Стокгольмский синдром

Операция с Кристой Дайнер была последней в моей полевой карьере. Пришло направление, предписывающее вернуться к преподаванию в Академии внутренней разведки, что и было моей изначальной специализацией. На сердце было тяжело, но оказалось приятным вернуться в ведомственную уютную квартиру, окунуться в студенческую среду. Жизнь снова вошла в привычную колею, и меня это не могло не радовать. Посреди лекции у первокурсников в дверь по-уставному стукнули. — Господин лейтенант Вулфрик Райнер? — вежливо осведомился курьер. Мельком глянув в удостоверение, он вручил мне конверт из плотной черной бумаги, отдал честь и тихонько испарился. В таких конвертах передают внутренние приказы внутренней разведки, и любопытство побороть было невозможно. Дав ребятам перерыв на пять минут, я сел за стол, аккуратно вскрыл письмо. Меня хотят послать на еще одну операцию? От прочитанного зашумело в ушах. В двенадцать часов, сразу после парада Объединения я, Вулфрик Райнер, буду вместе с остальными героями тихой войны представлен к высшей награде внутренней разведки — Перстню Уз. Сразу при получении Перстня я буду произведен в старшие лейтенанты, как и предполагает процедура награждения. — Было бы за что, боже... — пробормотал я, закрыв лицо ладонью. — За потрахушки, мать их так... У внутренней разведки нет парадной формы. Обычные мои высокие берцы, свободные штаны, набедренная кобура, отглаженная рубашка. Единственное отличие от обычного порядка внешнего вида — куртка должна быть наброшена на плечи. Я нервничал так, что слышал, как бьется мое сердце. Явившись ко входу Военного дворца, я подтвердил свою личность, был препровожден в парадный зал и поставлен в нужное место шеренги награждаемых. Многие здесь были друг с другом знакомы, тихо переговаривались, а я только радовался, что никто здесь не знает, за что меня награждают. Подумать только, за то, что трахал баб! Оркестр начал исполнять гимн, и все несколько десятков офицеров слитным движением сдвинули стопы, прикладывая кулак к груди. Я увижу императора! Своими глазами! Не с площади, когда он выступает перед выпускниками на трибуне, а так близко, всего-то в десяти метрах! Величественный, высокий человек, чью жизнь я, согласно присяге, должен защищать любой ценой, как и государственный строй, встал перед нами. У него было обычное, не слишком красивое лицо, которое я сотни, тысячи раз видел на портретах. И все равно он производил невероятное впечатление, будто светился изнутри. — Господа офицеры внутренней разведки, — начал он, будто бы даже по-отечески нам всем улыбаясь. За его спиной аккуратно и тихо выстроились командующие всеми подразделениями Имперской армии, — с гордостью сообщаю вам, что во время сегодняшней попытки покушения на мою жизнь были задержаны все ключевые лица подполья, — и Криста, я так понимаю, среди них, — работа не завершена, многие из вас будут привлечены к допросам или задержанию менее важных членов антигосударственной организации, но сегодня мы празднуем вашу победу! — Служим Империи! — слаженно грохнули мы. От гордости я едва мог дышать, но старался не подавать виду. Чай не первокурсник. Когда стали по одному вызывать к императору, я занервничал еще сильнее. Хорошо хоть, что в алфавитном порядке, я не скоро. — Новопроизведенный майор внутренней разведки Кристоф ван Байер! — объявил герольд. Странно, древний род военных раньше ни одного отпрыска не отправлял во внутреннюю разведку, хотя ей уже сто лет почти. Вон Вильгельм ван Байер, маршал флота, стоит у императора за спиной. Но, стоило только мне увидеть связанные в аккуратный хвост длинные волосы темно-медного цвета, я все понял. Конечно, похожа она на Аманду ван Байер, на свою, мать ее, мать... — Вы первая из вашего рода во внутренней разведке, — чуть улыбнулся император, когда Криста встала перед ним на одно колено. Я бы больше удивился, если бы она исполнила реверанс, — и первая награжденная женщина во внутренней разведке. Ваша семья служила Империи верой и правдой, и я не сомневаюсь, что вы продолжите эту славную традицию. От лица Империи благодарю вас за вклад в защиту государственного строя. — Служу Империи любыми средствами! — отчеканила, как и трое до нее, девушка, вставая и протягивая монарху правую руку. Когда Перстень занял свое место на ее среднем пальце, она развернулась кругом и четким шагом вернулась в строй. Скоро должна была дойти очередь и до меня. Незаметно вытирая вспотевшие ладони о штаны, я молился, хоть никогда и не верил в бога или судьбу — только бы не упасть! Еще и этот ремень кобуры непривычно обхватывает середину бедра, кажется, я туговато его затянул... — Новопроизведенный старший лейтенант Вулфрик Райнер! Это я. Да, это я? Шаги получались четкими, уверенными, как в учебке. Преклонив колено, я закрыл глаза. — Вы доказали, что психология — военная наука, — стараясь дышать спокойно, я только хотел одного, чтобы не была озвучена причина награждения, — благодаря вашей агентурной работе было предотвращено около сотни провокаций и терактов, в том числе, о покушении на мою жизнь стало известно благодаря вам, — ну вот, возвысил меня, а ведь информацию наверняка Криста собирала, — от лица Империи и от себя лично благодарю вас за вклад в защиту государственного строя. Выпрямившись, я твердо повторил за многими девиз: — Служу Империи любыми средствами! Протянув руку, я смотрел, как тонкий серебряный ободок, с обеих сторон охваченный цепями, занимает свое законное место. Перстень Уз. После меня было около десяти человек. Я с трудом достоял это время, выслушал заключительную речь императора. — Слава Империи! — закончил он, прикладывая ладонь к груди, как делают гражданские. — Слава! — крикнул я вместе с офицерами и маршалами. — Слава! Слава! Все разбрелись, начали друг друга поздравлять. Даже мне перепало несколько знакомств и поздравлений, я старался быть дружелюбным, но не восторженным дурачком. Краем глаза заметив ссору между ван Байерами, я аккуратно, чтобы не привлекать внимания, сфокусировался на ней. Криста отбросила от себя протянутые руки отца, топнула ногой и, резко развернувшись, целеустремленно пошла на выход. В принципе, мы не должны здесь оставаться, да, но я лично просто не знал, как уйти. — Рик! — разгладив невеселые морщинки на лбу явным усилием воли, рыжая вполне естественно мне улыбнулась. — Поздравляю с наградой. — И тебя, ты заслужила, — пожав протянутую руку, я гнал от себя мысли о том, что со мной делали эти ладошки и эти четко очерченные губы. — Мы отлично сработались, — усмехнулась она, — слушай, я так давно не расслаблялась и не была в столице. Не знаешь хороший паб? Последние несколько месяцев умираю как хочу темного пива. — Знаю неплохой, — пожав плечами, я чуть склонился, — я к вашим услугам, госпожа майор. Фыркнув, девушка ухватила меня за локоть и потащила к распахнутым двойным дверям. Устроившись за столиком в уголке, мы заказали себе пиво. — Так ты всю мою систему знала? — все же решил спросить я. — Конечно, — подперев ладонью подбородок, девушка потеребила кончик хвоста, — мне просто нужно было передать информацию через надежный источник. Да и командование хотело проверить, притворяешься ли ты перевербованным. Я вдруг почувствовал себя совершенно обманутым. Но что уж там, такая у нее работа... Большим пальцем потирая Перстень, я рассматривал его и все не мог налюбоваться. Как бы хотелось по-настоящему его заслужить... — Почему тебя зовут мужским именем? — поинтересовался я, чтобы занять несколько неловкую паузу. — Отец отправил посыльного, чтобы на меня завели личное дело, как только начались роды, — видимо, я далеко не первый спрашиваю, — а потом я родилась несколько не того пола, на который он рассчитывал. — Тем не менее, ты стала превосходным разведчиком с еще теми стальными яйцами, — усмехнулся я, приподнимая принесенную кружку. Рассмеявшись, Криста приняла тост. Наверное, ее волновало это. То, что она женщина в традиционно мужском подразделении. — На самом деле, отец был против, да и до сих пор против, — вздохнув, она подушечкой пальца коснулась пены в своей кружке, — я пошла в Академию наперекор всем его запретам, мама тоже считает, что не место мне в армии. — Ты доказала, что они ошибаются, — решившись, я протянул руку через стол и коснулся ее запястья, — уверен, что ты идешь по своему пути. — Думаешь? — грустно улыбнулась она. — Хочешь поговорить об этом? Криста поперхнулась глотком и закашлялась, одновременно смеясь. Так странно было видеть ее, опять общаться на равных, хотя до этого она была ниже меня по положению, а теперь выше на порядок. А кажется, что ничего не изменилось... Мы немного поболтали, я даже успел извиниться за свои методы допроса. — Мне предложили преподавать в Академии, — вдруг сказала она, резко переменив тему, — теперь же мою запоминающуюся моську каждая собака в подполье знает. — Думаю, ты заслужила отдых, — улыбнулся я, делая глоток и прикрывая глаза. Боже, эта женщина теперь будет постоянно в зоне досягаемости, как теперь жить с этим? Сейчас я мило с ней болтаю, но вечером это аукнется мне бессонницей и попытками самоудовлетворения, которое не будет помогать забыть ее стоны. — Пошли к тебе? — настал мой черед кашлять из-за неправильного глотка. — Если честно, я скучала. — Конечно, — прижав ко рту салфетку, я еще раз прочистил горло, — я же ведь тот самый, да? — Да, — скромно опустив глаза, рыжая нервно постучала ногтями по столу, — я непростой человек, со мной часто бывает очень сложно, но... — Эй, — взяв ее за руку, я заглянул ей в лицо, — мы ведь можем попробовать, правда? Как-то не верилось, что, во-первых, она сомневается, во-вторых, я только что предложил отношения аристократке из высшего света, сам будучи сыном фермера. В-третьих, судя по мягкой улыбке, она согласна. Небрежно бросив куртки в прихожей, мы завалились на диван в гостиной. Ей так возмутительно шла черная форма, что у меня темнело в глазах, пока я срывал с нее рубашку. — Ты ведь сейчас не играешь со мной? — хрипло уточнил я, расстегивая ее пряжку с эмблемой внутренней разведки. — А ты? — лукаво улыбнулась рыжая, обхватывая меня ногами. Усмехнувшись, я поцеловал ее, оглаживая линию стройной талии, ерзая, чтобы устроиться удобнее и ближе. С языка едва не сорвалось признание, но я лишь тихо застонал, ощутив ее пальцы на члене. Мы трахались долго, неторопливо, может даже слишком громко, но меня волновало только то, что она рядом, на законных основаниях рядом со мной, не на сутки, не на неделю. Ее чудесный рот, ее руки, ее тело — все только для меня.