«не упоминай имя господа всуе»
вдох. пальцы рук каждый раз блядски дрожат, мешая координировать движения, но каждый раз исправно расстегивают чужой ремень. кажется, мозжечок в этот раз точно откажет, и, потеряв контроль, он заблудится в этом лабиринте, но подобно тесею, ведомому нитью ариадны, его влечет какая-то потусторонняя сила. киллиана направляет сам дьявол, игосподи, упаси меня от всякого зла.
мантра, рвущаяся из глубины саднящего горла: не упоминай-не упоминай-не упоминай и вместо этого раздираемая очередным: «боже, блять», стоит кольцу промасленных от жирной еды губ заскользить вдоль члена. питер касается апексом головки, а затем насаживается ртом на ствол до упора, и мужчина закатывает глаза от удовольствия.его место — в аду.
киллиан знает, сколько нужно сделать шагов до стола питера пэна в кабинете, где преподает классическую литературу. знает, сколько мальчику потребуется времени, чтобы дождаться, пока сосед заснет, тихо выскользнуть из студенческой комнатушки и, петляя коридорами старого и тучного, как и его основатель, баварского регенбургского собора, добраться до преподавательского общежития. знает, как его кровать прогибается под весом мальчишки, сворачивающегося преданным щенком у его трахеи.шелестящий шепот
прямо над ухом, издевательски, пробивая насквозь уколом стыда и заставляя гореть.
сгорать.
brennen;
ГОРЕТЬ, -рю, -ришь; несов. 1. поддаваться действию огня; уничтожаться огнем. 2. (1 и 2 л. не употр.). преть или гнить, нагреваясь. 3. (1 и 2 л. не употр.). быстро изнашиваться, рваться (разг.). — вы будете гореть в аду, герр джонс. ее имя — урсула рауе. киллиан знает это, потому что оно отпечаталось на внутренней стороне черепа. там же: «официально установлено сто двадцать случаев насилия по отношению к лицам, не достигших совершеннолетия, сексуального и физического. в некоторых случаях — и того, и другого». он также знает, что общее количество подозреваемых, выявленных нанятой колледжем рауе, выросло до двенадцати. его лицо выглядит сухим и безжизненным, пока адвокат складывает материалы, аккуратно, с педантичным фанатизмом помещенные в файлы и скоросшиватели. киллиана тошнит. прямо сейчас, на эту кучу папок, одной желчью, потому что желудок не видел нормальной еды уже месяц. хоть какой-то — уже неделю. темнокожая женщина в строгом костюме с брендовой сумкой от луи витона останавливается у двери, словно замявшись. она разворачивается к бывшему преподавателю лицом. учтиво сквозь зубы: — герр джонс? — да? — могу ли я спросить кое-что еще? — и ненужное уточнение. — личное. он думает, что это риторический вопрос, но спустя минуту молчания понимает, что она действительно ждет разрешения. ему все равно, поэтому она может заставить его даже сожрать своего луи витона. поэтому: — да. — что сподвигло вас на это признание? — вы хотите сказать, — он впервые поднимает голову и глядит женщине прямо в глаза. — что сподвигло меня уничтожить свою жизнь и статус? уничтожить жизнь моих коллег, достопочтенных и известных в миру своей нравственностью священнослужителей? рауэ поджимает губы и уже разворачивается на каблуках, чтобы уйти, но мужчина разражается лающим, горьким смехом. — mein regensburger domspatzen. — простите? — так назывался их хор, — желчь во рту приходится сглатывать вместе с комом в горле. — регенбургские воробушки. адвокат медленно оседает на стул слева от двери и ставит сумку на колени, когда мужчина продолжает. — я думал, что это самое дурацкое название во всем долбаном мире после лент шаброля*, но он стал моим spatz*. ободранным, разбитым и чудовищно одиноким.