Траектория падения

Сила страшна своими слабостями. Станислав Е. Лец

Пару дней для архистратига прошли относительно спокойно, если не считать одно: Азраэль не проговорила ни одного слова и лишь беспомощно разглядывала исцеленные руки, поджав ноги к животу. На светлой коже не осталось ни единой царапины, все кости целые, но, не забыв прошедшего, равнодушно молчала. Упорно и долго, боясь, что любое слово вызовет давний кошмар. Михаил покачал головой, когда заметил, как Абдиэль, не добившись ответа, мрачно глядел себе под ноги, скрывшись за поворотом их нового логова. И только тогда шестикрылый хрустнул костяшками, бесшумно ступая, дабы не переполошить ангелов, которые будто ждут, что его терпение закончиться и хладный труп Азраэль найдут на следующий день, а так они героически прикроют грудью своего командира. Его бесшумный шаг никто не услышал, как не увидели его самого, аккуратно открывающего тяжелые деревянные двери, которые сначала нужно приподнять за крепкую металлическую ручку, а уже после она бесшумно откроется. Но старые не смазанные петли продолжали скрипеть. Смазанным взглядом оглядев светлую маленькую комнату, он остановился на Азраэль. Сразу натолкнувшись на непонимающие янтарные очи, чуть улыбнулся, закрыв за собой дверь, и сел рядом. — Мне казалось, раньше пытки были страшнее… — не очень осторожно начал Михаил и сильно зажмурился, виновато улыбнувшись после. Ангелесса дернула плечом, сжавшись, становясь в разы меньшей и безобидней. — И это мой враг? — спросил он у себя. — Всего лишь ангел, женщина, познавшая муки Ада. Но она именно та, в которой я признал соперника.» — Тебе кажется, что слова будут лишними… Боль не та явная, более глубинная должна найти слушателя, своего целителя. Держать все в себе запутываясь в мыслях и планах нельзя, рано или поздно погаснешь, упившись собственно изготовленным ядом. Михаил придвинулся ближе, накрыв рукой узкую ладонь ангелессы. С искренним замешательством на веснушчатом лице, Азраэль склонила голову вправо, заглядывая в очи, как маленький ребёнок, попытавшийся прочитать, не гневается ли родитель. — Поговорим, когда захочешь, — мирно пожал плечами архангел, сжав ладонь, и почувствовал, как тонкие пальцы неловко сжались. — Михаил, скажи честно, ты в клетке сам головой бился или вы с Люцифером по очереди черепную коробку на прочность испытывали? Она растянула губы в легкой улыбке. В голосе скользила скорбь, пусть и пряталась за легкой иронией. — Азраэль, ты совершенно не романтична, — притворно вздохнул архангел и прикрыл глаза. Здесь было уютно и легко, даже присутствие ненавистного анархиста не обременяло тяжестью, нарушая охватившего архистратига спокойствия. — Что там произошло? — подняв ладонь, разглядывал аккуратные ногти Азраэль, и хмурил брови, припоминая, сколько сил ему потребовалось, чтобы восстановить каждый перелом, каждую трещину, если не брать в расчет поврежденные органы. Она раздумывала рассказывать или нет, а после прикусила губу, напоминая себе — они союзники. — Метатрон хотел знать, как использовать камень, — призналась Азраэль, — я должна была сказать раньше но… Не могла. Ты был прав, сказав, что я слаба, даже слишком. Однако своего он не получил, а камень будет принадлежать ему только, когда я покину этот мир… — Умрешь? — задумавшись о своем, переспросил обеспокоенный архистратиг. — Нет, Михаил, просто уйду через портал другой мир, — вяло огрызнулась. — Конечно, умру, — вырвав руку, не скрывая досады, пробормотала она. — И у него почти получилось, его приспешник занес клинок и тут ты, — низко склонив голову, закрыв волосами лицо, она поспешила отвернуться, тяжело дыша. Главнокомандующий небесных гарнизонов задержал дыхание и сглотнул — он во многом не понимал анархиста, но, каждый раз занося клинок над анархистом, неведомая сила останавливала его. Словно божественное прикосновение Отца к плечу — тяжелая рука, которая лечила все раны, тянула назад, забирая с собой слепую ярость. Раз есть анархист и его многочисленная армия, — а это недовольные его властью ангелы, то ответ напрашивается сам на себя. — Никогда и не подумала, что когда-нибудь сможем спокойно говорить — даже переговоры заканчивались скандалом и незамедлительным боем. Михаил хмыкнул и продвинулся ближе к Азраэль: — Для этого понадобилось много времени. Его широкая и теплая ладонь легла на плечо, укрытое тонкой серой тканью футболки, и уверенным движением прижал к себе самого несносного ангела на Небесах. Она не протестовала, просто уткнулась ему в плечо, закрываясь волосами, однако ни одна хрустальная слеза не упала на бледные щеки. Редко Михаилу удавалось узреть слабость в проявлении слез и лишних эмоций. Хотелось сказать ей на ухо: «Я все вижу». Но представив себя в похожем состоянии, разбитом, растерянном, не захотел бы, чтобы кто-то видел слабость. Великие главнокомандующие не плачут, они стойкие и жесткие. — Азраэль, все порядке?! — забили тревогу небожители, стуча в двери, а судя по звукам, Абдиэль пытался выбить двери плечом. Архангел щелкнул пальцами и потер лицо. — Михаил, не смей! — Какие же они глупые, — растерянно сообщила анархист, — чем бы они помогли мне? Архангел покачал головой: даже сейчас у неё срабатала защитная реакция и признать, что для неё поддержка значит очень много — сравнимо с поражением. — Все хорошо! — крикнула Азраэль, моментально отстраняясь от архистратига и выскользнув из кольца рук, встала на холодный пол, а затем, улыбнувшись, выглянула в окно. — Я рассчитывала, что Метатрон обрел великую силу. К нашему счастью камень оказался слишком привередливым, в плане владельца, конечно. — Но какие сюрпризы он преподнесет еще… — архангел задумчиво посмотрел на двери: ангелы пусть и перестали неистово стучать кулаками и пробовать на прочность старое дерево, но развесили уши и упорно прислушивались к тихой беседе. — Увы, знать не могу, на то они и сюрпризы, — хотя и сказано с легкой насмешкой, ведь лукавые янтарные глаза ожили и засветились из внутри, питаясь неведомой силой, только легкая печаль, с едва заметным страхом неумолимо была услышана архистратигом. Дрогнувшие пальцы, которые для восстановление стабильности, были в ту же секунду сжаты в кулак. — Раньше сила слушалась только меня, но когда цепочка расстегнулась, я была признана не жильцом, а теперь… След моей ауры вновь отозвался, позволяя камушку определить, что его хозяйка жива, поэтому полное подчинение не возможно. Кажется, у механизма случились неполадки, — она, не скрыв смешка, плотно сжала веки, расхаживая по комнате. Паника и отстраненность схлынула, как волна во время прибоя, чтобы опять взять реванш. Многочисленные визиты сделали свое, особенно присутствие самого Михаила — вынужденного соратника — даже не столько его посещение, как сам взгляд. Там проскользнула жалость… А жалость, как пощечина. Есть такие, кто успокаиваться от легкого слова и жаждущие, чтобы погладили и пожалели, но не Азраэль. Самое страшное, что могла увидеть командующая в глазах своего врага. Пусть перемирие и написанное черным по белом, но можно ли примирить собственную сущность, которая верещит, как ведьма на костре, а этот самый костер разгорается в груди. Казалось, Михаил никогда не поймет жгучую ненависть и отвечает тем, что получает. Но он ведь понимал, те крохи изменений не прошли мимо неё, однако не сыграли великой, достаточно серьезной, революционной роли, чтобы свернуть свою борьбу и распустить войска, признать капитуляцию. И сделай так, она раньше, никто бы ничего не понял. Слабые упреки мятежных ангелов никогда бы не заставили архистратига достать меч, а стереть непокорных щелчком пальцем, не делая ни шагу — для него было бы идеально. Азраэль тряхнула головой и поежилась от воспоминаний. Её тело еще прекрасно помнило прикосновение холодного металла, который постепенно углублялся в кожу и окроплялся кровью. Он доставал к кости, разрезая мышцы. Ангелы не жаловались на изощренную фантазию, и будь у неё такая возможность, она бы доверила им роль палачей — и была бы совершенно спокойна — осужденные будут наказы по всей строгости. Нервный смех так и желал вырваться из горла и подлить святого масла в сложившуюся ситуацию, но она его подавила, присев на кровь рядом с архистратигом. Чуть скользнув по нему взглядом, она задержалась на лице. Он слушал слишком внимательно, ловил её каждое слово, пока она говорила, пытаясь не упустить ничего из виду. — Спрашивай, — милостиво разрешила архангелу ангел. — Рад, что ты наконец-то пришла в себя, — цокнул Михаил и ухмыльнулся в ответ. — Ты меня убеждала, что никто не брал твое оружие, — на этом моменте он достал тот самый клинок, который несколько дней назад бросил в стену. И замолчал. Она нервно сглотнула и мысленно пообещала Абдиэлю серьезную встряску. — Но твой дружок сообщил крайне прелестную информацию… — Во-первых, даже если так, мы — враги, архангел, не забывай, — ангел уже не могла сдержаться. — Во-вторых, я не обязана отчитываться перед тобой, сама надеялась тебя убить и уступать другим не в моих правилах… — Почему тогда не убила? — Михаил поднялся, но ответа не ждал. — Постоянно об этом говоришь, обещаешь, но как я понял это не твоя цель. Ты пытаешься убедить в этом меня или себя? Однако за оружие нужно отвечать! Откуда мне знать, может ты таких клинков с десяток сделала, от всего сердца и сильной любви, а пока покоряла стены небесной тюрьмы, твой арсенал разобрали по ниточкам или, по факту, по клинкам! — Ну вот, — вздохнув, ангел сощурилась и перекатилась с пятки на носок, затем чуть нахмурив нос, неловко провела ладоней по волосам. — Чтобы сделать один такой клинок, — кивком указав на свое детище, — нужна не одна тысяча лет. Слишком эта сталь обходиться… м-м-м дорого. Этот экземпляр последний. — Хорошо, с этим разобрались, — важно кивнул Михаил и, бросив на Азраэль странный взгляд, покачал головой, мол, горбатого только могила исправит, а что до Ангела Войны, то здесь и смерть не помеха. — Терапия закончилась, теперь началась головомойка, — она, обхватив голову руками, покрутила ею, изображая жестами эту самую процедуру лично от архангела. — Может, еще что-нибудь спросишь, а то неинтересно заканчивать наш конфликт на ранней стадии. Ничего не решили, не уяснили, а уже разошлись по сторонам до следующего звона колокольчика, как в боксе, вроде. — Наш, как ты выразилась конфликт, начался еще со времен появления человечества, — не удержался Азраэль и закатил глаза. Столетием раньше — столетием позже. Спустя несколько минут обмену взглядами архангел решил откланяться и расправил плечи, не забыв напоследок окинуть холодным взглядом столпившихся ангелов. Азраэль осталась одна и зажмурилась, успокаивая стонущие мысли и попыталась убрать ладонь друга с талии. — Командующая, у тебя нет совести, — лениво потянул советник Азраэль, но стоило ей приоткрыть глаза и поднять очи на своего советника и генерала, как невидимые тиски сжали горло. Он, не смотря на тревогу, сумел передать всё, что почувствовал, и собственноручно наполнил кубок ядом. Конечно, это нереально и никакого кубка Азраэль не держала, но складывалось впечатление, что именно так. Яд противоречивых чувств скопившись сперва на губах, заставил опустить голову, а затем крепко сжать зубы, чтобы не закричать. — Ты подвела всех нас, более тысячи ангелов. Я разочарован. — И поставив жирную точку, а рядом с ней кляксу чернил, легко отпихнул от себя Азраэль, которую всегда поддерживал и оберегал. Она знала, чтобы о Абдиэле не говорили, но он самый ответственный, преданный и справедливый. Азраэль успевала схватить его за руку и легко закрыла перед ним двери, облокотившись спиной. — Даже если я миллиард раз скажу прости и упаду на колени перед каждым, это не изменит действительность. Не вытравит разочарование в том, на кого полагал большие надежды и вознес чуть ли не на Божий трон. Но я такая есть — и лучше убьют меня, чем легкий ветер превратиться в торнадо и снесет небеса. Чтобы не говорили, мои помыслы были чисты. Я не собиралась бросать вас и лишать последней опоры. На все были свои причины, Абдиэль, хочешь, ударь, я не буду сопротивляться. Заслужила. Ангел хмуро смотрел: — Михаил позволил нам остаться, только если произнесем клятву верности… Азраэль сглотнула, совершенно не готова к словам генерала, но продолжила слушать. Лишь механически кивнула. — Ты отпустишь всех желающих. В том числе и меня. Не просьба. Приказ. Только самые близкие принесли клятву верности. И Абдиэль один из них. — Если вам так будет угодно, я отпущу всех, — покорно согласилась она, держа маску. С каждой минутой в обществе старого друга становилось сложней и сложней. Будь маска сделана из фарфора, то постепенно осыпалась бы на пол. И давно обнажила истинное лицо главнокомандующей. Слова близких оказались намного больнее пыток Метатрона. Пытки не сковывали сердце холодом, а слезы не появлялись на щеках. Пусть их не было, но до этого оставалось совсем немного. — Прости, — пробормотал Абдиэль, покидая комнату. — Лучше бы ты ударил, — слова бывшей Азраэль никто не услышал. Догадка будто молнией прошибла сознание: они не беспокоились, лишь ждали, когда она, наконец, очнется и позволит принять другую сторону.