Отчуждение

В тот день у нас был один из первых концертов перед большой аудиторией — на фестивале СРК-88. Я тогда ужасно нервничал — ещё не успел привыкнуть к вниманию публики; не любил (что уж там, до сих пор не люблю), когда людей рядом слишком много. Перед тем, как выйти на сцену, я выслушал неимоверное количество советов: от простого «выпей» до конкретных инструкций в случае, если я вмиг забуду все партии. А я ведь помню: РКП (б), ВКП (б), КПСС. Песен моего авторства исполнилось пока ещё не так много. Это, конечно, несколько успокаивало, но на фоне общего беспокойства только самую малость. Выступили мы довольно хорошо. Я всё ещё не чувствовал себя уверенно с бас-гитарой, хотя репетировал достаточно много. Но в любом случае, вполне неплохо справлялся, даже сидя на этом дурацком стуле, который стал моей своеобразной фишкой и про который спрашивали все, кому не лень, одно время считая меня инвалидом. Во время выступления я смотрел то на зрителей в зале, то на гитару, то на брата, как на последний оплот своей надежды. Вадик вёл себя так уверенно и, казалось, совершенно ни о чём не думал, отдавая себя всего музыке. Я даже отчасти завидовал ему и изо всех сил старался не показывать своего волнения, периодически жалея о том, что я не ударник, которого на сцене почти не было видно. Последняя песня, на которой я насиловал свой бас как мог играл с особым энтузиазмом, и всё. Конец концерта. Ушли мы со сцены разгоряченные и счастливые. Было чувство, что я выиграл битву и теперь мне так легко от этой победы над своим страхом и всеми, кто в меня не верил. В гримерке нас уже ждал репортер с камерой. Эти первые интервью были в чём-то наивными и забавными. Ещё никто не успел надоесть однообразными вопросами про наркотики, алкоголь, количество перетраханных женщин и депрессивность музыки. Меня, разумеется, спросили про стул. Ага. Как же. Пришлось на ходу сочинять какую-то ерунду про парня из зала и что-то про выход энергии через ногу в пол. После этого вопроса, если честно, особо отвечать на последующие не хотелось. Хорошо, что потом начали спрашивать остальных. Сашу постоянно перебивали, а Вадим рассказывал о нашем стиле, «Наутилусе» и метале. Я стоял рядом, периодически посматривая на него. К слову, эта привычка смотреть на брата во время интервью так и осталась со мной. После того, как фестиваль закончился, музыканты решили устроить напоследок «джем» и всей толпой вышли на сцену. Мне поначалу не особенно понравилась эта идея, но в итоге я всё же присоединился к остальным. Кстати, тот редкий момент, когда играл стоя. Да что там играл, просто отрывался как мог, танцевал так будто никто не видел, правда всего лишь на одной песне — «Пинкертон». А после, потеряв Вадима и всех остальных из виду, бродил по сцене как неприкаянный, пока не пристроился где-то сбоку. Нас ещё, оказывается, снимали на камеру. Уже многим позже я посмотрел видеозапись и осознал как до смешного глупо выглядел. Хотя тогда на это было плевать. «Джем» длился около часа, затем было решено пойти всей компанией отмечать в какое-нибудь питейное заведение. Ведь что за концерт, если после него не отмечают успешное выступление? Не то что бы мне хотелось «влиться» в тусовку или что-то в этом роде, но идея напиться мне очень импонировала. *** Приглушенный свет, позвякивание стаканов, бокалов, рюмок (да чего там только не было), неспешные разговоры — и вот он, обычный вечер в баре. Было неплохо, даже очень. Усталость вместе с опьянением мерно становились моими лучшими друзьями на эту ночь. Сопротивляться совершенно не хотелось, хотелось домой и спать. А если идти домой, то нужно прихватить с собой давнего соседа по квартире. Вадим, который сидел за соседним столиком, полностью наслаждался многочисленными разговорами и вниманием, которое было направлено на него. Он искренне всем улыбался, шутил, с некоторыми даже флиртовал. Формальный, правильный, тактичный, приятный — в этом был весь он; так мило, аж тошнит. Правда, был он таким только для тех, кто не знал его, кто не подбирался близко. Сегодня он обнимает вас, завтра — бьет по лицу наотмашь, послезавтра — убеждает вас в том, что вы сами это сделали. Я думаю, принцип понятен. Его «правильный» образ нравился многим, так что было совершенно неудивительно, что в очередной раз рядом с ним, прижимаясь и уверенно положив руку на его колено, сидела девушка. Она была примерно такого же возраста, что и я, хотя не удивлюсь, если младше. Наглости у нее было хоть отбавляй. Иначе как назвать то, что она к нему прижимается, постоянно облизывает свои губы, чуть ли не ширинку ему расстегивает? Черта с два это обычный флирт. Пусть лезет к кому-нибудь другому. Сильнее сжав рюмку в руке, за пару секунд я опустошил ее и почувствовал знакомый неприятный привкус. Пора. Сделав усилие я встал на ноги и где-то в задворках сознания понял, что перебрал немного, а потом еще немного. Или мир напился и шатается. Без понятия.  — Пойдем, — уверенно сказал я, после того как подошел к столику, за которым сидел Вадик.  — Иди один. Ключи есть? — по его виду можно было сказать, что он мечтает о том, чтобы у меня были ключи и я ушел как можно скорее. Мудак.  — Нет, — но вообще-то есть.  — Ну что, друзья, — как же он, черт возьми, быстро надевает свою маску «правильности»; неужто понял, что сейчас выгодно выставить себя хорошим старшим братом, — мне пора. Обязательно соберемся еще раз. После этого он попрощался со всеми музыкантами за руку, в то время как его дама на ночь быстро шептала ему что-то на ухо. Противно. *** Прохладный осенний воздух заставлял ёжиться и стягивать рукава свитера чуть ли не до кончиков пальцев. С каждым порывом ветра листья под ногами нелепо шелестели, нарушая тишину. Навряд ли Вадик хотел со мной разговаривать, после того как я лишил его такого «дивного» вечера. С другой стороны, он ведь мог не идти со мной, мог проигнорировать мои слова в принципе или дать свои ключи, не оправдываясь перед друзьями заботой обо мне. Мог, но не сделал. Это забавно. — Что опять? — спросил Вадим уставшим голосом. — Ничего. — под его пристальным взглядом это становилось ещё забавнее. Раньше я мог справляться с улыбкой намного проще, но сейчас я чувствовал себя так легко и свободно. Может, это из-за алкоголя; может, из-за того, что Вадик остался со мной. В принципе, оставим эти размышления на завтра. — Ты не слишком ли много выпил, м? — Иногда ты задаешь слишком глупые вопросы, — ответил я, не сдерживая усмешки. — Иногда я не хочу с тобой разговаривать вообще, но мне приходится. — он сказал это как бы между прочим и пожал плечами. После этого он отвел взгляд, словно потерял всякий интерес. Я, в свою очередь, тоже сделал вид, что мне все равно. Мне не было все равно. Дальше мы шли молча. Также молча мы дошли до общежития и поднялись на второй этаж. Нужную дверь можно было спокойно узнать по отсутствию слоя краски справа от замочной скважины, даже номер запоминать не пришлось. Студенты из соседней комнаты явно что-то отмечали, иначе зачем так шуметь? До боли знакомые песни сейчас вызывали не более, чем раздражение. Хотелось быстрее лечь на кровать, вырубиться и не слышать никого и ничего. Привычным движением я открыл своими ключами дверь в нашу с Вадимом комнату и зашел в нее. Сейчас это место казалось самым нужным после тяжелого дня. — Глеб, — вполголоса позвал старший, щелкнув замком на двери. — Давай не сейчас, — также тихо ответил я, снимая с себя ненужную одежду. — Завтра. — Ты думаешь, я с тобой всю жизнь нянчиться буду? — он был явно раздражен, но голос всё же не повышал. — Мне плевать, — ответил я, стягивая с себя свитер. После этих слов Вадим быстро приблизился ко мне, схватив за запястье. — Можешь говорить, что тебе плевать, сколько угодно, — он говорил это так тихо, как только мог, всё сильнее сжимая мою руку. — Ты зависишь от меня целиком и полностью. Если я перестану терпеть тебя, то ты в первый же день будешь проситься обратно ко мне. Я отчаянно пытался найти в его интонации хотя бы намек на то, что он говорит несерьёзно. Взглянув на него, я понял, что он не шутит и абсолютно точно верит в свои слова. — Ты такой жалкий, — прошептал я с легкой усмешкой на губах. — Даже слишком. Вадим едва отстранился и посмотрел на меня с таким отвращением, будто перед ним стоял кто-то совершенно чужой. Едва ли я успел зажмуриться перед тем, как он отвел руку назад и с небольшого размаха ударил меня по лицу. Раньше он никогда так не делал. Не поднимая взгляда, я медленно отошел от него и сел на кровать. Место удара определенно жгло, но я не позволял себе даже прикоснуться, пытаясь игнорировать боль. Буквально через пару минут Вадик молча вышел из комнаты. В ту ночь я не уснул ни на минуту.