Крайняя степень страха выражается в том, что, поддаваясь ему, мы даже проникаемся той самой храбростью, которой он нас лишил в минуту, когда требовалось исполнить свой долг и защитить свою честь. Вот чего я страшусь больше самого страха.
Мишель де Монтень
Над головой прочной конструкцией нависли груды камней, и несравненный в своем величии перед глазами предстал девятый круг Ада. Последний и самый неистовый в своем ужасе, он побеждал во всем. После рваного вздоха, тонкие пальцы закрыли нос, дабы едкий запах серы не дурманил мозг. Он был везде, въедался с новой силой, с новой жаждой и рвением. Набившись плотно в легкие, теснился во мраке, и, казалось, скребся не хуже крысы, вытесняя мерзкими лапами свежий земной воздух. Она прикрыла глаза и, несколько раз кашлянув, задыхаясь в премерзком кусочке загробного мира, закрыла рот ладонью, стараясь не издать лишнего и такого нежеланного шума в сплошной тишине. Казалось, Ад опустел, и мрачными тенями, бестелесными духами скользили демоны между глыбами камня, и выжидали. Ждали — чего привело ангела небесного в самый низ адской бездны? Ангел же, оглянувшись через левое плечо, напряженно замерла. Волной дрожи по телу прошёлся звук, непонятный писк в центре Ада, и тут же заставив вздрогнуть дикий визг обречённой души. Кричали в надежде мученики, что не слабые голоса достанут до самих небес, и если бы это было так… Но едва ли хватало на несколько километров пустыря. Найдя храбрость и решимость, в обнимку с которыми она спустилась сюда, выудила из кармана маленький золотой ключик, словно вытянутый из самой сказки. Аккуратный, с закрученными боками, он смахивал на атрибутику для пьесы. Однако предназначение у него совершенно иное, можно даже сказать неожиданное. Сверкнув им напоследок, она положила ключ на пол, смахнув грязь и пыль, от чего ладонь почернела, точно ангел приложила к саже, крепко обхватив сожженное древко. Тяжело выдохнув, она опустилась на колени, как требовало того заклинание, и зачитала выученные наизусть слова, заканчивая простым: Archangel Michael. Именно его желала выпустить из темного лабиринта клетки, где прутья лишь начало пути, а не конец. Ощутив кожей свет, ангел низко опустила голову и закрыла рукой глаза, беспокоясь о сохранности собственного сосуда. Рыжеватые волосы крупными прядями свалились вперед, играя своим цветом в пламени таких редких факелов, украшающих коридоры Ада. Разум заполнил нескончаемый писк, и, только ощутив присутствие, она резко поднялась, сталкиваясь лицом к лицу с призванным архангелом. Казалось, маска хладнокровного Главнокомандующего трещала по швам, а удивление так и отразилось в зрачках. Сердце сжалось от неприятных эмоций, и тугой комок застрял в горле, а ум ангела вымаливал, наконец, закончить начатое и глотнуть осеннего промерзлого воздуха. — Да, — согласие давалось, с трудом, но прозвучало открыто и слишком легкомысленно, как изначально показалось. Михаил медленно кивнул, с трудом различая реальность и горькую насмешку клетки. — Азраэль? — уточнил он, поднимая брови, а крылья за спиной дрогнули. Ангел нахмурилась и привычным для неё жестом закатила глаза. — Сюрприз, — губы дрогнули в насмешливой улыбке, а потом спустили вздох. Светло карие глаза, практически янтарные глаза смотрели на него непонимающе, и подгоняли, ну, же чего медлишь, архангел. Поддаваясь невесомому убеждению, он занял сосуд, почувствовав, как ангел уступил ему место, ускользая куда-то вглубь коры головного мозга. «Это сумасшествие», — мысленно кричал он, наполняя легкие колючим воздухом. Непонимание происходящего жгло в груди и поднимает давно забытые воспоминания, борясь с врожденным хладнокровием. «Наверное, я окончательно спятил, клетка вместе с Люцифером свели меня с ума», — подумал архистратиг. Архангел одним взмахом крыльев преодолел сотни тысяч метров, оставляя позади уходящие вглубь земной коры, и в спешке и шуме стал нетвердыми ногами на землю. Взгляд зелено-голубых глаз метался по неизвестной местности, словно проверяя, что вовсе не иллюзия. И спустя минуты, когда глаза окончательно привыкли к дневному свету, размашистым шагом направился к едва заметной между голыми деревьями скамейке. Обычная комната с серыми безликими стенами, не имеющая ни окон, ни дверей, напоминала стены клетки, разве что свет здесь значительно ярче. Дневной, солнечный и теплый. Он шёл из неоткуда. — И так, Азраэль, что подвигло тебя на такой шаг? — выпрямив спину, спросил он, скрывая любопытство за хладнокровным выражением лица. — Только то, что ты и сам знаешь, — Азраэль пожала плечами, монотонно проговорив свою реплику. — Абсурдность ситуации зашкаливает, и поверить в твои слова довольно-таки трудно, я бы сказал невозможно, — он подходил ближе, она напряглась, замерев в ожидании не понятно чего. Она слабо выдохнула, когда он остановился в метре, дистанция была слишком мелкой и незначительной, а оттого пугающей. Накал страстей и эмоций за масками — их все. — Я не лгу, — на выдохе выговорила она. Но как заметили оба, в её словах всегда звучала ложь, она скрывалась легко и непринужденно, однако, как говорится, в иной обстановке, когда можно сбежать за спины ангелов, когда можно глядеть с превосходством с под пушистых ресниц, которые тенью падали на увенчанное веснушками лицо. Сейчас, здесь звенела осторожность, она ясна, как день и так же темна, как ночь. — Ангелам нужен лидер и, увы, стать им я не могу, — закончила Азраэль, взяв маленькую передышку. — И почему не можешь, разве не ты стремилась дать им свободу, дать им право выбора? Или все столетия запланированная тобой игра — извести небесную власть? — Михаил наступал, желая узнать, как можно больше, и как показывала практика, нужно бить по самым незащищенным местам. Азраэль нахмурилась, скрестив руки на груди. Такой своеобразный оборонительный с негативной ноткой жест. И архангел доволен, значит, есть что оборонять. — Мои дела тебя не касаются, — отрезала ангел, тряхнув головой, и чуть подняла подбородок. Слова остры, как лезвие и только одним своим звучание перерезали архангелу веревочный мост, лишив его далекой возможности. — Что было то и есть, увы, свои приоритеты я не променяла на твою диктатуру, а твое освобождения лишь исключение. — И что будет делать великая Азраэль, когда я верну ангелам Небеса Обетованные? — вопрос так и вертелся на языке, и Михаил не смог его удержать, догадавшись каковой ответ. Ни сегодня, ни завтра она не могла его дать. — А это, светлейший Михаил, ты узнаешь позже, в определенный час, — со спокойствием, расплывчато ответила она, пряча эмоции за своей ухмылкой. Такой наигранной и неправдоподобной, что заставило саму Азраэль едва заметно поморщить нос. Архангел совсем рядом, жаркое дыхание достало до кожи, а волнение в ту же секунду накатилось с неумолимой силой, вызвав холодок по позвоночнику. Сцепив зубы, она подняла взгляд на возвышающегося почти на целую голову Главнокомандующего. Вездесущей стрелой ненависть расцветает бурым пятном на груди и, схватившись за нее ладонями, она держала неизменную ухмылку. — Ты вызволила меня с клетки, чтобы сыграть? — недоумение породило недоумение, и теперь Азраэль смотрела на него удивленно и глупо моргая глазами. — Нет, — покачала она головой. — Играть я не намерена, по крайней мере, сейчас. Мы пали, сгорев в атмосфере, и все кто имел хоть капельку власти, желают утопиться в ней, пользуясь беспомощностью братьев и сестёр. — И тебе это не нравится, — понимающе кивнул Михаил, — то единство, за которое боролась, распоролось на сшитые слабыми нитками швы, оказываясь огромными дырами. — Давай без драмы: что есть, то есть, — несколько грубо заметила Азраэль, нахмурив брови и сомневаясь отойти ли от Михаила. И все же совершенная глупость накрыла с головой. Ангел отлично понимала, что вытащив Командира всех гарнизонов, вляпалась по полной. И даже пылая ненавистью к нему, не изменила тех фактов, что он, несомненно, нужен небесам. — И то правда, — медленно и неспешно сказал архангел, пытаясь обдумать дальнейшее положение дел. Да и еще с этим ангелом нужно вести себя не иначе, как со змеей, она может шипеть, скрючиваться в клубок, а, в конце концов, напасть. Они всегда были близки в своем гневе, в своей ненависти один к одному, и одновременно далеки в понимании один одного. — Только представить, что я совершила, — мгновенная улыбка на губах сошла на нет, а сама Азраэль, не делая ни шагу назад, смотрела на Михаила, словно подпитавшись где-нибудь храбростью, выпив коньяк за будущее, продолжила: — и было бы все так смехотворно до колик в животе, если не печально, — слова оборвались резко, а после последовал тяжелый вдох. Архангел нахмурился, внимательно разглядывая точение черты лица ангела. Его тень падала на лик. Тягостное напряжение шествовало между ними, чеканя шаг с высоко поднятой ногой, точно воин, солдат, неумолимый и готовый явиться в любую секунду, без предупреждения, тем самым срывая маски. — Главное — к я чему это приведет, — заметил Михаил, накрыв своими сомнениями ангела с головой. Возможно, архистратиг на вид и был абсолютно спокойным и хладнокровным, однако едва ли можно сказать так. Внутри, как никогда прежде, рождались новые-старые эмоции, давно погребенные под титановыми плитами его закаленного огнем и мечом характера. Подло скреблась коготками подвальная крыса, точно отвращение приобрело свою форму, появляясь во тьме. Он давил на хребет грызуну — собственному чувству, отдавая такие знакомые приказы, которыми он руководил сам собой; они отдавали сталью на языке, даже в мысленном произношении. Вынужденная мера — теперь, нахождение рядом Азраэль. Еще один взгляд, и он заметил отсутствие одной важной детали — крыльев. Конечно, Михаэль прекрасно знал, что Азраэль падала с небес наравне со всеми и пострадала не меньше чем остальные, однако обожженные перья, должно быть, она расценивает как собственную слабость. Можно сказать, впервые он слышал голос ангела без насмешки, сарказма, иронии, а даже обреченная безмятежность такая нереальная в своем исполнении — и это уже настораживала. — Ты преследуешь еще одну цель, я бы даже сказал, несколько, — Михаил поймал настороженный взгляд. — Они держат тебя за горло, ведь меня, — он сделал акцент, указывая на себя пальцем, — ты посчитала меньшим злом. — Михаил, это все твои домыслы, — сглотнув, легко пробормотала она, и потирая кисть левой руки, вернув себе на лицо бодрую ухмылку. Она все же, передернув плечами, сжалась от отвращения, и вышла из его тени. — Будешь много думать о моем коварстве, станешь невротиком или параноиком. — Хочешь сказать, что мои прежние проявление в меньшей, конечно, степени паранойи закончились плохо? — спросил архистратиг, а лик ангела посерел, словно в одну секунду выкачали все краски. «Смотря для кого» — яростное и одновременно горькое едва не сорвалось с губ, но она прикусила себе язык. Не время. — Дело прошлых веков, — просто отмахнулась она, чуть ухмыльнувшись, и набрав в легкие побольше воздуха, превращаясь в вечную статую, замерла, пристально, без тени страха, с вызовом глядя архангелу в глаза. Именно страх в янтаре её очей погребен под слоями ослиного упрямства. И ему становится легче, вот такая Азраэль более привычна. — Один любопытный вопрос: сколько твой сосуд сможет меня выдержать? — он заострил внимание на внешней оболочке и, выдохнув, краем глаза заметил, как задумалась Азраэль. Правда, всего на несколько секунд. — Неделя, две от силы, — отстранено прошептала она. Архангел на ответ кивнул. Она напряженно втянула воздух, эта ситуация так необъяснимо походила на шутку, злую и совершенно не правдоподобную. Если бы Азраэль знала, что Бог на Небесах и действительно следил за жизнью ангелов, то подозрения пали бы на него, однако от Создателя ни слуху ни духу, только возможный божественный невидимый шлейф, разлетался по земной коре, петляя между городами. С минуту опять воцарилась тишина, потом Михаил провел ладоней по лицу и потёр подбородок: — Значит, неделя на поиски сосуда. Итоги не утешали, а сама себе на уме Азраэль тоже не спешила вносить ясность в свои планы.