Если ты ненавидишь — значит, тебя победили. (Конфуций)
Приготовления закончились поздним вечером — и настрой обоих скатился до разметки «убью». Каждое слово злило, а молчание напряженно повисло в воздухе, разбавленное лишь тихими вздохами и ритмичным биением сердца. — Михаил, ты выглядишь, как маленький обиженный и, — чуть прищурившись, она запнулась, — очень злой ребёнок. Архистратиг поднял голову, рассматривая спокойное лицо Азраэль. Ангел совершенно не была напряжена, возможно, скрывала, но, он должен признать, отлично. Теплый янтарь глаз и чуть заметная улыбка на губах заставила осклабиться — не мог архангел даже на долю секунды поверить, что она не придуривается, что не водит его за нос, как мальчонку, используя в своих дьявольских планах. — Боюсь, твоё сравнение не совсем удачное, — заметил Михаил. — Я не обижен, Азраэль, и ты мне надоела хуже Люцифера в клетке… — на его замечание она поднялась брови и широко распахнула глаза, скрывая ухмылку за ладонью. — Меня повысили в звании? Тысячу лет назад я была насекомым, потом курицей, — на этом моменте он подавился воздухом, так как этого слышать Азраэль никак не могла, — змеюкой подколодной, а теперь, хуже Люцифера. Какой рост в карьере, — Азраэль сладко потянулась, улыбаясь, чуть склонив голову. — Смотри не загордись, а то Люцифер не потерпит конкуренции в таком-то деле, — усмехнулся Михаил, покачав головой. — А кто ему расскажет? — легко отмахнулась она. Разрядить атмосферу у анархиста получилось превосходно.***
Вопреки всем ожиданием Азраэль, Михаил сумел удивить, отдав первенство. Поэтому, заняв свой сосуд, она обеспокоено из-подо лба поглядывала на него, пытаясь разгадать тайну. Он же глядел хладнокровно, возможно, еле заметным сухим интересом и, казалось, скрывал ухмылку за привычным выражением лица, наслаждался зрелищем её растерянности. Её это беспокоило самую малость, а вот ощущение постоянного присутствия, как никогда не давало спокойно выдохнуть. Будто Михаил находился не в паре метров от неё, а стоял совершенно рядом, дыша в спину. Холод дыхания сбивал с мысли, поэтому медленно оглянулась, чтобы убедить себя, что в действительности там никого нет. По спине прошли мурашки, а склизкое чувство пролезло в грудную клетку. — Прекрати! — прошипела ангел. — Я ничего не делаю, ангел, — поморщился он. Анархист зажмурилась и вновь открыла глаза, пытаясь таким образом прогнать противную темноту. И даже не смотря, что комната находилась в легком полумраке, ведь слабые солнечные лучи заходящего солнца уже отступили прочь, то по-прежнему черные точки, от которых кружилась голова, мелькали перед глазами. Азраэль схватилась за голову, наклонившись вперед. — Азраэль? — впервые в голосе Михаила прозвучало некое беспокойство. — Что ты чувствуешь? — Слабость и тошноту, — коротко прокомментировала Азраэль. — Так и знал. — Что знал? — Твой сосуд не выдерживает меня. Прошло всего два дня, а некоторые изменения уже произошли. — Прелестно! — разозлилась она, вскинув голову. И теперь Азраэль могла с легким сердцем прогнусавить, что замысел полетел в тартары, естественно мысленно. Она просчитала практически все, но не учла особенности сосуда после неудачи с заклинанием, а ведь она еще приврала, говоря Михаилу, что всего неделя. Нет-нет и еще раз нет, сосуд должен быть выдержать архистратига и три недели, если бы на горизонте появились кое-какие непредвиденные ситуации. Ими могли стать и ангелы, и демоны, и люди, желающих всунуть свой нос не в свои, дела хоть отбавляй, даже среди небесных воинов, которые теперь берегли свои тайны, как курицы наседки. Только не совсем удачно и оставалось только «курицы». Азраэль тяжело вздохнула и провела ладонью по лицу, а после зарылась пальцами в рыжую шевелюру, опасливо покосившись на стоящего рядом Михаила. Он смотрел прямо, прожигая в ней дыру и, казалось, в чем-то опять подозревал. Впрочем, в этом ангел не сомневалась, ему по профессии положено подозрительно глядеть, впритык или ещё лучше заглядывать в глаза, а ей, как она сама и решила, положено что-нибудь придумывать. — Выйдем завтра. Сидение здесь вряд ли чем-то упростит нашу задачу и исцелит сосуд, — проговорила она, выпрямившись, и резко обернулась, услышав звук захлопнутой двери. Азраэль среагировала быстро и собралась уже броситься к двери, держа в руках свой клинок, как почувствовала, что её дернули за шкирку, как котенка, едва не приподняв над полом. — Всего лишь человек, — на гневный взгляд он пожал плечами. — Да и ничего она не видела. — Откуда знаешь? — она раздраженно повела плечом, чуть поморщив нос. — Ангелы и демоны — пронырливые существа, и не терпят, когда им переходят дорогу, так что даже обычный человек может играть в их игры. — А ты себя не относишь к изворотливым существам, Азраэль? — скептически потянул Михаил, отлично понимая, что отпусти он Азраэль, то об исчезновении этой дамочки, с не менее общительными соседками, узнает весь округ. Она дорожит своими солдатами, но кто сказал, что анархист питает неземную и самую чистую любовь к земным созданиям? — Да почему каждый раз придираешься к словам? Можешь еще добавить: в моих играх люди не играют никакой роли, ведь это я тоже сказала, — махнула рукой Азраэль и, поджав губы, бросила взгляд сначала на архангела, а потом на дверь. — Ты уверен, что человек ничего не скажет? — сощурившись, уточнила. Ему оставалось только кивнуть. Что же, она поверила на слово. От его решений также зависела жизнь и не ей бегать за ним, дрожать, как осиновый лист, который вскоре сорвет ветер, а грязные башмаки втопчут в грязь. В темноте номера можно было разглядеть учиненный бардак. Столик с укромного уголка переместился в центр комнаты, наспех вытертый от пыли, а на нем лежала книга, вся мебель словно пережила катастрофу и покрылась черной копотью. Света тоже не было, ведь лампочка взорвалась в самом начале простого, как казалось, и совсем безобидного, заклинания. — Михаил, неужели нельзя было осторожней? — прошествовав по осколкам, через плечо бросила Азраэль, закрыв книгу. — Сама сказала, сделай, как в инструкции, — чуть усмехнувшись, Михаил прошел за ней, наблюдая, как она собирала вещи в дорожную сумку, которые в процессе пришлось вынуть. — Кто же мог догадаться, что там ошибка… — и замолчал, делая не призрачный намек, ведь обвинять в учиненном хаосе есть кого. Азраэль лично писала эту инструкцию. — Ты догадывался! А может даже знал, — анархист медленно развернулась. Смутные предположения терзали естество. Ненависть бурлила в жилах и сколько ангел себе бы не внушала, что совсем не жалеет, вытащив Главнокомандующего с клетки. Это правда, она не жалела, просто ненавидела, борясь постоянно с этим чувством. И что сказать, командир своих гарнизонов, практически, отступников отлично понимала — она проигрывала раз за разом. — Ты жаждешь, чтобы я перестал тебя ненавидеть или хотя бы держать свои предположения о коварстве и планах при себе. Но, Азраэль, ты поступаешь точно также. Точно также опасаешься. Мы враги, практически, заклятые, и этого не изменить, — архангел говорил рассудительно, пытаясь донести свою мысль. Холодный голос, с какой-то примесью издевки, плотно влезал в головы ангелов, они непременно выполнили бы все. Все приказы, лишь бы не слышать, как въедлив и беспристрастен их командир, ведь никогда не знаешь, что скрывается за этим холодом. Но это не действовало на Азраэль, она никогда его не слушала, словно затыкая уши, просто игнорировала каждое его слово, а на советы плевалась ядом. Михаил догадывался. Все его слова ударились об глухую стену чистого упрямства. Но Азраэль кивнула, возвращаясь к прежнему занятию. Её метания закончились так же неожиданно, как и начались, ночная тишина успокаивала, и твердые намерения найти сосуд шестикрылому ни на миг не покидали головы. Это нужно сильнее, чем удовлетворить сладкое, но имеющее тонкий горький вкус, отмщение. Раньше бы она заявила, что если выпадет шанс уничтожить Михаила, то ни никогда не сделает и шагу назад, разве только для большего замаха клинка, для моментального и твердого попадания в самое сердце. Но Азраэль никогда бы не подумала, что Небеса не готовы жить и дышать самостоятельно. Они не готовы принимать решения, из-за которых их мир не превратится в руины, утратив былое величие. Первым шагом стала война Рафаила и Кастиэля. Они командовали армиями и гарнизоны падали один за другим — в обеих сторон были ужасающие потери. Смерть оставляла рубцы на сердце анархиста. К сожалению, она опоздала и не выбила дурные мысли, связанные с Чистилищем, у архангела и ангела, как это непременно сделал бы Михаил. Сделал, а она нет. Уверенность пошатнулась под ногами, ведь теперь, некому доказывать свою силу, некому разжигать кровь в жилах и заставлять действовать, невзирая на боль. И возможно, замечание, что ей стало скучно. Анархисту стало скучно и неинтересно, но нет, Азраэль было страшно. Что же будет дальше? Кто мог предположить и твердо пророчить будущее Небу? И хотя отступница была в ужасе, от перспектив, которое любезно подкинул изголодавшийся мозг, то некоторых ангелов, последователей Кастиэля, покорила невиданная граница дозволенного. Азраэль резко выдохнула, с некоторым опасением поглядев на небеса. Закрыты и недоступны. Сколько сейчас братьев и сестер бродят по земле, с немым сожалением, глядя в ночную темноту, разглядывая звезды? Они перестали молить помочь им, как в первые дни, перестали говорить по небесной связи, боясь загребущих умелых рук, и вместо помощи, сочувствия — клинок. Или в руки, или в сердце. Выбирай! Горько хмыкнув, анархист закинула рюкзак на плечо, отрыв окно, готовясь пригнуть. — Попросить переместить куда нужно, тяжело? — он стоял, пристально глядя в её глаза, выжигая своей ненавистью. Чувство Михаила она ощущала всей сущностью, каждой клеточкой тела, а после разговора стало еще хуже. Волной бушующего океана её накрывало и топило, губя в таком же ядовитом чувстве. — Конечно, — с готовностью кивнула Азраэль, влезая на подоконник, который жалобно заскрипел под её весом.