Уроки истории

Подавляющее большинство гостей и завсегдатаев бара «Мелодии» в портовом квартале понятия не имели о том, что произошло на самом деле. Для их глаз все произошедшее было лишь очередным примером проявления животной страсти: поведения мужчины и женщины, влекомых похотью понимал каждый. Потому что каждый его испытал на себе, пусть только в мечтах. Толика здравого смысла, примешавшаяся в этом случае, была необычной, но обратила на себя внимание немногих. Ну, а о том, что за произошедшим кроется гораздо большее знала совсем маленькая горстка людей. В отличии от торгового района города-порта Ост-Индийской компании, жители портового были избавлены от любопытства. Это качество не способствовало выживанию здесь, и из слишком любопытных было давно выбито вместе с зубами, обещаниями никогда больше и зачастую, вместе с жизнью. Проходчики рифового моря, лишившиеся доверия офицеры, мечтатели всех мастей, а также подозрительные людишки, которые не признавались даже себе, что они просто рифовые пираты — то есть все, кто не подходил для торгового района, или те, кому там не были рады, — все они научались отводить глаза на горьком личном опыте. Они считали себя достаточно умными, чтобы не замечать происходящего, когда оно их не касалось. Они не задавали вопросов в неподходящих местах и неподходящим людям. Для них эта история была довольно проста. Началась она, когда в «Мелодии» вошел Энгус Термопайл, ведя под руку Морни Хартстоун. Пара привлекала к себе внимание тем, что совсем не подходила друг другу. Даже в поношенном мужском костюме с чужого плеча она была чрезвывайно хороша: даже намеками её потрясающее тело вызывало похороненные и забытые желания у пьяниц, а бледность кожи и тонкие черты лица заставляли мутнеть взоры мечтателей. Его же самая дурная репутация среди всех, кому ещё разрешали швартовку в порту была под стать чрезвычайно смуглой коже. Плоская лягушачая физиономия с торчащими во все стороны бакенбардами с проседью, огромные руки с ногу взрослого мужчину и тонкие ноги крепились, казалось, к выпятившемуся, наполненному злобой и желчью брюху — внешность Энгуса была под стать его репутации. Для всех было загадкой, как он сохранил право швартовать корабль к причалам Компании. А точнее, одно старое судно с кучей ящиков на палубе. По слухам, всякий, кто нанимался к нему на это судно, каждый, кто заключал с Термопайлом контракт или даже становился его врачом на берегу — все они кончали в лучшем случае тюрьмой, а в худшем могилой. Те, кто знал Термопайла хотя бы издалека полагали, что он и сам кончит жизнь тем, что сгниет за решеткой, если его не прикончат раньше. Энгус и Морни были гротескной парой: на её лице было написано явное отвращение, но она оставалась с ним, который распоряжался ею, как рабыней. Каждый, кто их видел, даже не желая проявлять любопытство, не могли удержаться от домыслов и догадок, среди которых, впрочем, с большим отрывом лидировала мысль «Я хочу отбить её у этого парня!». Несоответствие этой пары друг другу было настолько явным, что свидетели первой встречи Морни и Чезарре Корсакко клялись, что сам воздух наэлектрелизовался, но никто этому не удивился. В тот момент история и началась. Чезарре Корсакко был всегда желанным гостем портового района. Его собственный маленький корабль — аккуратный фрегат с опытной командой — по слухам нес в трюме свой собственный риф. Его сопровождала своего рода пиратская репутация: слава человека отважного, отчасти безрассудного, но не кровожадного. Его магнетизм, личное обаяние побуждали мужчин делать то, о чем он просил, а женщин предлагать то, чего он хотел, а единственным изъяном в мужественной красоте были следы порезов вокруг глаз. Оттенявшие взор эти старые шрамы темнели всякий раз, когда Корсакко смотрел на то, чем хотел обладать. Такой видный человек, как Чезарре не мог не вызывать сплетен, и некоторые поговаривали, что шрамы эти он нанес себе сам, чтобы добавить облику загадочности и эффектности. Пустая завистливая трусливая болтовня без капли правды. В действительности эти шрамы были доказательством того, что его презирали. Доказательством беспомощности Чезарре. Женщина, которая много лет назад оставила их даже не сочла его достойным смерти, достойным соперником. Победив его в мимолетной схватке она пошла дальше, как будто смахнула муху. Случай стал для Чезарре уроком, который был хорошо усвоен- больше никогда он не вступал в конфронтацию без решающего преимущества. В этом крылся главный секрет непобедимости капитана Корсакко, и он даже мысли не допускал заплатить за избавление от шрамов. Он научился ждать нужного момента, не поддаваться чувствам и действовать только когда сам находил это нужным. Позже в «Мелодии» члены его команды обсуждали между собой, что никогда не видели шрамы Чезарре такими темными, как в момент, когда его взгляд упал на Морни. И в тотм же самый миг на её лице отразилось ответное чувство. В обществе Термопайла оставшиеся мертвенно пустыми глаза Морни озарила страсть. Или отчаяние. Действительно удивительным для зевак стал не этот миг, не протянувшаяся между ними почти зримая нить, а то, что ни Чезарре, не Морни не предприняли никакой попытки сближения. А ведь воздух между ними накалился до такой степени, что вздумай эта парочка сбросить одежду и кинуться друг на друга прямо посреди бара, люди сочли бы это естественным. Конечно, о Морни знали совсем немного, но Чезарре точно не походил на человека, привыкшего сдерживать свои желания. Никто не смог предположить, что же в действительности удержало их от немедленного сближения. Однако, спустя две недели все встало на свои места и ожидания зевак сбылись: служба безопасности Компании зашла в «Мелодии», и арестовала капитана Термопайла. Ему предъявили обвининия, достаточно серьезные, чтобы считаться поводом для ареста даже в портовом районе. Его судно арестовали у причала, а самого его бросили за решетку. Морни оказалась рядом с Чезарре, и почти сразу после этого они исчезли. Так появилась очередная красивая легенда, которыми «Мелодии» не баловали. Похоть удачно сочеталась со зравым смыслом. Этих двоих красавцев неудержимо влекло друг к другу, но они дождались подходящего момента и ничто не могло помешать их счастью. Эту историю любили пересказывать пьяницы и мечтатели поутру, когда в «Мелодии» тихо, а толстые, покрытые целиком защитными рунами стены порта защищают всех жителей города от безумства, таящегося в рифовом море. До поры до времени эта история казалось оконченной, кроме разве что слухов, что Энгус, как весь мир и ждал, продолжает гнить в тюрьме. Но подлинная история, разумеется, была совсем иной.