Траектория падения

Музыка стала для Тадеуса запасным планом. Он скрывался за маской звезды и усмехался, настраивая гитару, чтобы сотворить новую песню. Он позволял себе упиваться звуками, собираясь во что-то действительно стоящее. И под руками палача музыкальный инструмент пел, мягко обволакивая своей вуалью окружающих. Но сейчас дивное божественное звучание окружило его своим величием, накинуло глубокий плащ и вело его собственными ногами. Он следовал, потянувшись к знакомому звуку, а между нотами мерещился райский запах необъяснимо-божественного аромата и воспоминания, сказочные, волшебные, только светлые. Музыка рождала свет, к которому хотелось притронуться, почувствовать нектар на языке и забыться в месте под названием Дом. Он судорожно сглотнул, краем глаза замечая, что не он один идет домой. Вот-вот, казалось, предстанут врата в Царство Небесное в своем неприкосновенном и неповторимом величии, но их ждала темнота. И между звучанием, от которого захватывало дух, раздавались крики предсмертной агонии, а мрак рассеивал свет от сраженного ангела. От ужаса он околел, но нащупав телефон, бросил вызов Азраэль, единственной, кто мог помочь. Как славно известная песнь сирен, завлекающая моряков, так райское звучание затягивало ангелов. Они словно мотыльки летели на свет, не боялись обжечься, не имея дурных мыслей, и даже без подозрений, что свет может причинить столько боли — а умирали один за другим. Мелодия оборвалась так же внезапно, как и началась. Оставшиеся выжившие ангелы закрывались руками, прикрывая раненные тела, падая с подкошенными ногами на пол. Тадеус трясущимися руками вытер пот со лба и грузно опустился на пол, оперевшись спиной об стену. Его била дрожь, а шаловливая привычная ухмылка сменилась нервной, уголки губ расходились, и наконец, когда поднял глаза, моргая, силился прогнать мелодию, поселившуюся в самом сердце. Он поднял голову и встретился с знакомым янтарным взглядом, который выцепив из его толпы, лучился теплом и не скрывал эмоций обуревавших свою хозяйку. Рядом с ней же, словно из тени, сжимая клинок расчертив надпись на бесконечное количество частей, практически выжигая символ, шагнул архистратиг. Появлялись и другие, уходили и приходили. Анархист, облегченно улыбаясь, села рядом с ним, протянув ладонь, чтобы исцелить. У Тадеуса все внутри сжалось, а от боли от внезапно обрушившись, как острая глыба льда, он зажмурился, сильно сжав зубы и откинув голову, едва не закричал. Прохладная ладонь подруги легла ему на лоб, он кожей чувствовал сочувствующий взгляд — и тепло со светом медленно исцеляли каждую клеточку тела. — Все хорошо, Тадеус, — прошептала Азраэль, улыбнувшись, оглядывая других пострадавших, и подала руку другу, вынуждая его подняться. Сощурившись, он вскинул голову и сдержал замерший испуганной белкой страх, когда небезызвестный архистратиг окинул его испепеляющим все живое взглядом, припоминая бывшему палачу грехи. Архистратиг выворачивал его естество, а явная ненависть, прикинувшись легкой неприязнью, построила ловушки на каждом шагу. Михаил обещал ему скорую расплату и на минуту показалось, что лучше бы его убили приспешники Метатрона. Он, практически, уснул бы под небесную песню, которая для некоторых стала похоронным маршем. Ангел шумно выдохнул, не рискуя даже ухмыльнуться. А подруга устало вздохнула и быстро поглядев на архангела через плечо, затем вопросительно подняла брови, с ощутимым вопросом, который холодком пробежал по коже Тадеуса. Враги в лице Ангела Войны и Главнокомандующего небес сошлись в молчаливом поединке, но той жгучей вулканической ненависти не случилось, как предполагал бывший палач, словно жар извержения прошел мимо, не разрушив ни одной прилегающей деревни, ни одного дома, не покалечив ни одну живую душу, а в мысленном бою вполне терпимое отношение друг к другу. Азраэль нахмурилась, а затем сделав большие глаза, подцепила друга под руку и попыталась ускользнуть от всевидящего взора. Тадеусу на глаза попала ангелесса, она со страхом оглядывалась и, кажется, через секунду была готова сорваться на мольбы. — Послушай, все закончилось, — улыбнулась анархист, и пока на неё смотрели с ужасом, за секунды времени произошло полное исцеление. — Как тебя зовут? — Ханна, — она дотронулась кончиками пальцев до щеки, которая ранее напоминала обгоревшую плоть, и улыбнулась уголками губ, тряхнув головой. Наваждение ушло, но Тадеус мог поклясться: прозвучи песнь сейчас же, он, вновь не глядя, пойдет на звук. Он приложил руку к виску и повернулся в сторону выхода. Он был достаточно близко, но по ощущениям, казалось, он прошел больше мили, шел и шел. — Я услышала музыку, как и остальные братья и сестры, она так знакома, как на Небесах, — тараторила она и, встретившись с холодным ликом приближающегося архистратига, опустила голову, словно всего стыдясь — каждый грех перед глазами, как и у бывшего палача, заставлял себя вспоминать и беззвучно молиться. — Не переживай, Ханна, — положив на плечо руку, попросила Азраэль. Тадеус уловил тревогу и печаль командира. Она закрылась от всех за мнимым спокойствием, и чтобы пересилить нервозность — ангел улыбалась, а тонкие пальцы нервно перебирали замок на куртке. — Рог Гавриила творит прекрасную музыку, но это не означает, что в ненадежных руках оно не причинит зло. Скажите, кто-нибудь видел нападавшего? Ответом послужило отрицательное мотание головой. — Наверное, это Гадриэль, — пробормотала Азраэль и, прикрыв глаза, задумчиво прикусила губу. — Это он, — решительности архангелу не отнимать, встав рядом с анархистом, провозгласил Михаил и что-то спрятал в карман. Чуть позже, нежели рог Гавриила разбил тишину и заманил ангелов в липкие паучьи сети, Азраэль неожиданно даже для себя воспылала энтузиазмом и принялась понемногу выводить своих воинов с игры за божий трон. Им нечего рисковать жизнями, если в конце никакой награды не будет, а мечта появиться на пороге Рая и пройтись долгими тропинками Эдема никогда не исполниться. Побарабанив пальцами, она бросила задумчивый взгляд на архангела, который разглядывал карту мира и по минимуму черкал красным маркером, выводя крестики. «Здесь, здесь и здесь», — он тихо бормотал себе под нос, периодически закрывая глаза. Постоянные операции уже испили все соки благодати, а сам архангел ограничился не только излишней бледностью, ай полупустой благодатью. Иногда стирая случайно попавших на камеры своих солдат, ловила тяжелый взгляд архистратига, который появлялся всегда неожиданно, а его шаги с каждым разом становились практически бесшумными, едва острым слухом удавалось заметить приближающего. Их напряженное молчание длилось уже неделю. Порой Азраэль останавливалась напротив, разомкнув губы, с желанием сказать что-то архангелу, разбить его обеспокоенность, с которой он наблюдает за ней, однако почему-то анархист не хотела приносить еще больше проблем, но бросить своих ей не давала совесть. Да впрочем, заводить разговор на тему мятежников не хотелось, уже не приходилось сомневаться в вердикте — он будет таким же: «Не будут райские врата приоткрыты тем, кто переступил через закон божий» — и тут даже не открыты врата, а всего лишь приоткрыты, войти туда, означает лишиться свободы слова, выбора и всего прочего, что было у них до закрытия врат. Азраэль пожалел о решении переместить войска на территорию небес, чтобы к своему невезению рухнуть вместе со всеми. — Михаил, — тихо позвала она и, уловив усталый взгляд, поднялась со вздохом, с сожалением поджимая губы. Передернув плечами, она коснулась его ладони, накрыв своею и сжала, мучительно ожидая со стороны архангел взрыва или чего похуже. Их партнерские отношения то накаливались до предела, то ослаблялись — они не подчинялись не одним законам физики и в конце могли взорваться. — Я вижу ты устал, — тихо, но убедительно сказала ангел и тряхнула волосами, — но, но, — подняла одну руку и выставила перед собой, когда увидела, что нахмурившись сталь зазвенела в его глазах, а лицо окаменело. Судорожно замахав, она поразительно быстро закрыла ему рот, заглядывая в глаза, поднявшись на носочки: — Сначала выслушай, а потом будешь приводить свои аргументы. В помещении не осталось никого, Бартоломей, завершив свою показательную речь, принялся за раскопки информации среди груды вранья и непомерной фантазии, а окно, выходящее на дорогу оставил приоткрытое, поэтому неожиданно сильный ветер обдал их уличной прохладой, искупав в запахе зимы. — Пожалуйста, не спорь, — предупреждающе прошептала она, не убирая руку и улыбнувшись уголками губ, отступила на шаг, сложив руки на груди, — ты выглядишь болезненным, даже для человека, не говоря уже об архангеле. Предлагаю так, сегодня до конца дня ты отдыхаешь, стоп… не говори. Все дела сделаю я, все равно свои обязанности уже выполнила. Могу под твоим всевидящим взором, если боишься. — Азраэль поразилась собственной решимости, но смотреть, как Михаил себя мучает становиться все ужасней. Сотни тысяч километров облетает архангел, десятки ангелов пытаются то ли присоединиться, то ли откусить кусок божественной силы главнокомандующего. — Азраэль, мне не нужна твоя жалость, я полон сил и бодр, — усмехнувшись, он пожал плечами и оперся рукой об стол — Конечно, ты у нас самый сильный и могущественный, — раздраженно прикрыв глаза, цокнула она. — А выглядишь, как приведение! — воительница и, приоткрыв один глаз, наткнулась на насмешливые очи Михаила. Он, не изменив позы, оставался на месте, иногда бросая короткий взгляд на карты, точно показывая, что весьма занят и будь его воля и возможность выдворил анархиста за двери, при первой же возможности. Однако упрямство Азраэль порой удивляла и ее саму. — Я тебе здесь мешаю или что? — переложив несколько листов поверх внушительной стопки, озадачено произнес Михаил и поднял брови в вопросе. «Неужели в Азраэль все настолько плохо или я первый в списке к кому податься благими деяниями?» — подумал, отвернувшись. — Нет, не мешаешь, — Азраэль приложила холодные ладони к своим щекам и присела на первый попавшийся стул. — Послушай, то что ты делаешь несомненно первое с дел и самое благое, но и у тебя сдают нервы. Взять к примеру Ханну, в твоем кабинете она просидела одну минуту, а вылетела будто у неё появились крылья, а вдогонку ей летело тысяча проклятий… — Этот ангел лез не в свои дела, и напомню, что именно сейчас так само поступаешь ты. Вполне неразумно, — бросил архангел, перебив ангела, предупреждающе выставив руку, но не будь она столько настойчивой, то замолчала, однако ограничилась вопросительной мимикой. — Михаил, мы здесь все, чтобы помочь, — вздохнула она и дернула рукав курточки, закутываясь поплотнее. От прохладного взгляда архангела по коже побежали мурашки, а своя кровь, кажется, уже не грела. — Они перешли на твою сторону не только со страха, ты показал себя тем самым лидером, мечом божьим, но в свою очередь даровал прощение. А что теперь? Ты пытаешь сломать все построенное? Доверие ангелов сложно завоевать, одни идут послушными псами, а другие думают, ищут лучшие варианты, они научились и познали относительную свободу. Михаил, я говорю серьезно, ты продолжаешь жить в клетке, заковываешь себя в новые цепи, вешая не посильный долг на шею. — И стать таким как ты анархистом? Много ли тебе удалось завоевать сердец? — с каждым вопросом он подходил все ближе, а она напряженно следила, чувствуя, что слова архангела опять принесут боль и, сжав кулаки, молча, ожидала продолжение разглагольствования направленное на её сущность, на бурлящую анархию в крови и способ жизни. Она ловила каждую буковку, ожидая главного броска в сердце. И знала нельзя рассказывать было о Доминике. Предали, практически, все, осталось несколько десятков, за которых она сейчас сражается, как с другими, так и сама с собой. А шестикрылый наверняка воспользуется информацией и отвернет ангелессу от благих намерений на долго. Впрочем, идя сюда, этот сценарий и крутился в голове, игра была уже проиграна, едва она переступила порог. На пару секунд поглядев в янтарные глаза давнего врага, Михаил вздохнул, утратив весь негатив и собственные мысли показались глупее шутки Бартоломея. Он остановился и упал на ближайший стул. — Просто не держись так сильно за свой долг, он не твой, не из-за тебя закрылись Небеса, не ты жаждал власти и трона Отца. Не мучайся так сильно ради тех, кто подвел тебя, теперь пусть они заслужат твое доверие, — проникновенно говорила она, в корне изменив свое мнение. Дни напролет, в свободное время, когда клинок не стыкался в борьбе с другой сталью, когда не проливалась кровь демонов, она бороздила в собственном океане и вполне справлялась с ненавистью, почти утратив к ней истоптанную ранее дорожку. — Репетировала? — беззлобно усмехнулся архангел. — Конечно, каждая беседа с тобой должна быть откорректирована и отрепетирована, чтобы не сказать лишнее и не получить по шее, — так же усмехнулась Азраэль, а в лукавых лисьих глазах вспыхнул огонек радости и облегчения.