбу к крылу Helicarrier’а, столь нетривиальным способом изменяя его курс. Ввязываться в войну с Асгардом Фьюри пока не решается, позволив инопланетным царькам разбираться между собой, а вот Железного Человека, не вовремя изменившего свои планы на вечер, сбить, кажется, совсем не прочь. Стационарные крупнокалиберные пулемёты бешено вращаются вокруг своей оси, стараясь поймать в прицел мелькающую меж облаков золото-алую вспышку. Несколько джетов сопровождения Тони уже вывел из строя, открыв счёт, но двое или трое всё ещё находятся в воздухе. И никого не интересует, что он изо всех сил старается обойтись без жертв – на это как-то трудно обратить внимание, когда твой корабль целенаправленно атакует один из Мстителей. Но потом они ему спасибо скажут. Старк лавирует между мощных потоков воздуха и воды, молний и автоматных очередей, метр за метром приближая посудину к нетерпеливо взметающимся речным волнам. Отражающие панели могли спасти её от радаров и невооружённого глаза, но от вычислившего местоположение по недавнему звонку Джарвиса – не смогли. Надо было отдать Локи должное – выбирая цель для своего первого удара, случайно или намеренно, но он попал в самого вооружённого и гениального союзника из всех. Старк прощально помахал авианосцу, поднявшему целое небольшое цунами, и развернулся, чтобы грудью встретить удар чужих репульсор. До боли знакомое пятно цветов американского флага замаячило на его зарябившем от помех голографическом интерфейсе. Ну конечно. Отклонение предложения о помощи могло означать только то, что Старку эта помощь требуется насильно. Желательно парой апперкотов металлической перчатки. – Роуди, дружище, – преувеличенно радостно отозвался Старк, сбрасывая с себя какой-то обломок обшивки неспешно тонущего корабля, на который столь удачно приземлился. Больше всего не повезло, конечно, пришвартованному к палубе джету, затормозившему эту вынужденную посадку собственным металлическим корпусом. – Ты совсем из ума выжил?! – взревел из динамиков голос полковника Роудса, или, как он себя теперь называл, Воителя. Тони непередаваемо счастлив был избавиться от проблем с нападками армии и разведки, просто создав для друга его собственный боевой костюм, но почему-то он ещё тогда был уверен, что это сильно аукнется ему в будущем. И вот, пожалуйста. – Я могу всё объяснить, – беззаботно ответствовал Тони, со скрежетом вытащив, наконец, свой экзоскелет из вмятины на боку джета. Сирена, оповещавшая пассажиров тонущего судна, о том, что судно очевидно тонет, порядком действовала на нервы. Непонятно было только, почему на верхней, кормовой палубе не оказалось кроме них других людей, а движение сосредоточилось в основном на нижней. Но в данном случае Старк рад был обойтись без публики. – Только давай часов через шесть. Мне ещё мир захватить надо и в супермаркет по-быстрому сгонять – знаешь, как тяжело содержать северных оленей? Я вот не знал. – Кого содержать? – Северных оленей, – без запинки повторил Старк, разминая покорёженное плечо. – Сколько ты выпил? – Около семи тумблеров, что всё ещё находится в пределах моей суточной нормы. – Значит, всё в норме?! Ты утопил авианосец Щ.И.Т.а! – В своё оправдание хочу заметить, что он всё ещё над водой, – Тони пожал плечами, улыбнулся чуть виновато, мол, «так получилось», и незаметно перевёл всю энергетическую мощность в главный преобразователь. Яркий широкий луч пронзил серое пространство. Но броня Воителя была плотнее и тяжелее старковской, она прекрасно держала удар даже танковой пушки. – Ну ладно, – медленно произнёс полковник, стряхивая искры с собственного предплечья, которым рефлекторно закрылся от атаки. Мини-пулемёт за его спиной, проворно набрав обороты, изрешетил место, где только что стоял Железный Человек. Роудс быстро огляделся, но датчики не уловили никакого характерного человеческой фигуре движения. Видимость была по-прежнему нулевая: пепельные массивы туч с каждым часом становились только гуще, над Ист-Ривером поднимался туман и всё ещё не прекращался ливень. Палубу кренило и косые струи воды, ударяясь и разбиваясь об её поверхность, стекали по взлётной площадке сплошной волной, как будто где-то разорвало трубу. Упавших контейнеров, обломков обшивки и различной авиационной техники вокруг было в достатке, куда ни брось взгляд. Старк мог играть с ним в прятки вечность. – Тони, у меня нет времени на эти игры, – Роуди покачал головой, отгоняя мысли о пятилетнем ребёнке, которым Старк, по сути, и являлся. – Я не знаю из какого цирка сбежал этот псих в кожаном комбинезоне, но сейчас он наверху твоей Башни сражается с последним Мстителем за Нью-Йорк, а я рискую попасть под трибунал, пытаясь воззвать к твоему чувству самосохранения! – Ты же не думаешь… – список эпитетов, которыми Старку очень хочется наградить своего боевого товарища, собравшегося надрать одну асгардскую задницу (а если повезёт – сразу две) пришлось отложить до лучших времён. Среагировав на звук, Роудс мгновенно выпустил несколько ракет в его сторону, так что Железный Человек спешно сменил позицию, перекатившись за ближайший контейнер. Хвост самолёта, за которым он прятался секундой ранее, эффектно разнесло на куски взрывом. – А кто меня остановит? Ты? Тяжёлые шаги военной машины, приближающиеся к его укрытию, не могли не вызвать естественного желания покинуть его, притом незамедлительно. Старк вылетел из-за контейнера, преследуемый почти задевшей его автоматной очередью, но, вопреки здравому смыслу, направил костюм не от Роудса, а на него. Словив всё-таки при приближении несколько пуль, он впечатался золото-титановым плечом в наиболее подвижные пластины живота Воителя и сбил того с ног. Полковник довольно быстро нашёл опору и попытался затормозить Железного Человека, взрывая металлическими ботинками взлётную полосу, но Старк выжал из реактивных двигателей максимум мощности, снова отрывая его от земли. Оба костюма как один, сцепившись мёртвой хваткой, вылетели за борт и, пройдя меж затопленных лопастей неисправной турбины, скрылись в глубинах Ист-Ривера. Мутные воды судоходного пролива сомкнулись над шлемами, и «подводное небо», вспененное, словно облаками, разбивающимися друг о друга волнами, стало быстро удаляться прочь. Мужчин накрыла гигантская тень от авианосца, погружая их в непроглядную тьму. Энергия репульсор недолгое время расцвечивала пространство пузырящимися вспышками тёплого света, но буквально через несколько ударов Старк попал точным пинком в открывшийся зазор работающего ножного двигателя Воителя и вывел его из строя. Роудс отпихнул Старка коленом с гулким, но глушимым толщей воды металлическим звуком, и попытался взлететь на втором, ещё исправном. Железный Человек сделал кувырок, восстановил взбрыкнувшую линию горизонта, оттолкнулся репульсорами и поймал бронированную шею в захват ярко-красных перчаток. Он не мог задушить его – но он и не пытался. Роуди понял, что задумал Старк: его друг с самого начала не собирался атаковать его; он просто будет отвлекать его внимание ровно столько, сколько потребуется Локи, чтобы осуществить свой план. Как бы ни были они с Тони близки, Воитель не мог этого допустить – долг для него всегда стоял на первом месте. Он несколько раз двинул локтем в грудь Железного Человека, оставив на прощание приличную вмятину, и, высвободившись из захвата, нырнул вниз. Старк заозирался, пытаясь уловить вспышку репульсор или слабый свет от белого прямоугольника реактора – хоть что-то в этой чудовищной темени. Мимо него, едва не распилив гения на две равные половинки, проплыл вниз двухметровый кусок обшивки. Старк в последний момент отплыл от него спиной вперёд, успев оценить каждую отдельную заклёпку в свете собственного реактора, и попал в стальные тиски. Чужие мощные руки сцепились на его груди, со всей силой сдавливая облегчённый для полётов и совершенно не годный для подобного реслинга сплав золота и титана. Старк задёргался, стараясь высвободиться, но очень скоро осознал тщетность своих усилий – тренированный захват профессионала обездвижил его полностью, прижав руки к телу и не позволяя развернуть ни репульсоры, ни лазеры, ни выпустить «вспышки». Броня начала понемногу проминаться вовнутрь, сдавливая лёгкие и мышцы, очень скоро должна была нарушиться герметичность внутреннего экзоскелета. Треснуло пуленепробиваемое стекло реактора. – Роуди… Роуди! – динамики под водой бесполезны, по внутренней связи с полковником Роудсом связаться не удаётся. Становится трудно дышать, но Старк не обращает на это внимания. Он отсчитывает секунды. Одна. Мёртвая хватка на его торсе перестаёт так сильно давить на оболочку костюма. Старк продолжает дышать в полсилы, боясь наткнуться грудной клеткой на какой-нибудь выпирающий острый конец размежёванных сочленений. Две. Ноги касаются твёрдого дна, подняв низко стелящееся облачко ила. Тело позади него от удара о поверхность расцепляет руки и медленно отстраняется, движимое уже силами простой природы, но не высокотехнологичного компьютера. Три. Старк проворно оборачивается и придерживает чужой костюм в горизонтальном положении, без должной радости заглядывая в погасшие зрительные сенсоры шлема: – Всё, стальная башка, моя взяла. Это его костюм. Даже если пилот в нём другой. Каждая мелочь, каждая деталь, каждый шов – всё это принадлежит его гениальному разуму. Он знает все достоинства и недостатки своей малышки, включая тот не упоминающийся в несуществующей инструкции факт, что электронное наполнение этой военной машины не рассчитано на продолжительное пребывание в нескольких десятках метров под водой. Остаётся только одна незначительная проблема. Он теперь не вытянет его наверх. С такими повреждениями корпуса любая нагрузка может стать причиной разгерметизации верхней части костюма. Реактора. И системы с ним связанной. Учитывая состояние Воителя, на принятие решения у него остаётся где-то около десяти минут – пока хватает кислорода – что лишает их обоих соблазнительной возможности пережить установление нового режима в безопасности на речном дне. Относительной безопасности – рядом со Старком тяжело опускается из темноты целый кусок металлического мостика с перилами, для перемещений под верхней палубой. Старк поднимает голову, подсвечивает себе пространство репульсорами, но, естественно, практически ничего не различает. Зато становится очевидно местоположение полностью уже затонувшего авианосца. Тони подходит к обездвиженному Роуди и взваливает его на плечо, скрипя покорёженными пластинами. Потому что в его личном списке приоритетов долг занимал почётное первое место… с конца. Металлические ботинки тяжело отрываются от дна, на минимальной скорости вытягивая обоих мужчин метр за метром из давящей, кажущейся бескрайней бездны. Тяжёлая махина крыла огромным пятном вырастает над их головами. Старк хватается за поручень ещё держащейся на месте части лестницы, она скрипит и опасно отклоняется от борта, но выдерживает. Если он правильно помнит голографическую модель Helicarrier’а, то рельсовая система со спасательными надувными лодками находится сейчас аккурат над ними. И при первом взгляде на неё становится понятно, почему никто не пользовался этим путём спасения с тонущего корабля. Огромный кусок лопасти при взрыве вошёл точно в одну из сложенных пополам и прочно закреплённых в отдельных боксах лодок, пробив обшивку и пригвоздив всю ленту к месту. От недавних и многочисленных попыток запустить рельс застрявший в нём лист металла сильно погнулся, только затрудняя стоящую теперь перед Старком задачу. Гений мог бы разрезать его – но на это уйдёт слишком много времени, которого у них нет. Он не медлит ни секунды: решительно привязывает Воителя к одной из целых лодок с помощью свисающей с борта спасательной верёвки, проверяет её на надёжность и начинает отгибать металлические зажимы бокса вручную. На третьем у него расходятся пластины на животе и в корпус начинает медленно просачиваться ледяная вода. Старк сжимает зубы и обеими руками хватается за последний держатель, глядя на своего единственного оставшегося в живых друга. Хотя, наверное, этого – всего этого, но особенно того, что произойдёт через минуту – он ему никогда не простит. Тони усмехается и цокает языком с досады, что тот не может сейчас говорить – он бы всё отдал, чтобы услышать те отборные комментарии, которыми Роуди сейчас, несомненно, делится со своим нерабочим компьютером. Старк тянет изо всех сил, со скрежетом расправляя последний металлический зажим, и высвобождает тут же распрямившуюся надувную лодку из бокса. Ещё некоторое время он провожает её взглядом, неохотно справляющуюся с весом тяжёлого костюма Воителя, медленно, но верно всплывающую к виднеющейся высоко над головой, но для него уже недостижимой поверхности, после чего садится на мостик и прислоняется спиной к стене. Внутреннюю полость костюма целиком заполняет ледяная, неподъёмная тяжесть, от которой немеет и лопается что-то внутри него. Кажется – сердце…***
Когда Локи коснулся локтем вертолётной площадки, буквально вытаскивая своё разбитое тело наверх, всё было уже кончено. Размозжённая голова змея покоилась в нескольких метрах рассыпавшейся грудой безжизненного камня. Словно каирн, отмечающий место, где он, Локи, сын Лафея, так и не взошедший на престол царь девяти миров, был повержен непобедимым сыном Одина. Локи перевалился через край и остался лежать, израненный и обессиленный, не делая ровным счётом никаких попыток продолжить бой. Грузные, шумно расплескивающие лужи шаги его брата приближались, невидимые, но ощутимые, как дыхание грозы. Загнанное сердце билось будто бы под самым горлом. Мелкие камешки впились в рельефный узор на его щеке, все тело превратилось в один пульсирующий очаг непрекращающейся боли, от потери крови клонило в сон. Всё ещё не до конца восстановившееся лёгкое с трудом насыщало жизнью его ноющую плоть. Хотелось просто закрыть глаза и забыть обо всём: о Мидгарде, о Торе, об «отравляющей разум мечте». В конце концов, он никогда не сражался до полного изнеможения, никогда безрассудно не рвался в бой, если считал, что силы не равны. Оставлял себе возможность отступления. Мокрые волосы облепили его шею и лоб, одна из прядей билась из стороны в сторону на повёрнутой к сумрачному небу щеке, нещадно треплемая струями дождя. Капли ледяной небесной воды, словно возмездие и искупление разом, шквалом накрывали его спину в истрепавшихся, порванных местами бинтах, стекали по бокам и рукам, холодили горящую кожу дрожащих ладоней. Он чувствовал их холод, впитывал этот холод всей обнажённой поверхностью ётунского тела. Его тела. Локи незаметно пошевелил пальцами, ощущая, как сминается веером образовавшаяся на луже тонкая ледяная плёнка. Сквозь выстуженную, заледеневшую на его губах улыбку пробилось облачко горячего пара, но продержалось не дольше секунды, пронзённое и прибитое к земле мириадами дождевых капель. Бог набрал в разорванные лёгкие побольше воздуха, задержал дыхание, чтобы не застонать, и попытался подняться на ноги. Со второй попытки ему удалось оторвать сдавливаемую болью грудь от асфальта и встать на четвереньки. Ладонь, покоящаяся в шально волнующейся от дождя луже, покрылась тонкой корочкой льда, пока ещё скрытой от чужих глаз мутной поверхностью воды. – Ты всё ещё желаешь сражаться? Это безумие, Локи, сдавайся. Ты безоружен… и к тому же ранен, – также измученный битвой, которой он никогда не желал, голос Тора был груб, устал и властен. Он всегда считал, что может указывать ему, что делать. Если он чего-то хотел – он добивался этого любыми способами, а если не мог договориться по-хорошему – брал силой. Конечный итог был один. И эта его черта – и все его черты – вдруг всплыли в памяти, безмерно опротивевшие асгардскому завоевателю за минувшие столетия, но казавшиеся раньше такими родными, что с ними можно было смириться. Сейчас это вызвало такую жгучую боль, что ётун чуть не задохнулся ею. Из его глотки вырвался вибрирующий, как-то по-звериному взрычавший, короткий и яростный боевой клич – в ту же секунду рука с наледью оттолкнулась от асфальта, рывком поднимая бога на ноги. Широким замахом, обрастая на глазах толщей острого льда, она рассекла сгустившуюся вокруг грозовую мглу. Тор отступил на несколько шагов, вскрикнув от неожиданности и боли. Всю его грудь, от пояса до плеча, окропила тёмно-красным одна глубокая и длинная косая царапина. – Я сам – оружие, – жадно хватая ртом воздух, прошипел Локи и выдал однозвучный, надсадный смешок, разражаясь совершенно безумной, оскаленной улыбкой. Тор непроизвольно отшатнулся, но ётуна это, казалось, только развеселило ещё больше. Струи, скатывающиеся по безвольно свисающим вдоль тела бледным рукам, сливались воедино, смерзались и отвердевали переливающимися наслоениями обледенелой воды. Получившиеся ледяные кристаллы с вкраплёниями прожилок крови обоих богов, были узкими и длинными, точно иглы. Они резко отличались от тех массивных «кувалд», какие привык видеть Тор в качестве оружия ледяных великанов. Острые концы игл достигли земли, и Локи угрожающе двинулся на брата. Шаги ётуна были неспешны, его слегка пошатывало, как опьянённого, тело болело – но эта боль из давящей, обжигающей стала вдруг подстёгивающей, теплящейся, почти приятной. Привычной. – Три долгих месяца, – громко прошипел вскипающий холодной ненавистью голос сына Лафея, растягивая слова едко кривящимися губами. – В бесплодной, выжигающей хладом внутренности ледяной пустыне. Глаза Локи сузились до двух налитых кровью щёлочек. Конец левой иглы волочился по шлифующему его асфальту, с хрустом превращая выступающие излишки в бесформенную кристаллическую кашу. – Каждый день вырывая из рук Верданди готовую оборваться нить собственной судьбы, предав забвению сладостный шёпот Урд и грезя наяву – до исступления, до последней капли покидающего это тело тепла – видениями кровавой жатвы, насылаемыми Скульд. Сначала ты борешься с этим, потом пытаешься убежать – и, наконец, принимаешь… Как дар... Или суть. Я больше не твой любимый братец. Я – тот, в чьих жилах течёт кровь ётуна и асгардки, тот, кто должен был объединить два мира, но объединит все девять! Локи наносит резкий, мощный удар сверху вниз. Ледяной кристалл, обхвативший его голубые пальцы и предплечье, просвистев в миллиметре от чужой головы, крошится о твёрдую поверхность асфальта. И тут же нарастает обратно. Ётун не даёт брату опомниться – атака, ещё не завершившись, повторяется вновь, только уже с другой руки. Иглы, попеременно ударяясь о площадку, атакуют след в след, скрещиваются с треском у самого основания и снова, и снова взмывают в воздух в молниеносном замахе. Тор отступает под шквальными ударами – он не может выкроить мгновения, чтобы парировать и контратаковать. Неяркие переливы вспышек молний на гранях полупрозрачного кристалла, снежная крошка и красные точки звериных глаз сливаются в едином вихре. Ётун не идёт – совершает короткие, недоступные глазу прыжки, не задумываясь ставя ногу, словно в каком-то диком, одному ему известном танце. Если Тор остановится хотя бы на мгновение – его четвертует. Мокрые чёрные пряди волос взметаются, отбрасывая дорожки сверкающих дождевых капель. Бешеная пляска ледяных клинков перед его взором, кажется, с каждым ударом становится всё ближе. Ноги скользят по образовавшейся кругом наледи, которая трескается и ломается под его весом. Локи теснит его к обломкам асфальтовой змеи, вынуждая уйти в сторону, чтобы не быть зажатым между каирном и ледяными лезвиями. Тор перекатывается влево, избежав удара обоих кристаллов сразу, и на секунду замирает, пронзённый болью в левом боку. Опустив взгляд, он с изумлением видит окровавленный наконечник смерзшейся воды, прошедший через его тело сзади. Второй такой же сталагмит устремляется к нему спереди, в мгновение ока вырастая из обледенелых струй дождя. Тор отбивает от него острый конец Мьёльниром, но третий шип впивается уже ему в руку, заставляя выронить оружие. Четвёртый пронзает другую ладонь, распиная взъярённого, рычащего от боли бога над грудами камней. Локи стоит на коленях и тяжело дышит, раскрошив до основания собственные иглы последним ударом, длинные голубые пальцы касаются обледенелого асфальта. Он поднимает глаза к небу, раскрывает объятия навстречу грозовым сумеркам. Кожу омывают холодные струи и крики брата, корчащегося в муках и изо всех сил, не жалея собственной божественной плоти, пытающегося сломать ледяные оковы. Он зовёт его, но Локи сглатывает, с неожиданным трудом, горло режет, точно битым стеклом – и притворяется, что не слышит. Он закрывает глаза и вздрагивает – страшно, всем телом – от сильного, невыносимо близкого раската грома. На мгновение ему кажется, что он полностью оглох, потому что шум дождя внезапно прекращается. Обрываются и крики. Но через мгновение вместо них приходит новый, оглушительный звук многочисленных ударов, раздавшихся сразу отовсюду, со всех сторон. Он накрывает бога с головой, подобно лавине, врываясь в уши, разрывая барабанные перепонки чудовищной, громоподобной дробью. С хрустом, стуком и треском, кажется, разрывается сама реальность, миллиардами осколков падая к его ногам. Локи неожиданно кривит рот, черты его лица искажаются от невыносимой муки, хотя ни один удар невидимого кнута не приходится на обнажённую спину. Он боится пошевелиться, боится даже вздохнуть – его душит, но ни слов, ни вопля, ни плача так и не вырывается из его груди. Он чувствует, как начинают понемногу неметь его лёгкие, но этот единственный, необходимый, судорожный вздох, кажется, разорвёт его внутренности. Лишь только когда стихает последний удар, с громким хлопком разбившись у самой его руки, как одинокая капля, срывающаяся с тающих сосулек весной, ётун, наконец, позволяет себе разлепить смёрзшиеся ресницами веки. Переливающееся красное марево застит его взор, но Локи смаргивает и это марево обретает очертания. Перед ним висит, распятый на ледяных шипах, пронзённый десятками ледяных игл смертоносного града, его мёртвый брат.