Декс терпеть не мог воскресенья. В эти дни Университет был закрыт для посетителей и надежно задраен, чтобы в него не проскользнули студенты, и преподаватели расхаживали по нему в нижнем белье, подставляя свои нижние конечности легкому летнему сквознячку. Также они ели не пять раз в день, заявленные на доске возле обеденного зала, а все семь, и если кто-нибудь успевал проголодаться в промежутке между серьезными вдумчивыми трапезами, он всегда мог подкрепить свои силы чем-нибудь легким — скажем, бутербродом с отбивной, жирным соусом, маринованными огурчиками и жареной икрой на отдельной тарелочке.
В такой обстановке было тем обиднее находиться, если ты не живешь при Университете и вынужден добираться до него через весь город, и к тому же не можешь позволить себе ничего сверх своей обычной диеты. Для Декса воскресенье, праздник для всего преподавательского состава, был таким же рабочим днем, как и все остальные, за исключением того, что только в воскресенье он мог полюбоваться на исподнее коллег, перепачканное в овсянке и мясной подливе.
Вдобавок именно сегодня Иволга сообщил ему, что уже почти выплатил свой долг и хочет покинуть его заведение под красной крышей. Декс, разумеется, не подал виду, что совершенно забыл о том, что Иволга живет у него не совсем по своей воле, и величественно пообещал подумать, как устроить жизнь своего подопечного на воле. Иволга хотел сказать что-то еще, но Декс позорно сбежал, решив, что с него хватит. У его заведения и так дела идут так себе, а теперь он лишится лучшего работника! Хоть сам иди обслуживай клиентов, право слово. Декс вздохнул, опуская голову на толстую тетрадь, и задумчиво постучал черным острым когтем по чертежу очередного никому не нужного заклинания, которое нужно было описать как невиданный прорыв в области экспериментальной геомагии.
Декс занимался ей вот уже пятнадцать лет, и до сих пор понятия не имел, на кой черт она нужна. Ну разве только как предлог получать жалованье в Университете и иметь место, куда можно сбежать от десятка крикливых подопечных, которым вечно что-то от него надо. Будь он человеком, его давно бы уже выперли за впечатляющую бесполезность, но, к счастью, он заполнял собой квоту на существ иного вида. В отличие от дриад, его можно было запустить в библиотеку, он был чище каменных людей, приятнее большинства полузверей и к тому же волшебникам удобно иметь на примете бордель, в котором их не заразят гонореей и не обчистят карманы. Ради этого они могли потерпеть птицу с резким голосом, дергаными движениями и неприятно черными глазами без белков. К тому же всем известно, сколько живут оборотни его вида — еще лет пять, и он уйдет на пенсию.
Подобрав со стола перо, Декс принялся выводить бессмысленные каракули на полях тетради. Послезавтра ему нужно будет сдать ее декану, но сейчас его это не волновало. Университетские часы пробили всего-то второй обед, а он уже устал так, что традиционное для его второй профессии одеяние с высоким деревянным воротником казалось чем-то вроде шкафа, упавшего ему на спину.
Может, снять? Сегодня все в исподнем и тапочках, и он тоже может так походить, особенно если запрет кабинет на ключ и засов. И наконец припаяет на место цепочку.
В коридоре раздавались голоса волшебников, вереницей идущих на обед. Толстых, довольных жизнью и тем, как хорошо у них вентилировалось все, что в обычной одежде вентилироваться не может. Декс прислушался к их разговорам, как обычно ничего не понял — то ли о еде, то ли, в порядке исключения, о работе, и решительно поднялся из-за стола, принимаясь расстегивать тугие железные застежки. Если его никто не увидит, то и проблем никаких не будет. Распахнув тяжелое, плотное, ярко изукрашенное традиционное одеяние, он шагнул было к окну, чтобы поплотнее задернуть шторы, хотя от полумрака его еще сильнее клонило ко сну — и рухнул с низкой платформы прямо на обитый железом стол, которого в его кабинете не было.
— Эмиль! — заорал он, проморгавшись после неожиданной золотой вспышки и осознав, что теперь он совсем не в своем кабинете. — Твою же мать!
Из-за завалов железного хлама донеслось злорадное покашливание. Декс вытянул шею, пытаясь разглядеть этого засранца за его, с позволения сказать, приборами.
Пахло паленым. Не то что бы у Декса было хорошее обоняние, совсем нет, но развитая годами вражды интуиция подсказывала, что это совсем не провода.
— Только попадись мне! — разумеется, это был подол его одежды. Декс затоптал его деревянной сандалией, ощупал прическу на случай, если она тоже пострадала, и решительно двинулся вдоль узкого прохода между комодов с лампочками, комодов с колбами, комодов с компасами и других разных… комодов. Наверное, они назывались как-то иначе, но Декс никогда не разбирался во всякой технике. В конце концов, он маг, а не инженер.
— Ты! — справа замаячила знакомая шевелюра, и Декс припустил к ней, чуть не выпадая из своей не менее традиционной, чем вся прочая одежда, обуви. В какой-то момент его нога подвернулась и он ругнулся, мельком взглянув на лодыжку. Кажется, та была в порядке, но теперь к его ярости добавились новые оттенки. Почему традиции не могут быть чуть более удобными? Почему Эмиль не может просто сдохнуть? — Ты не представляешь, что я сделаю с твоей жизнью!
-… как видите, пока что перенос возможен, только если объект не превышает восьми стоунов, — Декс поспешно затормозил, но вся его одежда, любовно сколоченная лучшими плотниками города из сотканной вручную ткани, успела набрать необходимое ускорение, чтобы вынести его под взгляды высшего руководства Университета. Эмиль медленно развернулся к нему и улыбнулся без малейшего намека на злорадство. — Здравствуй, Декс. Надеюсь, мы не очень тебе помешали. Нам нужно было проверить, как работает моя новая версия телепортатора.
— А… Да. Нет, я был занят, — Декс торопливо схватился за полы своего чертова халата, но было слишком поздно. Взгляды всех присутствующих опустились ниже, миновав его шею, и остановились на длинной и черт-бы-ее-побрал-какой-традиционной сорочке. Декс попятился за угол, то и дело промахиваясь пятками мимо подошв. Нужно было отвлечь Эмиля и остальных, срочно. — И почему, собственно, вы проверяли это на мне?!
— Студентов сегодня нет, слуги были вне зоны действия прибора, а ты — самый легкий из профессуры, — пожал плечами Эмиль, все так же абсолютно не выглядящий злобным мстительным засранцем, каковым он на самом деле являлся. — Господа, мне кажется, или мы только что видели владельца публичного дома без полагающихся ему по закону покровов? Какой нынче полагается за это штраф? …но позвольте, декан, закон есть закон. В конце концов, у нас здесь культурное учреждение. Сегодня по нему разгуливают, прошу прощения, жрецы любви, не считая нужным прикрыться, а что будет завтра? Женщины-студенты? Как это будет… студентки?
Декс закатил глаза и сполз по очередному комоду на пол, спрятавшись за ним ото всех. Он ненавидел воскресенья.
***
— Ну и на сколько тебя оштрафовали? — Эмиль зашел к нему уже под вечер, когда Декс пил последнюю чашку чая и морально готовился к долгой рабочей ночи. Без стука войдя в кабинет, он проследовал к единственному креслу и уселся в него, уставившись на птицу с заинтересованно-сочувственным выражением. Чего в его лице было больше, Декс не мог разглядеть — в полумраке он вообще мало что различал.
— Прилично, — вздохнул он, делая еще один глоток. Чашка заканчивалась прискорбно быстро — купить, что ли, новую? На пинту или даже две. — Но декан все равно сегодня придет ко мне в дом, и принесет не меньшую сумму.
Эмиль задумчиво кивнул. Декс порой поражался, до чего медленно стареют люди — они с ним ровесники, если считать всеобщими годами, но он стремительно приближается к закату, а Эмиль до сих пор выглядит подростком, когда вот так сидит на границе света и тени.
— Ну и каков твой следующий шаг? — спросил он, когда Декс допил чай и отставил чашку к остальным ее соплеменницам, громоздившимся на краю стола до высоты человеческого роста. — Чем ответишь?
— Увидишь, — Декс поднялся из-за стола и взял подсвечник. Круг света дрогнул, на мгновение лицо Эмиля выступило из темноты, но Декс тут же отвел руку. Уже у самого порога он остановился. — Да забери ты себе этот кабинет, если он так тебе нужен. Оставь наконец меня в покое.
— Дело не в кабинете, Декс, — хотя он уже явственно собирался уйти, Эмиль продолжал сидеть в кресле как ни в чем не бывало. — Ты же знаешь.
Декс знал. Дело есть и всегда будет в кабинете, так он решил для себя, когда все только началось. Если Эмиль достает его по иной причине, то не только выглядит подростком при правильном освещении, он и есть подросток. Капризный избалованный недовзрослый, вот он кто.
— Под ковром, как я понимаю, ловушка для демонов? — светским тоном поинтересовался Эмиль, потерев носком и без того отсутствующий ворс. Декс кивнул.
— Модифицированная. Не ты один у нас здесь умеешь шевелить мозгами.
— Мелом рисовал? — чему Декс всегда завидовал, так это его спокойствию. Птичья натура не располагает к выдержке, тут уже ничего не поделаешь. — Он не отмоется, говорю тебе в сотый раз. Ты испортил пол и кресло ради меня?
— А ты изобрел ради меня эту свою машину, — по зданию прошла долгая, мощная вибрация. Восемь часов — единственное время, когда можно ощутить колокольный звон из ближайшего пруда. Волшебники не особенно заморачивались с утилизацией магических отходов. — Ну, мне пора. Передам декану привет за тебя.
Как он и думал, Эмиль не стал просить его выпустить. Впрочем, какая ему разница, где ночевать — жил-то он все равно при Университете, как и все остальные. Этажом выше, этажом ниже — с философской точки зрения все суета. Суета сует.
Декс в очередной раз задумался, куда, по мнению автора этого изречения, суёт эта суета. Или кому? Один из плюсов геомагии в том, что глубоко залегающий пласт угля не имеет в себе абсолютно никаких поводов для абстрактных размышлений.
Он аккуратно запер дверь, попросив одноглазого уборщика сегодня не заглядывать к нему. Ни это, ни возможные крики Эмиля о помощи здесь никого не встревожили бы — тем более уборщиков, которым приходилось проходить предварительный инструктаж, чтобы разобраться с концами швабры.
***
— Ну что вы скажете? — Иволга ждал его у порога, притаившись в тени, и Декс подпрыгнул, вдруг узрев прямо перед собой лихорадочно блестящие глаза. — Вы же подумали?
Декс оглянулся на залитую светом улицу. Дом за домом она раскрывалась для посетителей, словно гигантский цветок. Пока что посторонних здесь не было, ворота откроются только через полчаса, и все эти полчаса были необходимы для того, чтобы и их дом засиял маяком в ночи для усталых, одиноких, опустошенных. Они принесут деньги, деньги вдохнут жизнь еще на день, а в следующий вечер они откроются снова.
Иволга отчаянно смотрел на него, комкая свой рукав. Декс тяжело вздохнул и приобнял его за плечи.
— Попроси кого-нибудь зажечь огни и ни о чем не беспокойся, — велел он, медленно и тяжело поднимаясь по лестнице. Душивший его весь день воротник стал еще тяжелее.
Когда-то, когда они еще дружили с Эмилем, он был совсем как Иволга. Они даже принадлежали к одному и тому же подвиду, оба были чистокровными его представителями, и оттого выглядели словно кровные родственники. Декс и относился к нему, как к племяннику или, возможно, сыну, если бы у него только могли быть сыновья. Тем тяжелее было расставаться. Когда принимаешь в свой дом нового питомца, то стараешься не думать о том, что когда-нибудь он покинет тебя. Ты присматриваешься к подходящим партиям, к его склонностям и навыкам вне работы, но все это невзаправду, не всерьез. В глубине души ты всегда надеешься, что он будет рядом всю жизнь.
Декс тоже мог уйти, когда он был как Иволга. Сколько там ему было? Четырнадцать, пятнадцать?.. Птицы взрослеют быстро, слишком быстро. Когда за ним наконец пришли, было уже поздно.
Снизу доносились нервные взвизги настраиваемой гитары. Декс прислонился к стене своей полупустой неуютной комнаты, вынул ноги из обуви и со вздохом облегчения встал на пол. К гитаре прибавился еще голос, дурной и хриплый со сна, и Декс улыбнулся — опять Свиязь продрых весь день, и теперь распевается в самый последний момент. А остальные, должно быть, молча дерутся за заколки, жестоко, расчетливо, не оставляя следов. Какие же они еще дети. Иволга был самым серьезным из них. Как он будет справляться без него?
Как там Эмиль, запертый в крыле, где находились все мастерские и лаборатории, а не в укрепленном сталью, серебром и магией дормитории? Садясь за стол, Декс надеялся одновременно на две взаимоисключающие вещи — что Эмиля сожрет какая-нибудь свежесозданная голодная тварь, и что она пройдет мимо. Вдалеке заскрежетали ворота размером с клипер в полной оснастке. Вообще их давным-давно могли бы смазать, но власти решили, что инфернальный лязг и грохот отвратит добропорядочных граждан от посещения улиц свободной любви. Не сказать, что это сколько-нибудь помогло — кроме того, эти ворота представляли собой безграничный простор для творчества как со стороны их гетто, так и со стороны «нормальных» людей.
Птичий дом, принадлежащий сейчас Дексу, находился почти в самом конце улицы, и граничил с пристойными домами на пристойной улице, отделенный от них лишь порядком обветшалой стенкой. Отсюда даже тонкий слух птицы не мог различить гомон мужчин и женщин, денежной рекой заполняющих улицу до краев, но Декс все равно какое-то время сидел и прислушивался к затихающему эху железного стона. Потом он рассеянно почесал уставшую от тяжелой прически голову и углубился в расходные книги в медленно разгорающемся свете дряхлого светильника, неумело склепанного детскими руками из камней, палок и обрывков магии.
