Need

Адрес в газете приводит его в Шотландию; на ферму, расположенную довольно далеко от города. Спустя два дня Томми, уже прощаясь, обнимает мать и садится на поезд. Его мать выглядит странно довольной. — Я просто хочу, чтоб ты был счастлив, — говорит она, обнимая его. — Если тебе нужно для этого увидеть своего… друга, я пойму. Было что-то странное в ее интонации при слове «друг», будто она знает правду. Но это глупо. Если бы его мама узнала правду, она бы ужаснулась, а не поддержала его. Непривычное тепло. Солнечный день встречает Томми на ферме где-то примерно неизвестно где. Дом заперт, и не похоже, что кто-то дома. Томми ставит чемодан на землю, утирает пол со лба и оглядывается вокруг. Живот скручивает чувство разочарования, когда он никого не находит. Никого вокруг, кроме коров. Может быть, это объявление было не от его Алекса. Может быть, его Алекс уже давно умер и лежит в безымянной могиле где-нибудь в Египте или Китае, или Сибири…  — Эй, приятель! Ты заблудился? Томми застывает. Очень медленно он оборачивается. Его взгляд натыкается на высокого мускулистого парня в мокрой от пота майке. У него мало общего с долговязым мальчиком в форме, который садился на поезд несколько лет назад. Даже лицо другое. Оно все еще прекрасно, может быть, даже еще прекраснее, но это теперь лицо мужчины, не мальчика. Томми переминается с ноги на ногу. Живот болит. Приезжать сюда точно было ошибкой. Они изменились. Этот не тот Алекс, которого он помнит. Он должен уйти. Но прежде чем он успевает уйти, мужчина подходит достаточно близко к Томми, чтобы посмотреть тому в глаза… И кажется, будто время в этот момент останавливается, каждый звук приглушён, когда пульс Томми учащается, и сердце бьется ещё сильнее. Он знает эти глаза. Ему всегда казалось, будто он тонет в них, и с тех пор ничего не изменилось. Алекс резко останавливается, широко смотря на него. — Привет, — хрипит Томми с натянутой улыбкой, — Я не знаю, помнишь ли ты меня, но мы были приятелями на французском пляже в 1940. Алекс смеется, и вдруг он уже тут, сжимает Томми руками. Томми тяжело выдыхает, прежде чем обхватить руками его спину. И тогда их руки сжимаются. И это идеально. Это совершенно идеально. Их тела так сочетаются, будто созданы друг для друга. Созданы, чтобы прижиматься друг к другу. Прошло пять гребанных лет. Пять лет. Руки Алекса сжимают его сильнее, и Томми издает слабый стон, уткнувшись лицом в изгиб шеи Алекса. — Я помню, — говорит Алекс тихо, целуя Томми в ухо и говорят куда-то ему в щеку. — Я же говорил. Я знал, что ты приедешь.н Томми закрывает глаза. Боже. Голос Алекса, его запах, его губы на коже Томми. И это чувство быть в его руках… Томми чувствует, что он под кайфом. Это слишком после стольких лет ничего. И он не может перестать трогать Алекса, гладить его спину, щупая каждый мускул, будто он наркоман, который наконец-то получил свой наркотик. Алекс. Его Алекс. Алекс целует в уголок его губ. Томми хнычет и поворачивает голову, нуждаясь в губах Алекса. Он с упоением заметил, как их губы наконец-то соединились. Целовать Алекса было так знакомо и одновременно будто впервые. Этот поцелуй отличался от тех яростных, кусающих поцелуев, которыми они обменивались несколько лет назад. Сейчас они были такими медленными, но такими голодными и нужными сейчас. И это заставляло колени Томми подгибаться. Алекс простонал и углубил поцелуй, его длинные руки опустились к заднице Томми и слегка подняли его. Если честно, Томми не знал, как так произошло, что его ноги оказались вокруг бедер Алекса, будто он обезьянка. Но он не мог контролировать свое тело. Он чувствует себя голодным и безумным, когда его руки приподнимают майку Алекса и начинают блуждать по всем мускулам. — Подожди, — говорит Алекс между пылкими поцелуями. Он будто пьян, когда чувствует Томми. — Мы, наверное, не должны этого делать, — противоречив сам себе, он снова поцеловал Томми снова. Его губы такие горячие, влажные и такие идеальные. — Да, не должны, — соглашается Томми, кусая нижнюю губу Алекса, затем он проделывает мокрую дорожку к уху Алекса. Голос в его подсознании пытается достучаться до него, чтобы напомнить о том, как он хотел только лишь подружиться с Алексом. Это сейчас так смешно. Он не хотел, чтобы Алекс был его другом. Он никогда не искал дружбы с Алексом. Он так жаждет, так хочет всего Алекса без остатка. Он хочет его прикосновений. Его взглядов. Его рук. Его тела на нем и в нем. Томми кусает мочку уха Алекса и хрипло говорит, — Где твоя кровать? Алекс чертыхается и несет Томми на руках к дому, будто он ничего не весит. Его глаза закрыты, его голова лежит на плече Алекса и пытается осознать то, что сейчас происходит. Можно подумать, что его губы больше не прижаты к губам Алекса, но это совсем не так. Его все естество горит и желает быть прижатым к Алексу. — Быстрее, — стонет Томми, гладя спину Алекса. «Мой», — приходит навязчивая мысль. Мой, мой, мой. Алекс смеется, но это звучит как нервное. Наконец, они внутри дома и спина Томми мягко ложится на матрас, который пахнет Алексом. — Раздевайся, — просто просит Алек, снимая свою майку. Томми не нужно просить дважды. Он приподнимается и начинает раздеваться. Его пальцы дрожат от нетерпения. Он хочет быть голым с Алексом, хочет чувствовать его неприкрытую кожу своей кожей. То, что он был так же с Меган, теперь выглядит ошибкой. Мысль о близости с Алексом чувствуется так естественно, как дышать, будто если Алекс имел все права трогать его тело. (Ты всегда будешь моим.) Пока Томми раздевался, Алекс уже был готов. Томми забыл, как дышать, только лишь смотря на голое тело Алекса. Его рот наполнился слюной при виде длинного толстого члена. Он хочет его у себя во рту. Будто читая его мысли, Алекс подошел к кровати, взял голову Томми в руки и притянул его к своему члену. Жаждя, Томми раскрыл губы. — Все еще рвотный рефлекс, — прошептал Алекс, его глаза темные и яркие. — Сколько у тебя было членов после моего? Томми покачал головой. — Хорошо, — простонал Алекс, пялясь на лицо Томми. Он подталкивает его член между губ Томми и Томми открывает шире рот, так сильно желая облизать его. Но Алекс только дает ему попробовать его, прежде чем он вдруг вытаскивает член. — Нет, — он отрывает ящик и достает оттуда бутылочку с маслом. — Хочу трахнуть тебя по-настоящему. Член Томми более чем согласен с этим планом. Он лег обратно на кровать, вспомина о худобе своего тела. Но судя по голодному взгляду Алекса, блуждающее по всему его телу, Алексу нравилось тело Томми. Это заставляло Томми почувствовать себя почти красивым, хотя он считал это нелепым. Он не красивый. И парни не должны хотеть быть красивыми для других парней. — Ты такой чертовски красивый, — говорит Алекс, поглаживая бедра Томми, чтобы он развел их. — Красивее, чем любая девушка. Томми нахмурился ему, игнорируя тепло льющиеся по его щекам к губам. — Не глупи, заткнись и покончи уже с этим. И Алекс сделал это. Оба были слишком нетерпеливыми для прелюдий. Они слишком сильно хотели этого. Так сильно, что это ранило Алекса, когда он наконец-то коснулся внутри него. — Надо было использовать другой палец, — цедит сквозь зубы Алекс, соприкасаясь лбом о лоб Томми, чтобы успокоить из-за дискомфорта. Томми качает головой, пропуская пальцы сквозь темные волосы Алекса. Ему ни капельки не больно. Он слишком хорошо себя чувствует, чтобы думать о пустяках. Он чувствует… Он чувствует… В изумлении Томми улыбается. Он чувствует. Он не забыл, как радоваться. После всего. — Томми? — зовет Алекс. В его голосе чувствуется что-то типа заботы. — Все хорошо? Томми просто кивает. Он не позволит себе сказать что-нибудь тупое и облажаться. Что-то типа «я чувствовал себя таким неполным без тебя» или, «ты трахал меня так хорошо, ты единственный, кто делает меня счастливым»  — Я скучал по тебе, — прошептал он вместо этого. Он почувствовал, как Алекс перестал дышать. Он навис над ним. После молчания Алекса Томми почувствовал неловкость. — Ну, типа я знаю, это тупо. Мы знали друг друга всего месяц и это… — Я не мог уснуть без тебя, — сказал Алекс резко. — Долгое время. До сих пор сплю плохо, но тогда было еще хуже. И когда кончилась война, я пытался с другими парнями, даже трахал некоторых, но… — он рассмеялся. Это было неприятно и выглядело не смешно. Он ничего не объяснил, просто прошептал: — Что ты сотворил со мной? Томми поцеловал Алекса в уголок губ, гладя Алекса по волосам. Он обернул ноги вокруг бедер Алекса, утопая в Алексе внутри него. — Трахни меня. Пожалуйста. Алекс простонал и наконец-то начал двигаться. Но он, конечно, же не заткнулся. — Мечтал об этом, — сказал он, выдыхая в губы Томми, двигаясь в нем. — Так мечтал трахнуть тебя. — Должно быть приятно, — говорит Томми, испуская протяжный стон, когда Алекс задел то сладкое место. Это было так чертовски хорошо. Он мог бы трахаться все время. Томми не мог даже вообразить, когда другие парни говорили о сексе, что это лучшая вещь на свете. Секс всегда был грязной, неловкой и немного глупой вещью для него. И он был уверен, что никогда не будет стонать во время секса. До Алекса. Когда Алекс трахал его, он, казалось, не мог остановиться стонать. Алекс наверно думает, что он конченая шлюха. Но это не так. И это не вина Томми, что он потерял всяческий контроль, когда член Алекса появился в нем. Все обернулось в бессмысленную, бесстыжую, гиперсексуальную мысль, что он не сможет жить без члена Алекса. — Еще, — стонет Томми, двигаясь навстречу движениям Алекса. Алекс поддается, трахая его так жестко, что изголовье кровати начинает стучать о стену. Боже. Боже. Томми чувствует себя, как в раю. Он еле может дышать под телом Алекса, его дырочка растягивается так, чтобы принять весь член Алекса и это все, чего он хочет. Он теряет чувство времени, его мир суживается до губ Алекса, до тела Алекса, до члена двигающегося внутри него. Так хорошо, так идеально, Боже… Томми не очень ясно, но осознает, что его стоны становятся непристойно громкими, ведь он так близок к оргазму. Черт, он не может, он не может…. — Давай же, — стонет ему в ухо Алекс. Томми хнычет и кончает, изливаясь на Алекса. Его грудь теплая, а глаза влажные. Он будто плывет. Алекс не кончает вместе с ним. Он трахает его на протяжении еще пяти минут, пока Томми бездыханно наблюдает за ним из-под тяжелых век. Ему нравится это. Ему нравится быть использованным для удовольствия Алекса. Ему нравится, что он причина по которой Алекс выглядит таким потерянным. Он немного расстроился, когда Алекс перестал двигаться, но ему нравилось наблюдать, как Алекс кончает и видеть его лицо, сияющее от удовольствия. Алекс красивый. Это такая…гейская мысль, но Томми воспринимает ее не такой гейской, как быть отраханым в задницу и любить это (и иметь чувства к другому парню, но Томми не думает об этом сейчас). — Что смешного? — бормочет Алекс, кидая голову рядом с Томми. Их лица так близко друг от друга, что он может рассмотреть каждую его ресницу. — Мм? — отвечает Томми, немного запоздав, понимая, что Алекс что-то спросил его. Он чувствует себя тупым. Алекс делает его глупым. — Ты улыбаешься, — говорит Алекс, касаясь губы Томми большим пальцем. — Это странно… Я думаю, что видел твою улыбку раза два. Томми хихикает. — Да, потому что было не так уж много причин улыбаться во время войны. — Верно, — говорит Алекс, его губы растягиваются в улыбке тоже, — Все равно. Это странно. Думаю, я должен сделать все, чтобы ты больше не хмурился. Бабочки в животе Томми. — Кто сказал, что я остаюсь? Он ни за что не останется здесь…или по крайней мере это то, в чем он убеждает себя с тех пор, как оказался в поезде. — Я обещал маме, что я вернусь завтра. — Ты можешь написать ей, что передумал, — сказал Алекс, забрасывая руку на грудь Томми. — Ты и я, мы оба знаем, что ты никуда не уйдешь. Высокомерный ублюдок. — Мы? — спрашивает Томми с широко открытыми глазами. Утешительно знать, что некоторые вещи не меняются. —И почему же так? Он ждет, что Алекс засмеется и скажет что-нибудь грубое, но Алекс просто смотрит на него и молчит. Его Адамово яблоко поднимается и опускается. — Ты все еще это чувствуешь, верно? — говорит он спокойно, его зеленые глаза смотрят прямо в глаза Томми. Томми смачивает губы языком, его пульс учащается. Он мог бы притвориться, что не понял, что имел виду Алекс. Но он не делает этого. Томми сглатывает и кивает. У него больше не будет нервного срыва, когда Алекс не рядом…но мир теперь такой правильный, когда Алекс с ним. Боже, они не смогут друг без друга. Алекс сложил их лбы вместе. — Говорил же, — говорит он, его голос хриплый и такой собственнический. Его руки сжимают Томми. — Ты все еще мой. Томми закатывает глаза, улыбаясь, но не отрицая этого. Он смущается, но ему нравится, как это звучит. Ему нравится принадлежать Алексу. Он закрыл глаза и прижался к щеке Алекса, вдыхая его запах. — Твой, — шепчет он. Навсегда.