hold me and kiss me goodbye

Тогда всё шло по плану, если не считать поведения Флориса. Разумеется, когда Ли затевала это всё, в её фантазиях Гертс был рядом. Живо собирал вещи, признавал, что в этом доме творится какая-то чертовщина. Признавал, что тоже слышит эти треклятые голоса, что его кошмары — не плод фантазий. Признавал, что нужно быть чокнутым, чтобы задержаться в этом городе и садился за руль своей ублюдской машины. Но уехала Ли одна, гордо протащив чемодан от выхода из дома до такси. И это порядком раздражало, ведь любое несоответствие планам раздражает. Особенно когда это несоответствие ставит многое под угрозу. Флор, конечно, не знал достаточно правды. Иногда он был отличным вариантом удобного дурачка, держащего в руках все карты, но не способного сложить картину. Но всё же позволять этому знатоку жить спокойно было бы форменным попустительством. Свой шанс — уехать следом и протянуть ещё немного, пока изображает, что не может сложить два и два, обнаружив проблему рядом с собой, — Флор упустил. С ним должен был разобраться Ганс. Сначала он должен был прикончить эту зазнавшуюся травницу, сделать вид, что искал среди чая не ту траву, а после выйти из её дома с обрезом и, в ночной тишине, перейти пару улиц. Леа была щедра, и, в её плане, Флор даже не успел проснуться. Но Ганс, столкнув женщину с лестницы, запаниковал. И, пока он не поднял крик, пришлось выстрелить. Домой Ли вернулась раздраженная. Слишком раздраженная для хоть какого-то конструктива, с трудом заставляющая себя дышать глубже и не принимать слишком поспешных решений. В конце концов, раз уж он до сих пор молчал… Ветер городка был теплым. Она знала, что такси привлечет слишком много внимания, ровно как и своя машина. Потому шла пешком с последнего поезда, стараясь не вздрагивать от каждой тени. Вряд ли её помнят достаточно хорошо, вряд ли на неё обратят достаточно внимания. Всего лишь ещё одно нераскрытое дело. Главное — быстрее с этим покончить. С этим городом, с этой иллюстрацией чрезмерного доверия. Достаточно будет пары взмахов ножа, когда солнце уже опустится ниже крыш домов, но ещё не включат свет. Достаточно будет, чтобы закончить эту историю и наконец исчезнуть. Флор предсказуемо встречает, хоть и играл во время общения на фейсбуке то ли обиженку, то ли растоптанную гордость. Ли старается выдавить дружелюбную улыбку, но чертов дом давит, перекрывает кислород, стоит только перешагнуть порог. Дом, сами эти стены — всё здесь против её присутствия. Но теперь кажется, что Гертс по другую сторону баррикад, кажется, что он с этим домом заодно. — Не бойся. Знаешь, мы ведь просто слишком много надумали относительно этого дома. — Он шумно, как всегда раздражающе, вздыхает над ухом. — Я рад, что ты вернулась. Леа улыбается, надеясь, что он этого не заметил. Она тянется, чтобы обнять его чуть крепче на секунду и всё же отпускает. Стараясь вести себя нарочито по-хозяйски проходит на кухню, не включая свет запускает кофемашину. Замерев, будто случайно, у стойки с ножами, поворачивается к Гертсу. — Я же сказала, что ненадолго. Ты точно не находил эту цепочку? Ей хочется, до ужаса, чтобы он соврал: да, находил. Вот такая, да? Ведь это так просто: купить цепочку, которой никогда не существовало, чтобы сделать их последнюю встречу приятнее. Леа думает, что даже рискнула бы и забрала этот подарок с собой. Но Флор только подходит к ящику, чтобы достать чашки. — Нет. Если она достаточно тонкая, вряд ли ты её найдешь — или между половиц забилась, или сгинула в пылесосе. Но ты, конечно, попытайся. Леа слабо улавливает в его тоне желание попросить её на выход побыстрее. И это заставляет разозлиться достаточно, чтобы вытянуть со стойки нож и вогнать его между ребер, проскользнув под лопатку. Чертова псина, почему-то запертая наверху, отзывается лаем, когда чашка из рук Гертса падает на пол. Леа резко вырывает нож из чужой спины и бьет уже в бок, стараясь не думать о том, как убить быстрее. Пусть мучается, плевать. Ведь он сам виноват, ведь… Падает, заваливается на бок, странно хрипя. Лее приходится присмотреться к его лицу, чтобы увидеть улыбку. Лее приходится присматриваться к его лицу… Хлюпающий смех, слишком живой для покойника, раздается на кухне, когда блондинка роняет нож. Глаза врут. Глаза, определенно, врут. И вся беда в этом треклятом доме, сводящем с ума. Шаг назад, второй. Щелчок выключателя. Не помогает, наваждение не сходит. Выбегая на летнюю улицу, она не сдерживает крика — панического, душераздирающего. Этот город сводит с ума, и от него хочется бежать.