***
— Что он сказал?! — Резникова подавилась чаем, услышав высказывания подруги на тему нравственности англичанина. Весь репетиционный зал, а если по правде — то самый обычный гараж, переделаный под берлогу их группы, заполнился хохотом Патлатого. — Так вот о чем вы с Прохором секретничали! — воскликнул парень, — Охренеть… А меня третьим возьмете? Шатен еле успел увернуться от полетевшей ему в голову тарталетки, и вкусность размазалась неэстетичным пятном на стене. Солист, гитарист и лидер группы в едином обличии — Гена — рассмеялся вместе с братом и заботливо похлопал блондинку по спине. — Охренеть, — лаконично прокомментировал парень. — Ромео, еще одно слово, и я проломлю тебе череп, — сказала Машка с улыбкой, напоминающей хищный оскал, — и Большой Брат не спасёт. Так Геннадия могли называть только участники группы и исключительно тогда, когда никто не слышал. И то — нечасто. Такой «позывной» закрепился за ним по двум причинам. Первая — парень являлся старшим братом Патлатого. Вторая (и из-за неё же стоило быть осторожными при использовании данного прозвища) — Генка с детства выделялся достаточно плотным телосложением. Не то, чтобы он был слишком полным, но в свои двадцать три года Рознев не сильно напоминал спортсмена. — И что он? — спросила Аня, возвращая внимание подруги к интересующей её теме. Перепалки друзей Нютка наблюдала постоянно, а вот немецкие откровения машкиного англичанина — это же, блин, поворотец покруче, чем смерть Дорнийского Змея в Игре Престолов! — Что-что… — буркнула брюнетка, — Понятия не имею. Я не пошла к нему. — Он тебя убьет, — констатировал Рознев-младший, хватая пироженку со стола. — Ты же его фактически послала… невербально. — Да плевать, — нахмурилась Маша. — Мнение этого извращуги меня не волнует. Будет возбухать — прямым текстом отправлю в длительный тур по всем местам анатомического путеводителя. А надо будет — и карту нарисую. — А почему сразу извращуги-то? — хмыкнула Резникова. — Молодой мужчина… Хм… Достаточно симпатичный, причём, — отметила блондинка, отыскав профиль Прохорова в соцсетях, — проявил к тебе интерес. Наглый, конечно. Но чего ты завелась так, мать? — Да какой он мужчина?! — возмутилась Воронова. — Он — преподаватель! — Фига себе, ну и выверты у тебя в мозгах, Машунь! — ошеломленно выдал Геныч, растрепав собственные волосы пятерней. — В каком смысле — выверты? — брюнетка из фразы друга поняла только то, что он культурно офигевает по-розневски. — Ну, вроде как, он — обычный человек, — отметил не менее увлеченно офигевающий Ромыч. — Ты не поверишь, но для получения должности препода не требуется кастрация. — То есть, это нормально по-вашему? — Воронова закипала всё больше. Вот что за день такой, а?! — Ну, Машка, — успокаивающе улыбнулась Анька и обняла девушку, — он загнул — это точно. Но парни правы. Он ведь обычный человек, в первую очередь. А уж потом — учитель. А ты действительно выглядишь сегодня потрясно. Вот он и откомментировал. Тем более, он ведь не приставал к тебе. Он даже не догадывался, что ты знаешь немецкий. Понимаешь? Это ненамного отличается от нечленораздельного «Вау!». Поговорила бы с ним. — И что ты предлагаешь? — сердито пробурчала Мэри, нахмурившись. — Поблагодарить его за комплимент? Может еще и на консультации по поводу моего внешнего вида к Прохору записаться? Такой себе препод-стилист. — Да хватит уже беситься, правда, — закатил глаза Ромка. — Нормальный он мужик. Умный, прикольный. — Ага… Умный и прикольный эротический шутник, — уже тише сказала брюнетка, устало потерев переносицу. — Чтоб у него флэшка в USB-порт только раза с двадцатого попадала. Родные мои, хорошие, можно я домой пойду? Мороженку покушаю, КиШей*** послушаю… Репетиция-то уже явно махнула ручкой. Можно? Вот что было показателем того, что вся эта ситуация в голове Вороновой упорно не желала укладываться на отведенные ей полки, руша всю картину. Это как если бы все вокруг внезапно начали бы ходить по улице в пижамах, а на неё в обычной одежде смотрели бы, как на душевнобольную. — Мелкая, не парься ты так, — сказал Гена. — Ну, хочешь, я поговорю с ним? Все участники группы уже давным-давно стали родными, и все стояли друг за друга горой. Вот и сейчас — старший Рознев переживал о состоянии девчонки, что в самом деле была ему, как сестра. Даже название у ребят было символическое. «Не/кровные узы». — Не надо с ним говорить, — сказала Машка, обреченно опустив голову, и тяжко вздохнула. — Я сама. Нюта крепче обняла брюнетку и прищурилась. — Как ты, Мари? Всё нормально? — Терпимо, — ответила девушка, — Прорвемся. На самом деле ее состояние было сравнимо с реакцией ребенка, узнавшего о том, что Деда Мороза не существует. Или прочитавшего сказки братьев Гримм в их первозданном виде — с кровью, жестокостью и насилием.***
Придя домой, Маша только и нашла силы для того, чтобы доползти до кровати и отрубиться. Снилась Вороновой королева Елизавета I в костюме офицера Вермахта с нарисованными усами а-ля Гитлер. Она бросалась тарталетками и делала неприличные предложения на немецком языке. Поэтому ничего удивительного не было в том, что вскоре брюнетка проснулась в холодном поту. Девушка предпочла не анализировать этот бред… А вот пойти и покушать мороженое с шоколадным печеньем и вкусным какао показалось Мэри прекрасной идеей. — Больше вкусняшек богу вкусняшек, — сказала сама себе Мария, пытаясь одновременно унести в комнату коробку с мороженым, миску с печеньем, пачку жевательных зефирок и чашку с какао. В результате — девушка несла в одной руке чашку, во второй — мороженку и печеньки, а зефирки держала зубами. И это удивительное создание открывало дверь в гостиную, нажимая ногой на ручку. — В Немецкую Госпожу вселился Воин Дракона? — спросил Прохоров, насмешливо приподняв бровь. «Тоже мне… Фанат Панды Кунг-фу» — рассеянно пронеслось в голове у девушки, а потом… Стоп. ЧТО?! Основная часть груза брюнетки (а именно — зефирки и печенье) полетели на пол. Оставшуюся часть сокровищ спас только вовремя сориентировавшийся Андрей. Мужчина успел подхватить чашку раньше, чем та выпала из рук офигевшей Маши. А вот мороженое пришлось ловить на лету. — Воронова, а ты не слишком ли часто стала ронять что ни попадя? — улыбнулся англичанин. — Это может войти в привычку. — Что Вы тут делаете? — нахмурилась Мари, глядя на брюнета исподлобья. Если честно, выглядела она как обиженный ребенок… Ну, или же очень злобный и сердитый совенок. — Звонок не работает, а дверь была открыта. Вот я и позволил себе зайти, — спокойно объяснил мужчина. — А я Вам этого не позволяла, — холодно сказала Воронова и села на корточки, собирая печенье, рассыпавшееся на пол. — До свидания. Брюнет невозмутимо сел на корточки и поднял несколько печенюх рядом с Машкой. — Ты не пришла после пар. — Вас это удивляет? — фыркнула девушка, даже не обернувшись. Прохоров как-то устало вздохнул и сел в позе индийского йога. — Нам нужно поговорить, ты сама это понимаешь. — Нет, блин, я не понимаю! Вы боитесь, что я пожалуюсь в деканат? Я не буду этого делать. Освободите помещение. — Как-то всё смешалось в голове у Мэри. Англичанин со своими извращенными немецкими тараканами, ребята из группы, неожиданно ставшие в его защиту. Что творится с миром? Да и наблюдать учителя в неформальной обстановке, у себя дома… И выглядел он совсем непривычно. Легкий черный свитер, потертые джинсы… И что-то в подсознании отметило, что Андрей — молодой и привлекательный мужчина. Всё, переучилась… — Мария, это вышло случайно. — Прохоров начал раздражаться, но девушка была этому рада. Уйдет быстрее. — Это, блин, как так? — спросила Машка, склонив голову набок. — Я понимаю — случайно упала ручка, случайно толкнуть человека в толпе. Но эти Ваши уроки немецкого, Андрей Сергеевич… Не слишком ли сложно? — Ты либо меня выслушаешь, — интонация его голоса в сочетании с проклятым немецким заставила хозяйку квартиры вздрогнуть, — либо я заставлю тебя сорвать голос до хрипа, но продолжать молить меня о продолжении. «Ненавижу немецкий», — подумала Воронова и невольно отступила на шаг.