Когда Иволга распрощался с приятелями и впорхнул в Птичий дом, Декс уже ждал его.
— У тебя в сумке нормальная одежда? — спросил он, делая вид, что не заметил, как забегали глаза воспитанника.
— Да, — с заминкой откликнулся тот. Декс вздохнул — золото, а не ребенок. Сам он на его месте соврал бы, а потом огреб за вранье. — Но мы никуда не ходили! Только примерили, и все, честно!
А, нет — ребенок был вполне обычный, и оба это знали. Иволга, кажется, уже был готов к порке прямо здесь, и заранее делал измученный вид.
— Иди переодевайся, — велел Декс, с облегчением вспомнив, что теперь порка Иволги не его обязанность. Она теперь вообще ничья, и если кто-то возьмет ее на себя, Декс проследит, чтобы он долго ее не проносил. — Эту одежду сложи на постели. Вещи не бери — они принадлежат дому.
Иволга кивнул и бросился к себе в комнату, сшибая углы вдвое чаще и сильнее, чем обычно. Декс поглядел ему вслед и со вздохом присел на лестницу. Сейчас он будет дрожащими руками переодеваться, потом рыться в своем личном ящичке, пряча по карманам пустяковые мальчишечьи сокровища в обход его приказа… Может, всплакнет, может, помолится — что чувствует ребенок, выходя в большой мир? Декс мог бы сказать ему, что здесь, в Птичьем доме, его всегда будет ждать его койка, и даже необязательно ее отрабатывать. Что если снаружи будет плохо, и больно, и страшно, он сможет вернуться сюда, собраться с силами и попробовать еще раз. Все-таки их маленькая община ненормальных — это не только и не столько бордели, куда непутевые родители продают ненужных детей, а их владельцы — не только надзиратели и тюремщики.
Декс не сказал ему это. Если Иволге нужно будет где-то укрыться, он и сам отыщет дорогу домой. Зачем пугать его возможной неудачей?
— Послушайте, — робко окликнул он Декса, когда они шли по одной из двух улочек, составлявших их квартал, и вдалеке уже начали темнеть ворота.
— Мм?
— Я попал сюда совсем маленьким, — издалека начал он. Непривычная одежда сидела на нем как влитая, но Иволга все равно то и дело бросал на себя обеспокоенный взгляд.
— Скажите, как меня звали?
Декс усмехнулся. О, эта вечная беда подкинутых под Ворота младенцев! А уж какая беда они сами — из его памяти так до сих пор и не изгладилось, как он нянчил орущего во всю мощь легких Иволгу. Впрочем, это пошло ему впрок. От постоянного волнения за ребенка у него не осталось больше сил на страдания по утраченной свободной жизни.
— Какая разница? — спросил он в ответ. — Придумай себе имя сам.
— Просто я хотел, чтобы его назвали мне вы, — признался Иволга. Он так старательно одергивал рубашку, что его когти вот-вот проделали бы в ней дыру. — Вы для нас как отец и мать. Я бы вспоминал вас каждый раз, как ко мне кто-нибудь обращался.
Декс остановился посреди пустой дороги и поднял его за подбородок.
— Забудь слово «мы», — сказал он, глядя ему в глаза и видя отражение точно таких же своих. — Теперь оно тебя не касается. «Мы» остались здесь, а за Воротами тебе нужно будет забыть нас как можно быстрее. Тебя ждет прекрасная новая жизнь, какой позавидовали бы даже нормальные, и тебе в ней не нужно имя от глупого старого воробья. Придумай свое, и если тебе так уж захочется услышать мое мнение, приди на базар и поболтай с птицами в клетках. А теперь молчи и смотри по сторонам. Думай о том, что ты больше никогда всего этого не увидишь.
Иволга вырвался у него из пальцев и отвернулся, утираясь рукавом. На мгновение Дексу показалось, что он был слишком жесток с ним, но он успокоился, когда Иволга снова пошел вперед — теперь уже глядя по сторонам, а не себе на ноги.
Когда они оказались в густой тени Ворот, Декс снова обратился к нему.
— Снаружи тебя ждет человек. Он странный, а порой — злобный и мстительный, и тебе не обязательно влюбляться в него. Теперь начинается только твоя жизнь, и ты не должен никому ее отдавать. Ты ее заслужил.
Иволга кивнул, поглядев на него исподлобья припухшими глазами. Он потянулся было обнять его, но Декс сделал шаг назад.
— А теперь иди.
***
— …то есть ты предлагаешь мне за мои деньги взять не тебя, а кого-то другого, чтобы повозиться с ним и отпустить в свободное плавание? — переспросил Эмиль, медленно очищая завуалированные намеки Декса до самой их сути, причем не такой привлекательной, как тому казалось. — Тебе не кажется, что это грабеж?
— Такова моя работа, — пожал плечами Декс. — Соглашайся или нет, твое право. Другого предложения не будет.
Паровой мобиль наконец очнулся и неловко спрыгнул с его коленей. Эмиль и Декс несколько минут молча наблюдали, как он шатается на тонких ножках, пытаясь удержать равновесие, а потом ковыляет на свое прежнее место.
— Он выглядит, как самый уродливый кот в мире. Даже хуже того продольного, — подытожил Декс, выпрямившись на своем месте. Разумеется, и эта одежда была испорчена — она скорее закиснет, чем просохнет, даже если наступит страшная жара и город превратится в пустыню. Третий комплект за два дня, это просто разорение какое-то.
— Ну? Что скажешь?
***
Эмиль согласился. Декс знал, что так и будет, и удивлялся, как эта мысль сразу не пришла ему в голову. Может быть, это было не лучшее решение. Может, ему недоставало мудрости, или доброты, или честности. В конце концов все это было неважно. Иволга получил наставника и кров на первое время, Эмиль — юную версию Декса, которая протянет намного дольше старой. Если все сложится хорошо, они даже умрут в один день.
Привратник закрыл за его спиной маленькую дверцу в Воротах, и Декс побрел по пустынному гетто домой. Жизнь давала ему много шансов, и он упустил их все. Завтра он придет в Университет в последний раз и напишет заявление об увольнении, которое все равно никто не заметит. В другое время эта мысль вызвала бы у него ужас, но теперь Декс знал, что все будет хорошо. Он вернется домой и будет делать то, что делали его предшественники — держаться на плаву, договариваться, воспитывать новое поколение. Находить компромиссы, давно отказавшись от них в своей жизни. Он станет функцией, колонной посередине зала, несущей стеной. Он больше никогда не выйдет наружу.
Главное в их жизни — это уметь терпеть, что бы ни случилось. Декс шел, еле передвигая ноги в натирающих деревянных колодках, в глазах у него мутилось от жары и, возможно, от машинного масла в том чае. Точно не от слез — в нем было достаточно гордости, чтобы не оплакивать свое решение. Нормальные люди думают, что тяжелая позорная одежда наказывает владельцев борделей за их грехи. Декс давным-давно понял, что это не совсем так. Она учит терпению.
У Птичьего дома все будет хорошо. Он — терпеливый.
