***
Он был прав, предложив ей спать на второй половине кровати; Пускай спина все еще болит со вчерашнего дня, а ноги протестующе заноют, стоит ей только подняться, Рей уже чувствует себя намного лучше. Да и тот факт, что она проснулась у него на груди, тоже не так плох. Рей проснулась, когда он встал с кровати — его тепло внезапно исчезло. Ей мало что удалось разобрать из разговора, но она знала, что Рен на телефоне, и внезапно обнаружила, что свернулась на теплеющем после него месте. К тому времени, когда он вернулся, девушка успела снова задремать. Рей ожидала, что он ляжет с краю, а, может, и вовсе уже не вернется в постель. Отнюдь. Он устроился на прежнем месте, — если не ближе. В полудреме она прижалась сильнее — притом, не встретив возражения. Когда Рей, наконец, поняла, что лежит с ним в обнимку, то поспешила скрыть свой стыд встречным вопросом. А теперь, когда босс в душе, у нее есть несколько минут, чтобы перевести дух и просто побыть в одиночестве. Хочется вновь свернуться в постели, и на то, чтобы понять, что она может себе это позволить, уходит несколько секунд. Рен еще долго будет в душе, и она сможет созвониться с обслуживанием номером, не вылезая из кровати. Перевернувшись, Рей берет телефон и быстро делает звонок. Убедившись, что заказ вскоре доставят, она сворачивается на том месте, где он спал, еще хранившем тепло его тела. До ушей доносится шум воды, и девушка блаженно прикрывает глаза. Она знает, кофе придется еще немного подождать. Работают они, конечно, оперативно, — но не мгновенно. Поэтому Рей позволяет себе понежиться с закрытыми глазами пару минут, перед тем, как наступит ее очередь идти в душ. Утро было одним сплошным жутким напоминанием о событиях минувшей ночи и, морщась от накативших воспоминаний, она еще больше сжимается. Не столь критичен был его поступок, сколько ее реакция; выплеснуть в лицо шампанское — о чем она только думала? Рен прав — это несдержанно и необязательно и, по правде сказать, скорее в его духе. Передернув плечами, она тщетно старается отогнать воспоминания прочь. Прекратив бесполезные попытки, Рей со стоном с головой накрывается одеялом. Может, если она какое-то время полежит так без движения, то срастется с простынями. Ах, если бы. Кутаясь в теплых покрывалах, она не вылезает из постели как можно дольше, пока не раздается дверной стук. С тяжким вздохом поднявшись на ноги, Рей бредет к двери. Кофе с молоком и чайный сервиз подают на сервировочном столике, точно так же, как днем ранее. Она наливает себе чашку, как только служащий уходит. Возвратившись в спальню, Рей вновь забирается с ногами на кровать, притягивая колени к себе и опираясь на них руками. Душ все еще работает, и Рей прислоняется затылком к изголовью кровати, позволяя себе отдохнуть, пока мужчина не вышел из ванной. Она могла бы встать. Могла бы одеться, подобрать нижнее белье и туфли, создать хотя бы подобие образа, который мог бы прийтись ему по душе. Но она попросту не хочет. Возможно, мысль о том, чтобы быть куклой Барби для своего босса кажется унизительной — но, в тоже время, это ей нравится. Вещи — это одно; она благодарна, само собой, учитывая, сколько денег он на них потратил. Но чувствовать поясницей его ладонь, его пальцы, скользящие по коже, пока он застегивает и расстегивает молнию платья, — именно это нравится ей больше всего. То, как он смотрит на нее, когда все идет как надо — тоже лестно. Делая глоток, Рей снова мысленно возвращается ко вчерашнему дню. Спору нет — платья, что она примеряла, были прекрасны. Даже то, серебристое, на вешалке, казалось каким-то неземным. Выбор платьев исходил из того, как те смотрелись на вешалке. Но при окончательном решении он руководствовался тем, как они сидели на ней. При мысли об этом у нее слегка кружится голова, и сердце бьется быстрее. Он смотрел вовсе не на вещи — он смотрел на нее. Дверь ванной распахивается, и Рей чуть было не проливает на себя чай, когда мужчина выходит к ней в одном полотенце, обернутом вокруг талии. Если она едва не поперхнулась, когда он снял футболку, то сейчас непременно заработает себе ожог, окатив себя напитком, если немедленно не поставит куда-нибудь чашку. Оставив ее на прикроватном столике, она наблюдает, как Рен подходит к шкафу, доставая оттуда блейзер, рубашку и брюки. — Твоя очередь, — произносит он, откладывая блейзер в сторону, потянувшись за шкатулкой с запонками. — Точно, — отвечает она, поднимаясь с места и прилагая максимум усилий, чтобы не пялиться на капли воды, стекающие с его волос по обнаженной спине. О, да кого она обманывает. Она даже не пытается, — тайком, краем глаза бросая взгляды, пока идет до ванной. Рей справляется куда быстрее него, не желая, чтобы ее чай остыл. К тому моменту, когда она выходит в халате и с мокрыми волосами, он уже оделся, — ему не хватало только блейзера. — Волосы оставь влажными, — распоряжается Рен, фиксируя запонки. Отойдя к шкафу, он достает обувь, а Рей переводит взгляд на кровать, где ее уже ждут подобранные платье, туфли и куртка. — Балетки? — девушка подходит к кровати все хорошенько рассмотреть. — Ну, почти, — поправляет он. — Широкий каблук. — Слава богу, — бормочет она, вытаскивая из шкафа черный кружевной комплект белья.— Никаких каблуков, по крайней мере, до завтрашнего дня. — Твои пожелания были учтены, — отвечает он, жестом указывая на стул. Надев нижнее белье, Рей вновь набрасывает халат, заворачиваясь в него вместо того, чтобы завязать, и садится на стул. Рен проходит мимо нее, и девушка чувствует мужские руки у себя на шее, когда тот вынимает волосы из-под халата. — У тебя есть с собой шпильки? — спрашивает он. — В рюкзаке, левый боковой карман, — объясняет Рей. — Там должен быть небольшой тюбик из-под M&M’s. — …Небольшой тюбик из-под M&M’s, — невозмутимо повторяет он за ней. — Он вмещает больше, чем ты можешь себе представить, — отвечает она, кусая губы. — В колледже приходилось проявлять изобретательность. — Это объясняет скотч, удерживающий дно сумки. — бормочет мужчина себе под нос — по мере удаления в комнату его голос становится тише. Вскоре он возвращается с оранжевым тюбиком в руках — обертка и остатки клея аккуратно удалены. Высыпав себе на руку некоторое количество, Рен ставит тюбик перед ней на стол. Он делает… Что-то. Она не уверена, что именно, но что-то подергивает и подвивает, — Рей чувствует, как шпильки касаются кожи головы. Несмотря на то, что волосы еще тяжелые от влаги, шпильки, похоже, держатся — он сворачивает ее волосы узлом сбоку возле шеи. — Будет держаться, — заключает он, делая шаг назад. Взяв косметичку, мужчина протягивает ей лосьон и основу. — А ты займись этим. — Я? — спрашивает она, тем не менее, забирая оба средства из рук. — Рано или поздно тебе придется научиться делать это самой, — объясняет Рен, извлекая пузырек с основой. — Я займусь остальным, с тебя — основа и база. Следуя его указаниям, Рей чувствует легкий укол разочарования — ей не хватает нежного прикосновения его пальцев к ее лицу. Как и обещал, он берет на себя все остальное, и она повинуется его распоряжениям. Рей чувствует холодящую подводку, когда Рен быстро подводит веко, и сдерживается, чтобы не чихнуть, когда наносит тушь. Это не так-то просто, но она справляется, а немногим позже босс возвещает, что закончил, с этими словами убирая все принадлежности обратно в косметичку. Последний штрих — красная помада, которая была на ней в их первый день в Париже. Кажется, прошло так много времени с тех пор, когда он первый раз провел вишневым цветом по ее губам, другой рукой придерживая ее скулы. Приоткрыв губы под давлением кремовой помады, Рей чувствует, как он стирает большим пальцем излишки, после чего она вновь сжимает их вместе. По-видимому, неосознанно, он слегка надавливает большим пальцем на губы, и Рей послушно раскрывает их. Сердце стучит, словно отбойный молоток, едва она склоняется вперед, осмелев и, возможно, обезумев. Она замечает, как округлились и потемнели его глаза, когда она применяет на нем трюк с пальцем, которому он ее обучил, оставляя на нем красные следы. Кожа солоноватая на вкус, — ничего удивительного и, кажется, Рей почувствовала мозоль на той стороне пальца, которой он обычно держит ручку. Все происходит очень быстро, без раздумий, после чего девушка поднимает глаза, встречая его прожигающий взгляд. Он склонился к ней — она знает, что это. Его лицо ближе, чем было раньше — глаза не обманывают ее. Взгляд темных глаз метнулся к ее губам. У нее с губ слетает прерывистый вздох, и — все кончено. Рен отстраняется, молча разрывая зрительный контакт, и тянется к коробке с салфетками на столе, доставая одну. Обернув одну вокруг пальца, мужчина стирает алые отпечатки. — Нам скоро выходить, если хочешь успеть позавтракать перед отъездом. Не проронив ни слова, Рей кивает, вешая халат, перед тем как переодеться в платье. Она замечает, как он нарочито избегает возможности взглянуть на нее, пока она одевается. Рен оказывается позади нее, уже застегивая молнию, когда она еще даже не просит об этом. Быстро, избегая прикосновений, после протягивая ей кожаную куртку. Рей сопротивляется желанию закусить губу — знает, что непременно смажет цвет, и вдобавок, оттенок отпечатается на зубах. Впереди Рен шагает к лифтам, держа руки в карманах — отнюдь не на ее пояснице, пока Рей ковыляет за ним в туфлях от Prada. Пока они ждут лифт, она прикрывает глаза от стыда, когда Рен этого не видит. Проклятье.***
За завтраком царит гробовая тишина. Она пьет чай с круассаном, он — кофе. Единожды тишина нарушается, когда Рей уговаривает его съесть что-нибудь, черт побери, иначе так недолго и сознание потерять. Только после этого Рен нехотя тянется за слоеным рогаликом с начинкой из меда, тростникового сахара и орешков. На превью-показе к ним подходит поздороваться Элиот, и Рей невероятно рада, что британец разбавляет их компанию и подает ей руку. Рей ожидала совсем другого. Мероприятие проходит тихо, и здесь тоже подают кофе и чай. Держа в руке фарфоровую чашку, она позволяет Элиоту показать ей скромную галерею, арендованную под данное мероприятие. Рен, по обыкновению, держится в метре от них, и она старается не упускать его из поля зрения на случай, если будет нужна. Но он отлично обходится без нее. И это не должно так сильно задевать. Он — взрослый мужчина и может справиться с этим один, она в курсе. Но тот факт, что он не прибегнул к ее помощи и заказал кофе сам, слегка огорчает. — Само собой, жемчужины коллекции не представлены, — сообщает Элиот, жестом указывая на эскизы, вставленные в белые рамки и убранные под стекло. Признаться, Рей ждала увидеть одежду, а не зарисовки, — но и это тоже способна оценить. С эстетической точки зрения они невероятны. Даже несмотря на всю ее непричастность к миру моды, она бы хотела приобрести пару работ, позднее найдя им место. Краем глаза она замечает Рена. Он — темное пятно, одетый в черное, бордовое и белое. Фоном слышен голос Элиота, который рассказывает что-то настолько оживленно, что под конец Рей и слова разобрать не может, бросая это дело, дабы не сойти с ума. — Ты в порядке? Нежданное прикосновение руки к локтю пугает ее. Сжав чашку в руках, она одаривает ослепительной улыбкой британского редактора. — Да, а что? — Начнем с того, что ты не с Реном, — объясняет он таким тоном, словно это очевидно. — Он… Ты не… Он уволил тебя? После вчерашнего? — О, нет, — спешит разубедить она, до боли мотнув головой. Морщась, Рей прижимает чашку в груди. — Нет, я все еще его ассистент. Это просто… просто пустяк. — А ты уверена? Он так напряжен, что кажется, задень я его случайно, меня ударит током, — говорит редактор, выглянув из-за девушки, мельком бросая взгляд на другого мужчину. Обернувшись, Рей замечает: как бы ни старался Рен выглядеть непринужденно, ему это явно не удается. Он стоит, глядя на рисунок перед собой, спрятав руки в карманы, но плечи его сгорблены и напряжены, локти прижаты к телу. Рей внезапно понимает, что он простоял так уже минут десять; пускай эскизы красивы и прорисованы, но явно не настолько. Она робко улыбается стоящему рядом редактору. — Извините, я… Элиот отмахивается. — Иди, пока он не превратился в каменное изваяние. Рей подходит к своему боссу, осторожно касаясь пальцами его руки. — Эй. — Кофе светлой обжарки, три ложки сливок, две ложки сахара. Что ж, это уже больше на него похоже. Его голос не звучал так холодно в эти последние дни, и от этого только больнее. Рей отдергивает руку, кивая. — Да, сэр, — сухо отвечает она, прежде чем удалиться к столику с напитками. Исполняя поручение, девушка оборачивается и видит, как Рен перешел в другой зал галереи. Рей вскоре отыскивает его напротив эскиза с женщиной в черном полупрозрачном струящемся платье, из-под коего просвечивают скетчевые очертания форм. Образец ткани предоставлен рядом в рамке и, похоже, он-то и привлек внимание редактора. — Кофе, — рапортует она, протягивая ему напиток. Забрав его, Рен не утруждает себя словами благодарности, продолжая созерцать эскиз, оставив девушку неловко топтаться позади. — Завтра я позвоню своему дяде. Рей невольно напрягается, сверля взглядом эскиз. Он продолжает. — Отправлю письмо с рекомендациями, прикрепив пару работ из тех, что ты делала у По, — и после позвоню, чтобы разъяснить ситуацию. — Какую еще ситуацию? — спрашивает она, не глядя на него. — Когда вернемся в Нью-Йорк, тебя переведут к нему в редакцию. Она поднимает на него глаза. Его взгляд обращен к образцам тканей, но Рей знает — он смотрит сквозь них. Помимо ее воли, следующий вопрос звучит приглушенно. — Почему? Он переводит на нее взгляд. — Мне казалось, этого ты и хотела? Рен делает глоток кофе, прежде чем перейти к следующему эскизу. Всецело обратив внимание на него, он оставляет ее в одиночестве с остывающим чаем в руке. Ответ крутится у нее на кончике языка, но Рей совсем не уверена, «да» это или «нет».***
Она восхваляет всех богов, что не сидит рядом с Реном. Пусть ее место располагается прямо за ним, ему хотя бы не будет видно, как она то и дело сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Рядом с ним сидят Хакс и блондинка — Рей припоминает, она из художественного отдела. О чем они говорят, она не слышит. Она вообще ничего не слышит, мысли заняты другим. Ее уволили. Конечно, он устроит ее на работу мечты, но ее уволили. Сомнений нет. Хочется спрятать голову, но вместо этого она вынуждена наблюдать, как модели сменяют друг друга на подиуме в нарядах, что, на ее вкус, выглядят нелепо. Для себя она выделяет те, что ей приглянулись, и те, что она бы примерила. Но по большей части Рей безучастна. Она все испортила. Облажалась по-крупному. Четырех месяцев не продержалась, и вот — уволена. Проклятье, да даже трех дней на Неделе мод не прошло, как умудрилась добиться собственного увольнения. Да, Рен не станет указывать об этом в своем письме, но самого факта это не меняет. Показ длится невыносимо долго, и на протяжении всего мероприятия Рей сдерживается, чтобы не сбежать. К пяти часам, уставшая, она уже готова вернуться в номер и упасть замертво. Но не может. Впереди ужин с Хаксом и блондинкой, — кем бы она ни была — а затем банкет у Yves Saint-Laurent. Рей готова взвыть. — Помада, — не удостоив ее взглядом, бросает Рен уже в машине. Подновляя помаду, Рей специально заходит на ямочку над верхней губой, чтобы посмотреть, поправит ли он это, когда наконец взглянет на нее. Нет, не поправит. Она делает это сама перед зеркалом в лобби, пока они ожидают рассадки. Пятнышко от помады алеет на большом пальце, словно клеймо.***
Они сидят рядом. Это пугающе и неловко — и Хакс это понимает. Тот сидит за столом напротив нее, выглядя при этом донельзя самодовольно, когда посматривает на Рена. Женщина довольно мила. У нее скромная, но милая улыбка и стриженые светлые волосы. Как только она представляется Фазмой, Рей тотчас узнает этот голос. Ей доводилось пару раз разговаривать с ней по телефону про снимки полароидов, съемки и развороты. — Приятно наконец-то увидеть вас, — говорит она ей, и высокая женщина, садясь, улыбается. Серебряное платье отражает приглушенное ресторанное освещение. Рей вовсе не голодна, но заставляет себя положить в рот хоть что-нибудь. Ей до жути хочется фирменных макарон с сыром Финна или, будь они неладны, пойдут даже сэндвичи с арахисовым маслом и джемом в том кафетерии, только бы не находиться здесь. Однако Рей держится достаточно бодро, отвечая на заданные ей вопросы кратко, но любезно. До тех пор, пока исполнительный редактор не подает голос, когда все уже закончили с закуской. Рей благодарит официанта, что обновляет ей стакан воды. — Вода? — интересуется Хакс. — Я думал, ты предпочитаешь шампанское. Вцепившись руками в салфетку на коленях, девушка выдавливает вежливую улыбку. Она открывает рот, готовясь ответить как можно более язвительно, когда вмешивается Рен. — Хакс. Он почти рычит, и Рей останавливает руку на полпути к стакану, глянув на босса. Он выглядит поистине угрожающе. Исполнительный редактор намеревается что-то ответить, но мудро меняет решение. У Рей нет слов. Обычно рыжеволосый то и дело подливает масла в огонь, и она думала, этот случай не будет исключением. Но чего бы Хакс ни углядел в Рене, очевидно, это напугало его достаточно, чтобы закрыть рот. И за это Рей благодарна. Ей нужно что-то, что угодно: легкое соприкосновение рук, его ладонь на ее пояснице, когда они встают из-за стола, дабы удалиться. Ее бы устроила даже полуулыбка или, может, его взгляд, задержавшийся на ней дольше, чем на полсекунды. Но она остается ни с чем. Размашистыми шагами он вышагивает впереди нее, и ей приходится чуть ли не вприпрыжку бежать за ним, чтобы не отстать.***
После дня, что ей пришлось вынести, единственное, чего ей хочется — забраться в кровать. Или, будет правильнее сказать, на диван. Вряд ли его предложение о том, чтобы спать на одной кровати, еще в силе. И ей ненавистно от мысли о том, что его не будет под боком на диване. Ко времени, когда они входят в номер, Рен уже снимает пиджак, вкривь оставляя его на вешалке, дабы отдать в химчистку. Этим она займется завтра. Возможно, сейчас она просто не сможет этого сделать. Сейчас ей вообще ничего делать не хочется, а уж тем более что-то, связанное с ним. Рей занимает ванную комнату первой, заходя и извлекая шпильки из волос. У нее вырывается вздох облегчения, когда ни одной не остается в волосах, и она наклоняется, чтобы зарыться рукой в волосы. Плевать, как они будут выглядеть после — кожа головы ноет от удовольствия. Возвратившись в гостиную, она принимается рыться в сумке в поисках дедушкиной футболки. Все, что сейчас нужно. Мягкий хлопок, свободный крой и давно знакомое ощущение. На ярлычке все еще значится «КЕНОБИ» — давнее напоминание из прачечной дома престарелых. Ее любимая футболка. Материал от времени буквально рассыпается в руках. Ниже каким-то до жути витиеватым шрифтом значится надпись «TATOOINE», но она порядком стерлась — сразу ее и не заметишь. Рен отлучается в ванную сразу после нее, осторожно закрывая за собой дверь. Нахмурившись, Рей не прекращает поисков, ища руками знакомую мягкую ткань. Ни в чемодане, ни в ящиках футболки нет. Проверив в шкафу, — на тот случай, если она по какой-то необъяснимой причине убрала ее туда, девушка также осматривает низ шкафа, доставая пакеты и коробки с вещами до тех пор, пока не перебирает все. Поднявшись на ноги и вернувшись обратно к дивану, Рей опускается на четвереньки, — может, футболка завалилась за него во время распаковки (или, что вероятнее, когда он расшвыривал и хаял ее вещи). — Рен, не видел мою светло-коричневую футболку? — зовет она, слыша, как он вышел из ванной. — Мягкая такая, со старым принтом пустыни. Я обыскалась ее, нигде не могу найти. — И это первое, что она говорит ему за несколько часов. До жути страшно обращаться к нему, но оно того стоит, если это поможет в поисках. — Да. Я ее выбросил. Рей замирает. Кажется, словно кровь в жилах застывает. В ужасе уставившись на него через всю комнату, Рей медленно поднимается — она чувствует, как ковер отпечатался на коленях, а больная спина и ноги протестуют, когда она наконец разгибается. Но девушка не придает этому значения, неуверенными шагами идя в комнату — взглянуть ему в лицо. — …Что? Рен даже не смотрит на нее, копаясь в портфеле у кровати. — Она держалась на нитках. Выглядела совершенно омерзительно. Наверное, комната не должна крутиться перед глазами. Рей пытается вздохнуть. Ему, похоже, совершенно нет дела до того, отчего вдруг его ассистент бледнее полотна, — мужчина выпрямляется, найдя зарядное устройство. Когда он наконец удостаивает девушку взглядом, рука ее уже в воздухе. Рей отвешивает ему звонкую пощечину. Такая длина ногтей ей непривычна, и она удивляется, когда на бледной коже расцветает неприятная алеющая отметина, из которой тут же проступают капельки крови. — Тебе плевать, — ощеривается она. Слова срываются с губ прежде, чем Рей успевает подумать. — Тебе плевать на всех, кроме себя, не так ли? Это была футболка моего дедушки, мудак. Одна из немногих вещей, оставшихся после него, — а ты взял и выбросил ее! Он открывает рот, чтобы что-то возразить, но в эту секунду она бьет его по другой щеке. На этот раз нет ни царапины, ни крови, но мужчина выглядит потрясенным — так же, как чувствует себя она сама. Рен не отрываясь смотрит на нее, и в его взгляде она видит трепет, шок, боль понимания; и Рей уверена — у нее на лице написано то же самое. Она прерывисто выдыхает и молнией проносится мимо, больно задев его плечом. Какой бы мейк Рен ни нанес ей утром на глаза, он до невозможности жжется, и Рей смаргивает слезы. Она вдруг невероятно рада, что еще не успела разуться. Какая-то нездоровая, извращенная ее часть получает странное удовлетворение от звучного стука каблуков по полу, пока она шагает к двери. — Рей… — Не смей! — рявкает она, даже не глядя в его сторону. Она знает, если взглянет, — тотчас сорвется. Схватив кошелек, Рей как можно скорее выбегает из номера. Тяжелая дверь способствует ее скоропостижному уходу, с шумом захлопнувшись за ней, будто подгоняя, — от грохота девушка чуть не подпрыгивает. Рей идет к лифтам, прижимая клатч от «Chanel» к груди. Скользнув внутрь, стоило только дверям открыться, она как можно шире улыбается компании девушек, столпившихся в кабине. Балансируя на каблуках в своих коротеньких платьях, они напрочь игнорируют ее присутствие, и вихрем духов и хихиканья покидают лифт. Рей выходит вскоре после них, устремляясь прямиком на улицу. Оказавшись снаружи, она бездумно поворачивает налево. Стоит ей подавить еще один сорвавшийся всхлип, как Рей вдруг радуется тому, как огромен этот город. Здесь ее никто не узнает. Под покровом парижской ночи она тихо и незаметно скользит в толпе. Рей шмыгает носом, и слезы, что она силилась сдержать еще в комнате и лифте, закипают в уголках глаз. Подавив очередной всхлип, она резко качает головой, продолжая упрямо идти по мощеным улицам. Это была просто футболка. Он не мог знать. Но все равно нестерпимо больно. Ей до боли хочется вновь надеть ее, ощутить на коже мягкий хлопок. Давно знакомый дедушкин запах исчез долгое время назад, вероятно, пока она еще училась в колледже, но вещь все равно казалась такой родной. В ней было порядочно дырок, как Рен и сказал, но вещь все равно принадлежала ее дедушке. Рей сжимает руки в кулаки, когда тело сотрясает очередной приступ рыданий. Откуда ему было знать, убеждает она себя, вслепую бродя по улицам Парижа. Для него это не больше, чем замызганная старая футболка, которую она захватила с собой, чтобы носить в номере. Это не его вина. Но он мог бы спросить. Мог бы проявить уважение к ее вещам и частной жизни, чего не сделал. Он мог бы быть небезучастен, быть хоть на йоту добрее, на йоту внимательнее. И, сюрприз, сюрприз! — он и этого не сделал. Разумеется, ублюдок, не сделал. Рей постепенно сбавляет шаг. Она понятия не имеет, какой это был по счету поворот и как далеко она забрела от отеля. Быстрого взгляда на экран телефона достаточно, чтобы понять, — сейчас позднее, чем она предполагала. А еще ясно, что им не было предпринято ни одной попытки связаться с ней. Ни звонков, ни сообщений, ни электронных писем. Ничего. Почему-то от этого осознания становится еще больнее. Особенно после его участливости в последние три дня. Хотя, честно говоря, она не знает, чего ждала. Возможно, краткого «мне жаль»? Всхлипнув, Рей убирает телефон обратно в клатч. Она не узнает эту улицу, но та хорошо освещена и довольно оживлена. Здесь Рей чувствует себя в безопасности, пусть кости и ломит от холода. Надо было по пути прихватить с собой куртку. Материал платья совсем не греет, и Рей обнимает себя руками в попытке сохранить тепло. Она блуждает в поисках кафе, которое, быть может, еще открыто. Такового не находится, хотя поблизости расставлены отдельные столики, за которыми собрались люди. Рей предпочитает опуститься на скамейку, содрогаясь всем телом, когда холодный металл соприкасается с обнаженной кожей ног. Наклонившись вперед, упираясь локтями в колени, девушка роняет голову на руки. Конечно, ему плевать. Конечно, он ничего к ней не чувствовал — и не чувствует. Она — его ассистент. В лучшем случае, он питает к ней только дружеские чувства — если вообще чувствует к ней хоть что-то. В памяти всплывают его взгляды, полные презрения, которыми он щедро одаривал ее, стоило ей появиться в своей обычной одежде серых, кремовых или коричневых тонов. Резковатые поручения, порой подчистую противоречащие логике, и отсутствие даже намека на «спасибо», даже если ей удавалось с ними справиться. Единственные слова благодарности от него она получила несколько недель назад, и то, Рей почему-то уверена, — он тогда слишком устал, чтобы осознать, кого благодарит. Она вздыхает, и слезы неприятно холодят щеки, но хотя бы всхлипывания прекратились. Теперь она дрожит на холодном воздухе осенней ночи. Взгляда на телефон хватает, чтобы понять, — она отсутствует около получаса, а Рен так и не звонил ей, не пытался связаться. На экране ее общая фотография с дедушкой, Беном — и никаких уведомлений. Никаких. Не выпуская телефон из рук, Рей вновь включает его, стоит только экрану блокировки погаснуть. Как будто надеясь, что вот-вот высветится сообщение. Но спустя десять минут тщетных попыток, девушка осознает их бесполезность, и встает на ноги. Это нелепо. Она нелепа, — думается ей, и Рей со вздохом проводит рукой по волосам. — Блядь, — невнятно бормочет она, тряхнув головой. Ей предстоит перетерпеть четыре дня и перелет. Может, удастся убедить его, что в семье кто-то скоропостижно скончался, и ей нужно как можно скорее лететь домой? Втянуть в это Финна, пусть сыграет друга в беде — он прирожденный актер, когда старается. Может сработать. «Забавно», — иронично думает она. Дьявола всегда изображают в огне Преисподней, а обожглась она. Не должно, не должно быть так больно! Разумеется, ничего бы не получилось, разумеется, даже пытаться не стоило. Но так уж вышло. Боль разъедает изнутри — Рей готова ударить себя. Его полное отторжение она бы как-нибудь пережила. Могла бы спать на диване, самостоятельно застегивать платья, научиться делать макияж. Но с абсолютным равнодушием с его стороны она не справится. Просто смешно, как хочется произнести: «да, сэр», — просто знать, что он ее слушает. Может, она сходит с ума. Уходит порядочно времени, чтобы найти обратную дорогу в отель, потому что Google Maps явно ее ненавидит и не имеет ни малейшего понятия, где она остановилась. Рей старается вспомнить, что располагается поблизости, но все без толку. К тому времени, как она наконец возвращается в отель, девушка продрогла насквозь, дрожит всем телом, а пальцы порозовели от холода. Холл с его теплым воздухом кажется раем, и она облегченно вздыхает, узнавая знакомое лобби отеля. Лифт ждет на первом этаже, и, войдя в пустующую кабину, девушка нажимает кнопку нужного этажа. Поездка тихая и, к счастью, медленная. Есть время на обдумывание: Рей кусает губу, задаваясь вопросом как, черт возьми, теперь смотреть боссу в глаза. Она с ужасом понимает, что он, вероятно, не станет звонить дяде; только не после ее выходки. Она отвесила пощечину — даже две — главному редактору журнала «General fashion». Рей сильнее вонзает зубы в губу, ощущая солоноватый привкус крови, примиряясь с мыслью о том, что ей снова придется искать работу. Тяжело вздохнув и проведя рукой по лицу, она идет по коридору в их люкс. Дверь открывается тихим щелчком, и девушка проскальзывает внутрь. — Ты вернулась. От звука его голоса Рей останавливается, как вкопанная, взглядом окидывая комнату. Он, с Книгой на коленях, расположился в одном из золотых кресел, переодетый в белую футболку и серые штаны. На носу очки, волосы взъерошены, — судя по всему, он частенько запускал в них руку. — Мне больше некуда идти. — признается она, удивляясь, как ровно звучит ее голос, несмотря на то, сколько слез она пролила и сколько пробродила на холоде. — И у тебя моя зубная щетка. Ей нужен смешок, улыбка — что угодно. Вместо этого, в ответ не следует ничего — он делает на странице пометку и переворачивает ее. Рей пару мгновений ждет его ответной реакции, но понимает, что ее не последует. Так что, положив кошелек на столик у двери, девушка входит в спальню, — желая побыстрее снять туфли и платье — и вообще все, на самом деле. Требуется немало времени, чтобы расстегнуть платье, не прибегая к его помощи, но с этим она справляется и отвешивает его в сторону, чтобы потом отправить в химчистку. Ей нужно в гостиную, к чемодану, но она в одном нижнем белье. А впрочем, плевать, что он там увидит — не похоже, чтобы это его интересовало. Рей останавливается в дверях в последний момент, замечая что-то с краю на своей стороне кровати. Это не ее футболка. Это черно-серая, с принтом планеты и надписью «STARKILLER», выведенной поперек чересчур неровным шрифтом в стиле 80-х. Взяв ее в руки, Рей отмечает про себя, насколько мягкий материал, в котором местами уже виднеются дырки. Нижний край уже начал отрываться от основного кроя, воротника не было вообще — когда-то аккуратно обработанный край теперь сам по себе заворачивается вовнутрь. Рей недоуменно впивается взглядом в дверной проем, не выпуская футболки из рук. Отсюда Рена не увидеть, но ей бы очень хотелось. Хочется спросить, что это, черт подери, такое, и откуда это у него, его ли вообще и, как это ни прискорбно, может она это надеть или нет. По ее личным предположениям — нет. С другой стороны, это ведь лежит с ее края кровати. Плюнув, Рей натягивает футболку через голову. В плечах вещь также велика, как и дедушкина, и доходит ей до середины бедра. Еще бы — босс широкоплеч и очень высок. Мягкий хлопок касается ног, когда она пробирается в ванную, чтобы смыть макияж. Часть уже смазалась, и Рей едва не смеется над собой — лить слезы из-за мужчины, которого общественность окрестила Дьяволом! Быстро умывшись, Рей чистит зубы и возвращается в спальню. Она собирается взглянуть на часы, как вспоминает, что их нет — этим утром пали жертвой его гнева. Заметив его «Rolex» на столе, она сверяется по ним. Еще не очень поздно, без десяти полночь, но она помнит, что завтра им рано вставать. Рей самолично позавчера подтвердила время предпоказа в девять утра, и Рен будет невыносим поутру, если не выспится. Пробегая рукой по волосам и входя в гостиную, Рей тихо вздыхает. — Скоро ты спать? — Да. — Просто. Кратко. Монотонно. Он даже не посмотрел в ее сторону. Скрестив руки на груди, она прислоняется к дверному косяку. — Ты не знаешь, куда они убрали подушку и одеяло от дивана? — Нет. Ой, да пошел он, серьезно. — Ты без моего ведома выбросил кое-что неимоверно важное для меня! — срывается она. — Меньшее, что ты можешь сделать — вести себя хоть немного вежливее, а то и вообще извиняться. Это привлекает его внимание. Рен бросает на нее взгляд поверх стекол очков, и она тотчас жалеет, что надела футболку. Его взгляд изучает ее куда дольше, чем нужно, придерживая пальцами дужку очков. — Прекрати строить из себя гребаного трудоголика и иди в постель. — приказывает она, кивнув головой в сторону кровати. — Нам завтра рано вставать. Не хочу, чтобы ты вел себя еще более по-мудацки, нежели обычно. — «По-мудацки»? — переспрашивает он, кажется, с трудом сдерживая смех. — Слово такое есть. — Ей прекрасно известно, что нет. Рен фыркает. Он едва не смеется над ней, щелкнув ручкой и отложив Книгу на столик рядом, и поднимается, направляясь прямо к ней. — Если кто и заслуживает извинений, так это я. Кровь вскипает. Рей сверлит его взглядом. — И с какого же черта ты так решил? Он поворачивается к ней щекой, и ее виду открывается темная полоска запекшейся крови, тянущаяся через всю щеку. Кожа еще краснеет и, возможно, в будущем будет синяк. Рей шумно втягивает воздух, глядя на уродливо темнеющее пятно. — Консилер чудес не творит. — выговаривает он. — Завтра все будет видно. Скрипнув зубами и не сводя глаз с мужчины, Рей силится усмирить свой гнев. — Прости, что дала тебе пощечину, — рычит она. — Спасибо, — Рен снимает очки, вешая их на воротник футболки. — Честно говоря, я скорее бы предпочел, чтобы меня окатили шампанским. Ублюдок. — Уж извини, не хотела изводить его на тебя. — С Тони у тебя проблем не возникло. — Он это заслужил. — По-своему, — говорит он ей. — Как и я, полагаю. Рей взирает на него. Руки по-прежнему скрещены на груди, она вскидывает подбородок. — И почему же ты так считаешь? — Потому, что ввел тебя в заблуждение, когда не должен был. Вот он. Тот удар, которого она ожидала и все же надеялась, что избежит. — Должно быть, я все неправильно поняла, — саркастично усмехается она. — Неправильно поняла то, как ты задерживался пальцами у меня на спине, расстегивая платье. Тот факт, что ты намеренно подсмотрел то нижнее белье на мне, и не смей, мать твою, отрицать. Думала, ты любовался мной вчера, когда я примеряла все эти нелепые платья, но нет, — перед тобой просто манекен, кукла Барби, которую можно разодеть, не так ли? Вот кто я для тебя, да? Видавшая виды кукла, которую ты стремишься преобразить, разодеть, и… Его ладонь обжигает поясницу, когда он резко сокращает разделявшее их расстояние, сгребая ее в охапку и притягивая к себе. От неожиданности она только успевает опустить руки, как он целует ее грубо, требовательно. На его губах привкус красного вина, — очевидно, из-за бокала на столике, где сейчас покоится Книга. У него полные губы, едва не накрывающие ее собственные, и Рей позволяет притянуть себя ближе, вставая на носочки из-за разницы их роста. Другая его рука скользит по ее шее, обхватывая за затылок и удерживая на месте. Она чувствует, как Рен проводит языком по ее нижней губе, всего на долю секунды, прежде чем отстраняется. Ее губы припухли, глаза широко распахнуты. — Все ты правильно поняла. Его голос звучит низко и нежно — и она поднимает на него взгляд. Руки переместились ему на грудь, и Рей до конца не уверена, хочется ли ей впиться пальцами ему в футболку, притягивая ближе, или оттолкнуть как можно дальше. — Я жалею, что не поцеловал тебя утром. Сердце останавливается, внутри все обрывается от ощущения, что она этого больше никогда не услышит. Отнюдь. Сердце пропускает удар, Рей неотрывно смотрит на него, когда смысл слов наконец доходит до нее. — …Что? — к ее большой досаде, голос звучит хрипло. — Я жалею, что не поцеловал тебя утром, — повторяет он. Она пытается счесть по губам, на всякий случай уверяясь, что ей не послышалось. — Хотел и стоило бы. А если бы ты не захотела тогда и если не хочешь сейчас, тогда я попрошу прощения, как чертов кретин, и буду спать на диване. — А почему ты не?.. — Я только-только нанес тебе помаду за девяносто баксов от Christian Louboutin. Чего. — …Ты, мать твою, шутишь? — с нажимом спрашивает Рей. — Из-за помады меня не поцеловал? — Ага, — ответ до нелепого прост. Или, скорее, просто нелеп, — так ей кажется. — Господи, Рен, — стонет она, уткнувшись лбом ему в грудь. — В свою защиту скажу, что оттирать ее с нас обоих было бы тем еще занятием, — а мы опаздывали. Она смеется. Вынуждена смеяться — иначе либо расплачется, либо снова залепит ему. Так что ничего другого не остается. Тогда мужчина приподнимает ее лицо за подбородок, вновь требовательно целуя ее так, что губы начинают ныть, а голова — кружиться. Но ей плевать — Рей поднимается руками вверх по его груди, путаясь ими в смоляных волосах, притягивая его к себе так близко, насколько это возможно. — Ты не кукла Барби, — бормочет он ей в губы, отстраняясь. — Мне просто нравится видеть тебя в дорогих вещах. — И в дорогом нижнем белье? — поддевает она, вскинув бровь и опускаясь на ноги. Ей приходится вставать на носочки, чтобы дотянуться за поцелуем — из-за этого и, в том числе, каблуков, ноги уже нещадно гудят. — Не имею ничего против, — признается мужчина, и Рей чувствует, как его рука скользит на оголенное бедро, касаясь кружевного края. — Впрочем, лицезреть тебя в старых футболках — одна из самых сексуальных вещей, что мне приходилось видеть. — Это потому, что она твоя? — интересуется она, перебирая пальчиками его волосы. — Может быть, — губы трогает улыбка. — Но это правда было предложением мира. Я извиняюсь за ту футболку. Улыбнувшись, Рей дотягивается за еще одним, более кратким поцелуем, едва прижимаясь губами к его губам. — Ты скоро в постель? — спрашивает она. — Спать, я имею в виду. — Скоро. Надо еще кое-где внести правки в журнал. Публикацию никто не откладывал, даже если мы на Неделе мод. — Хм, — Рей целует его в щеку. — Не засиживайся долго? — Не могу обещать. — Нет уж, пообещай. Не знаю, Дьявол, известно ли тебе, но по утрам ты отнюдь не подарок, если как следует не выспишься. Фыркнув на это, Рен целует ее в лоб, и Рей кажется, что сердце изнутри сейчас сломает ребра. — Полчаса. — Двадцать минут. — Двадцать пять. — Двадцать, — она царапает ногтями кожу головы, и чувствует, как он вздрагивает всем телом. — Двадцать, — вторит он наконец, и Рей довольно улыбается, уже зная, что дождется его в постель — если не для его блага, то хотя бы для своего. — Увидимся через двадцать минут. — ухмыляется она, отстраняясь. Она не успевает сделать и пяти шагов, когда до нее вновь доносится его голос. — Пошло оно. И во всем номере отеля воцаряется полумгла, стоит ему от души хлопнуть по выключателю. — Ты его сломал?.. — Не исключено. Ей не остается ничего, кроме как рассмеяться.