Жизнь-сказка, или Чем дальше, тем страшнее

       — Ты либо меня выслушаешь,  — интонация его голоса в сочетании с проклятым немецким заставила хозяйку квартиры вздрогнуть, — либо я заставлю тебя сорвать голос до хрипа, но продолжать молить меня о продолжении.       «Ненавижу немецкий» — подумала Воронова и невольно отступила на шаг.       Было страшно. Слишком непривычно видеть своего учителя — таким. Узнавать в его голосе нотки возбуждения.       Маша не была девочкой. Полгода отношений в прошлом году привели к потере девственности, затяжной депрессии по их окончанию и получению очередного процента опыта в свою копилку.       —  Это Ваш фетиш, учитель?  — спросила брюнетка, нахмурившись. —  Немецкий… Только, знаете, меня тошнит от Вас. Я Вас ненавижу! Вы — преподаватель, позволивший себе переступить черту. А я презираю подобных типов, трахающих студенток в своих кабинетах и в кабинках грязных прокуренных туалетов. Уйдите!       Черт возьми, он бесил до дрожи. Незнакомый, с потемневшими глазами… Этого Прохора она не знала. И, вашу же мышь, он был сейчас сексуален до невозможного. Если бы Андрей не был её учителем, Мэри растеклась бы лужицей на полу рядом с таким мужчиной.       Но вместо этого она отступала в панике, пока он с грацией хищника подходил всё ближе. Когда девушка уткнулась лопатками в стену, с её губ сорвался испуганный вздох.       — Нет, — одними губами прошептала Мари.       Воронова всегда считала себя сильной и смелой, но сейчас она была всего лишь напуганной до вспотевших ладошек маленькой девочкой.       — Посмотри на меня, Маш, — сказал Андрей, подойдя в упор к студентке. — Кого ты видишь перед собой?       — Гребанного извращенца. — Почему так тихо? Чёрт…       — Я — человек. Мужчина. Неужели это тебя так удивляет? — На губах брюнета появилась кривая усмешка, и он приподнял подбородок девушки двумя пальцами. Мари была уверена, что такой взгляд должен быть запрещен законодательством. Нет, серьезно! — Невозможная, взбалмошная девчонка… — выдохнул Прохоров в губы Машки и впился в них настойчивым поцелуем.       Мэри замычала что-то нечленораздельное и попыталась оттолкнуть мужчину, вырваться… Ага, щас. Куда там ей — мелкой хрупкой девчушке — тягаться с сильным взрослым мужиком! Она извивалась, пытаясь освободиться, до крови царапала ногтями запьястья брюнета.       Черт… Всё, что Воронова понимала сейчас — нужно бежать. Нет, вернее было сказать — уносить отсюда ноги быстрее, чем Флэш, чтоб ему сквозь землю провалиться.       Операция по освобождению собственной задницы от нежелательных приключений была провалена, когда англичанин перехватил одной рукой запьястья Марии и завел их над её головой. Второй рукой он нажал на подбородок девушки, заставив её приоткрыть рот.       Язык Андрея тут же прошелся по ряду ровных зубов и скользнул по нёбу брюнетки.       — Ахх… — Воронова прокляла себя за этот невольный стон. Чёрт-Чёрт-Чёрт! Как же невовремя её мозг вспомнил о том, что секса у его хозяйки не было уже больше, чем полгода… И быстро передал бразды правления инстинктам, счел нужным на время превратиться в какое-то подобие сладкой ваты. У руля встали какие-то первобытные импульсы, что заставляли подаваться навстречу жадному поцелую, отвечать на него… Сходить с ума от битвы, что сейчас велась.        — Как же я тебя хочу…  — выдохнул брюнет, оторвавшись на миг, чтобы вдохнуть воздуха. —  Ты даже представить не можешь…       О, она могла представить! Признаки возбуждения этого мужчины Маша отчетливо чувствовала бедром. И сейчас, посылая очень далеко внутренний голос, истерично кричащий о том, что мультик затянулся и пора уже прекращать, Воронова выгибалась навстречу Андрею, инстинктивно терлась о нешуточный стояк, будто дикая кошка.       Чёрт, что творится?!       Прохоров не оставлял Марии шанса — терзал её губы то больно и грубо, всасывая, прикусывая, подчиняя. А потом сразу же — пьяняще нежно, дразняще медленно.       Брюнетка понимала, что самым банальным образом тает. Как злосчастное мороженое, покоившееся в даный момент на невысоком журнальном столике.       —  Как же я тебя ненавижу…  — прошептала Воронова сквозь поцелуй и просунула руки под свитер англичанина. От ощущения соприкосновения с горячей нежной кожей покалывало кончики пальцев. Маша не узнала собственный голос — хриплый, тихий, обволакивающий.       Чёрт! Что она творит?!       В следующий миг протест был заглушен, не успев обрести четкие очертания. Покрывая поцелуями бархатную шею Марии, Прохор расстегнул несколько пуговиц на блузке девушки и, очертив кончиками пальцев кромку бюстгальтера, уверенно сжал в ладони небольшую, но нереально соблазнительную грудь. Полувсхлип-полустон студентки заставил Андрея глухо зарычать, но резко отрезвил Мэри.       Кажется, в неё немножечко вселился Халк, потому что Воронова достаточно легко оттолкнула учителя и рванула к выходу из квартиры с грацией носорога и скоростью самонаводящейся торпеды. Она даже не заметила, как собственной хрупкой фигурой сбивала все объекты, попадавшиеся по пути.       «Что же я наделала?» — испуганно подумала Мария и ловко съехала по перилам лестничных ступенек. Чувствовала себя Мари откровенно хреново.       Вашу же мышь!       Тело всё еще горело, предательски храня прикосновения учителя, а внизу живота болезненно тянуло от неудовлетворенного желания.       Нет!       И без того хотелось провалиться в нижние слои литосферы. Или застрелиться… Из большого такого водного пистолета.       Затерявшись в одном из дворов, Воронова разглядывала небо тяжелого ртутного цвета и пыталась подсчитать, сколько времени займет смена фамилии, имени, места жительства и есть ли шанс перевестись в другое учебное заведение, не дожидаясь завершения семестра.       Как же стыдно!       В голове на репите стояли дурацкие слайды недавней встречи с Прохором, щедро разбавленные фантазиями на тему того, чем всё это могло закончиться. Даже сейчас дыхание сбивалось, а губы горели, услужливо напоминая, каково это — целовать такого мужчину.       И сколько угодно можно было твердить, что это — преподаватель, бесполое существо, но теперь мозг отказывался обманываться так легко.       Маша отреагировала на чувственного молодого человека, знающего наверняка, что делать, чтобы свести её с ума.       Чёрт!       Стыдно…       Воронова четко осознавала, что противно ей сейчас от самой себя. Но не тогда, зажатой к стене сильным горячим телом.       Он действовал как мужчина, выглядел как мужчина. И запах… Не слишком резкий — он тоже принадлежал мужчине и сейчас словно преследовал брюнетку.       Маша не представляла, как появится в универе, боялась представить, как будет смотреть англичанину в глаза и сидеть на его парах.       Мэри не могла себя заставить снова видеть в этом наглом брюнете обычного препода. Крупные тяжёлые капли падали с неба и разбивались об асфальт. Уже через пару минут Воронова промокла до нитки. Даже дрожа всем телом от холодных порывов октябрьского ветра, Мария не хотела уходить. Она подставляла лицо навстречу дождю и жадно вдыхала свежий влажный воздух. Это немного привело в чувства девушку, и мысли стали менее хаотичными. Отступала понемногу паника.       Поразмышляв, брюнетка пришла к выводу, что ей необходим небольшой тайм-аут, чтобы всё обдумать.       Безусловно, Маша признавала, что сглупила. Никто не заставлял её терять голову из-за поцелуя — даже такого до чертиков шикарного. Никто не заставлял поддаваться и беззастенчиво стонать в губы собственного учителя.       Это была её слабость. Её дурость. Винить Андрея… Сергеевича в собственной реакции не было смысла. Взглянув неприятной правде в глаза, Воронова признала очевидный факт. Тогда в гостиной собственной квартиры она хотела Прохорова. Как те глупые курицы, что пожирают его взглядом на парах, мечтая обо всём том безобразии, что Машка не так давно могла без труда получить. Так же девушка понимала, что только случайность не позволила ей опуститься до уровня дешёвой шлюшки. Сейчас было не до смеха. Еще миг — и Мэри не нашла бы в себе сил остановить англичанина, поддалась бы импульсу и позволила бы ему — да и себе — то, о чём безусловно бы жалела потом.       Обдумав всё хорошенечко, Мари немного успокоилась. Ничего непоправимого не случилось. Нужно просто отдохнуть пару дней, абстрагироваться от этой дурацкой Санта-Барбары, возможно, пересмотреть в юбилейный — девятитысячный — раз «Семейку Аддамсов». И всё снова будет в норме, Воронова вернется в строй.       Приободрившись, брюнетка от души так чихнула и поняла, что есть смысл вернуться домой. Девушка осознала, что мокнуть на холоде под осенним дождем — не лучшая идея. На самом деле — свершится чудо, если завтра Мари не обнаружит у себя симптомов простуды.       Но бежать сломя голову девушка не собиралась. На то было несколько причин. Первая — ей просто нравилось вот так гулять под дождем. Вторая — Маша не видела смысла спешить, всё равно ведь уже промокла. И — самая главная — Воронова обладала великолепной суперспособностью — падать на ровном месте, захлёбываться воздухом, короче — успешно находить себе приключения буквально из ничего. А с такими талантами удивительно было уже то, что она дожила до своих девятнадцати лет и до сих пор не убилась насмерть.       Дома Машу ждали печеньки, зефирки и вкусная мороженка. Значит, не всё еще потеряно. Воронова была уверена, что справится с этой ситуацией. Перемелет, переступит и пойдет дальше, как бывало всегда, в неприятностях покруче, чем неопределённость с Прохором и легкий шок.       Задумавшись о чем-то своем, брюнетка, как и полагается истинной профессиональной победительнице, перецепилась ногой о — барабанная дробь! — другую ногу и с ускорением полетела фейсом в лужу. Неприятно, между прочим!       Коленки и ладоши немного саднили, но всё остальное казалось вполне терпимым. Ну, вполне в духе сегодняшнего бесконечного денька. Ну, немного искупалась в луже… Мария ведь и так успела промокнуть под дождем. Ничего не изменилось.       — Ты всё такая же растяпа, — в до боли знакомом и когда-то родном голосе Мари отчетливо слышала улыбку.       — О, нет… — обреченно вздохнула Воронова.       «Только не сейчас! Не сегодня! За что, вашу мышь?!» — подумала девушка, устало вытирая лицо ладонями.       Демон…       Он же — Дмитрий-чтоб-ему-мизинцем-ноги-ударяться-каждый-день-Горин.       Он же — её горький опыт.       Он же — человек, которого Мария занесла в список «Не хочу видеть ни за какие плюшки».       — Машуль, ты всё еще злишься? — спросил брюнет с озорными серыми глазами, подав руку девушке, чтобы помочь ей подняться. — Малыш, разве оно того стоит?       — Демон, я не обижаюсь на тебя, — спокойно и прохладно произнесла Мэри, и даже изволила принять предложенную помощь. — Просто сделала некоторые выводы и поняла, что твоё общество для меня неинтересно сейчас. Кроме того, я немного устала и рассадила коленку. Давай я просто скажу что-то типа «была рада тебя видеть», ты сделаешь вид, что мне поверил и мы оба с чистой душой пойдем своей дорогой, как тебе план?       — Тебя проводить? — спросил Дима, подойдя ближе к брюнетке. Было что-то в его взгляде такое… Сожаление? Надежда?       Не трогало. Совершенно.       — Не стоит, Горин, — слегка улыбнулась Мария, — Честно, сейчас я слишком измотана и хочу всего лишь покоя и одиночества.       — Ты изменилась… — задумчиво протянул парень, и Воронова хмыкнула.       — Так бывает. Обстоятельства, окружение… Жизнь иногда меняет людей, — пожала она плечами.       Хотелось домой.       В душ.       Смыть с себя этот день…       Снять, вместе с кожей.       — Давай я тебя провожу всё же, — улыбнулся Демон, и девушка невольно вспомнила, как теряла голову из-за этой улыбки… С ямочками на щеках.       — Дим, сейчас ты — навязчивый, — оборвала Мэри. — Я правда хочу побыть одна. Удачи тебе.       — У тебя тот же номер? — бросил в догонку Горин, и брюнетка всё же обернулась через плечо.       — Да. Очевидно. — Сухо. Безэмоционально. Было абсолютно всё равно.       — Давай встретимся. Я наберу тебя, малышка, — просиял Дмитрий с таким видом, словно только что выиграл джек-пот.       — Честно? Не уверена, что хочу этого. До свидания, — сказала Машка и зашагала к дому. А нога болит… Вот что значит — рождена быть рукожопом.       — Я тебя наберу, — повторил Демон, на что брюнетка лишь закатила глаза и пошла дальше.