Нашатырь

      Зоя ткнула в изображающую Нашатыря пиктограмму пальцем и перевела его на Охотника. Нашатырь повторил ее жест наоборот — указал на себя и на схематичную фигуру, а потом выжидающе посмотрел на Зою.       — Ага! — торжествующе сказала она, утвердительно кланяясь. Диалог налаживался! — Теперь посложнее…       Зоя разместилась удобнее и начала создавать «комикс». Сперва она изобразила Нашатыря, нападающего, подняв руки-палочки, на толпу маленьких человечков. Поразмыслив немного, рядом женщина вывела упрощенный контур черепа и провела к нему стрелку от предыдущего рисунка. Нашатырь зарокотал и подтвердил. Зоя нарисовала следующую картинку: почти идентичную, но с одним человечком, показав знаками, что этот человечек — она. Охотник нахмурился и поглядел на нее с подозрением. Собеседница перечеркнула эту картинку крест накрест, и Нашатырь тут же расслабился, уловив смысл. Зоя показала сначала на одну пиктограмму, потом на другую и развела ладонями, обозначая непонимание.       — Зачем ты убиваешь людей и почему не убил меня? — проговорила она вслух.       Со стрекотом Нашатырь забрал у нее «пишущий прибор» и в том же стиле нацарапал рядом лаконичное «объяснение». Оно выглядело как фигурка человечка, окруженная тремя совсем маленькими копиями. В центре овального тела главного персонажа Нашатырь изобразил еще одного малюсенького человечка, потом указал на фигурку и на Зою: «Ты — самка». Ну, как Зоя и предполагала. Но это был неполный ответ. Обведя картинку, обозначающую истребление группы людей, пальцем, она вопросительно глянула на собеседника. Нашатырь слегка поразмыслил и дорисовал каждому члену группы по большой палке в руках.       Далее, найдя свободное место, он изобразил две «толпы людей» кидающиеся друг на друга с такими же палками, явно воплощающими абстрактное оружие. По-видимому, он имел в виду мужчин, так как сделал их тела не круглыми, как у «самки», а прямоугольными и вытянутыми. Ну да, люди конфликтуют. А вы, клыкастые, стало быть, между собой мирно живете? Как-то, прости, сложно поверить…       Но он еще не закончил рисовать. Зоя с удивлением наблюдала за тем, как Нашатырь стал вычерчивать друг за другом круги разного размера. Через некоторое время она узнала схематичное изображение Солнечной системы. Указав на третью планету, Нашатырь прикоснулся когтем к земле у своих ног: «Мы здесь». Потом он разместил поверх земной сферы человечка и еще одного, и еще… Пока контур не скрылся за сплошным ковром из «людей». Когда планету уже не было видно, Нашатырь вдруг резко перечеркнул ее и вновь поглядел на Зою.       — То есть вы считаете, что людей слишком много? И они слишком агрессивные? — предположила она.       Нашатырь заворчал, шевеля жвалами, подумал и вернулся к сцене поединка «Охотника» и «мужчин». От нее он провел стрелку к «Земле», разровнял исчирканную поверхность лапой и нарисовал взамен несколько человечков, какое-то четвероногое животное, змейку, рыбку и нечто напоминающее птицу. И еще потом деревце кривое пририсовал. Видимо, это обозначало некую экосистему.       Но Зоя не до конца поняла его логику. Если необходимо снизить численность вида, не эффективнее ли тогда уничтожать именно самок? Она подобрала еще одну щепку, при помощи которой добавила к картинке с женщиной и детьми атакующего Охотника, снова глянув на собеседника. Он резко помотал головой и стер эту новую фигуру, а от «самки» также провел к обновленной «Земле» стрелку, видимо, намекая на восстановление человеческой популяции.       Забавно было наблюдать его за начертанием этих каракулей. Нашатырь, похоже, вошел во вкус, тщательно выводя линию за линией. Палочку он держал весьма интересным образом, захватив ее когтями большого, указательного и среднего пальцев и уперев одним концом в центр ладони.       Завеса тайны начала понемногу приоткрываться. Судя по всему, Охотники реально считали, что делают благое дело, регулируя численность разных злостных тварей… Прямо как было с волками в советские времена: истребление под благовидным предлогом… Да вот только какое им дело до того, что происходит на чужих планетах? Человечество само осознает свои проблемы: перенаселенность, тяжелая экологическая обстановка, вымирание организмов, истощение ресурсов… Но не таким же способом эти проблемы решать! И потом, давай-ка, Нашатырь, не прикидывайся, тебе ведь явно доставляют удовольствие твои победы. Тебе не скрыть своей возбужденной дрожи, когда очередная отделенная от тела голова оказывается в твоих когтях, не подавить торжествующего воя своей ненасытной глотки. Так что прекрати лицемерить. На Землю с ее экосистемами тебе плевать, тебе просто нравится уничтожать сильного и опасного соперника. Комплексы у тебя, дорогой…       Зоя поглядела на собеседника с нескрываемым осуждением. Тот фыркнул: «Много ты понимаешь…»       Хм… А, может, она и впрямь поняла ситуацию не вполне верно? Существует экологическая закономерность, справедливая почти для всех видов, в том числе и для человека. Большая плотность населения порождает внутривидовую агрессию. Повышение внутривидовой агрессии может уничтожить сам вид. А в случае с разумными формами, еще и среду обитания. И Нашатырь, похоже, сейчас не мотивировал свои действия, а оправдывал: «Вы и так рискуете угробить себя вместе с планетой, что плохого, если я поохочусь? Вам даже польза от этого будет». Логика, блин… Это ведь еще хуже, дорогой.       Но это более походило на правду. Охота, скорее всего, была испытанием или развлечением, которое неуемные здоровяки позволяли себе, обнаруживая на просторах Вселенной очередной доминирующий, многочисленный, пожирающий собственную планету, а, следовательно, агрессивный и привлекательный со «спортивной» точки зрения вид… И это было дико. Особенно учитывая последующее отрезание голов и вырывание позвоночников…       Зоя ткнула пальцем в накарябанный на земле череп и попыталась дать понять при помощи знаков, что ее удивляет странная коллекция спутника. Тот с нескольких попыток догадался о чем речь и нарисовал следующее: большого «себя» на высокой горе из черепов, а рядом «себя» намного меньше на нелепой подставочке всего из трех трофеев. Что это? Чем больше трофеев, тем больше признания? Ну, понятно, надо же как-то доказывать свои победы…       — А вас самих вообще… много таких? — вдруг заинтересовалась Зоя, отходя от неприятной и бессмысленной темы. Она потеребила отвлекшегося на какой-то шорох Нашатыря, возвращая его внимание, и нарисовала группу из шести «Охотников», а рядом группу из трех. По очереди указав на ту и другую картинку, она вопросительно поглядела на него. Собеседник в ответ сосредоточенно подвигал челюстями и стал последовательно изображать под ее каракулями двух больших прямоугольных «собратьев», десять «самцов» поменьше, восемь «самок» с овальным телом и ровно двадцать «детенышей». Внезапно исследовательницу посетила догадка. Да ведь он полностью расписал ей всю половозрастную структуру их общества, когда она спрашивала лишь о количестве! И не лень же было все это рисовать. Возможно, его сбили с толку пиктограммы Зои, на которых были одни «самцы».       Ну вот сейчас заодно наконец-то и узнаем… Зоя указала на собеседника, после чего начала с озадаченным видом водить пальцем над рисунком, словно пытаясь отыскать своего товарища среди всей этой мешанины. Видя, что она никак не может сделать правильный выбор, Нашатырь уверенно ткнул когтем в категорию «младших самцов».       — А это кто? — Зоя указала на самые крупные фигуры. Чтобы до конца прояснить ситуацию, она провела стрелочки от двух молодых особей к двум взрослым, а от остальных — в сторону, в пустое место, и снова задала молчаливый вопрос. Нашатырь раскатисто взрыкнул и просто перечеркнул всех, кто остался без пары. Судя по всему, до преклонных лет (или, возможно, высокого статуса?) доживали лишь двое из десяти…       — Они гибнут на охотах? — догадалась Зоя. — Или есть другие причины? Насколько вы вообще мирно живете между собой?       С этими словами она нарисовала двух Охотников, стоящих плечом к плечу, и двух, нападающих друг на друга: так или так? Нашатырь обвел в кружок сначала первую картинку, добавив к ней «вооруженных людей», стоящих напротив, а потом вторую, не добавив к ней ничего…       — То есть, дружбы у вас нет? Только объединение против врага? А это… — она показала на сражающихся «самцов».       Вместо ответа Нашатырь выпрямился и прикоснулся к своему животу — там, где под сеткой наискось шли два глубоких рубца с рваными краями. И тут до Зои дошло… Больше всего они напоминали след от излюбленного оружия Охотника — парных запястных лезвий. Так неужели эту жуткую метку Нашатырке оставил один из сородичей?       — Это СВОИ тебя так? — потрясенно спросила она, пододвигаясь и с осторожностью дотрагиваясь до шрама. Нашатырь издал предупреждающее шипение и аккуратно, но твердо убрал ее руку.       — Прости…       Но, вероятно, дело было не в женщине. Клыкастый сам себя смутил, обнаружив, что слишком разоткровенничался. Заподозрив это, исследовательница поспешила вновь переменить тему, к тому же у нее как раз созрел еще один важный вопрос. Если люди — добыча, потому что агрессивны и бесконтрольно размножаются, то чем, спрашивается, его народ лучше? Он тоже агрессивен и, судя по всему, размножается весьма неплохо… Зоя начертила вне Солнечной системы отдельную «планету», быстро заполнила ее «Охотниками» и перечеркнула, снова обратив взгляд на собеседника. Тот фыркнул, словно поражаясь ее наивности, и стер все, что было в пределах круга, населив «планету» теми же восемью «самками» и двумя десятками «детей». А вокруг он изобразил нечто, напоминающее летательные аппараты. В них и разместились все «самцы». Вот это заинтриговало… Мужчины и женщины у них проживали отдельно? Причем мужская часть всегда где-то летала, не занимая место на планете? Простите, на планетах — пока Зоя пыталась истолковать для себя новые пиктограммы, Нашатырь подрисовал еще три планеты. Каждую он, помимо особей своего вида, снабдил какими-то четвероногими и крылатыми тварями. Похоже, его было уже не остановить…       А Зоя смотрела на него и не уставала поражаться. Создавалось впечатление, что ее молчаливый спутник впервые за долгое время дорвался до общения! Он весьма охотно рассказывал ей о жизни сородичей, терпеливо отвечая на все вопросы, как будто так и надо. Странно, но у него самого при этом вопросов к Зое не было…       Пользуясь его внезапной «разговорчивостью», исследовательница нарисовала еще картинку: рослый Охотник, самка и детеныш между ними. Указав на маленькую фигурку и на собеседника, она затем прикоснулась к двум большим, спрашивая, есть ли у него родители. Нашатырь, видимо, не совсем понял, что речь идет о конкретно его родителях, так как вновь прибегнул к «мультипликации». Он начал модифицировать рисунок в следующей последовательности: добавил еще шесть «самок» и кучку «детенышей», а «отца» отделил от всего семейства жирной линией. Затем все «дети» были безжалостно стерты и перерисованы сбоку в виде молодых особей — сначала Зоя подумала, что они умерли, но потом поняла, что выросли. Между ними и матерями тоже пролегла толстая разграничительная линия. Как бы подчеркивая важность сообщения, Охотник несколько раз с сильным нажимом провел вдоль этой линии своим «пишущим прибором», и палочка вдруг треснула пополам в его руке… Нашатырь растерянно поглядел на нее и вдруг с заметным раздражением отбросил половинки в сторону. Что это было? Нахлынули неприятные воспоминания? Может быть, его самого еще сравнительно недавно изгнали из семьи (если изображенный гарем можно было так назвать)? Или молодняк уходил добровольно? Да вряд ли…       Интересно, что на рисунке среди выросшего потомства были одни лишь самцы. Не означало ли это, что пол данных существ мог запросто программироваться, например, во время инкубации? И самки старались наплодить больше новых воинов, заранее зная, что отход среди них будет колоссальным? Ну, это если они вылуплялись из яиц…       Зоя уже приготовилась задать следующий вопрос, но вовремя раздумала. Получить достоверную биологическую информацию посредством каракуль все равно не представлялось возможным, а вот разговор «за жизнь» рисковал быть испорченным физиологическими подробностями. Дело в том, что с началом полноценного общения зоологический взгляд Зои отошел на второй план, зато появилась некоторая неловкость. Одно дело было интересоваться размножением инопланетного вида в теории и совсем другое — спрашивать живого инопланетянина в лоб об интимных вещах. Абсолютная бестактность.       Так что исследовательница задала иной вопрос — более личного характера, но не такой неудобный. Изобразив Охотника с тремя «женами», она дала Нашатырю понять, что этот Охотник — он. В ответ клыкастый зажмурился и принялся стрекотать, словно картинка его чрезвычайно позабавила, а потом одним движением уничтожил всех «самок», оставив свою фигуру в гордом одиночестве. У него не было семьи и, по-видимому, он нашел предположение Зои абсурдным.       — Что за планы ты тогда имеешь на меня? — осторожно поинтересовалась женщина. Нашатырь, уловив ее необъяснимое волнение, умиротворяюще заурчал, а Зоя с замиранием сердца разровняла исчерченную вдоль и поперек площадку ногой, вновь присела рядом с компаньоном и опять изобразила их двоих: на одной картинке человеческая женщина оставалась на месте, а Охотник уходил, на другой они стояли рядом. Первую Зоя зачеркнула, вторую — обвела.       — Почему ты взял меня с собой? — спросила она вслух. И вот тут собеседник впервые ее не понял. Или сделал вид, что не понял. Женщина так и эдак жестикулировала, но донести более полно смысл вопроса не смогла. Единственное, чего она добилась, это выцарапанной уже не палочкой, а когтем ответной картинки, где Нашатырь уходил от Зои, меняющейся потом на картинку, где Зоя следовала за Нашатырем. Он как будто упорно отвечал: «Ты пошла со мной сама, я тебя не звал». И больше получилось выведать ничего. Спрашивать Нашатыря о причинах постоянных изменений в его поведении тоже, скорее всего, было бессмысленно, так как чувствовалось, что эти две темы неразрывно связаны.       Перестав, наконец, мучить собеседника, Зоя перешла к следующей важной теме, выведя щепкой такую последовательность: Нашатырь уходит — она догоняет его — они стоят вместе. Женщина указала на себя, на спутника и вниз, имея в виду, что последняя сцена соответствует понятию «здесь и сейчас», потом поставила еще одну стрелку, указывающую в будущее, и передала слово Нашатырю. Тот без колебаний дорисовал две группы фигур: отдельно «Охотников» и отдельно «людей». Все сразу стало понятно. Жаль, что при помощи пиктограмм нельзя было спросить: «Когда?»       Оставался, пожалуй, всего один завершающий вопрос. Зоя очертила «Землю», расположив на ней «себя», а выше нарисовала нечто вроде взлетающей ракеты, вписав внутрь фигуру Нашатыря. Собеседник подтвердил предположение наклоном головы. Да, скоро он тоже отправится домой.       Спустилась ночь. Костер догорел. Последний рисунок, изображающий момент расставания, уже был неразличим с высоты платформы, растворившись во мраке. Зоя сгорбившись сидела на самом краю и размышляла. Ей бы радоваться: она наконец-то нашла способ поговорить с Нашатырем, узнала о нем почти все, что хотела знать, а он, в свою очередь, пообещал отпустить ее к людям и заверил, что она не заложница и не добыча… Только почему-то ей было вовсе не радостно, а ужасно тоскливо.       Конец этого невероятного приключения неумолимо приближался. Момент, когда Зоя вернется домой и не будет знать, что ей делать со всеми полученными сведениями. Они лягут мертвым грузом в ее растревоженном сознании, и даже поделиться будет не с кем. А если рассказать, ей просто не поверят, объявят еще, чего доброго, сумасшедшей. Тогда прощай, нормальная жизнь, прощай, карьера…       Хотя прежняя жизнь в любом случае останется в прошлом. Ее навсегда изменил Охотник, явившийся со звезд. Охотник, который, в отличие от землянки, наверняка вернется к своему изначальному пути. Он покинет пределы Земли и продолжит свое кровавое восхождение к величию и славе — просто потому, что в его мире не бывает иначе. Пока в один из дней сам не падет от руки врага… Только Зоя об этом уже не узнает. Она будет до конца надеяться, что Нашатырь жив, здравствует, и, возможно, все-таки избрал для себя нечто иное…       Только какой был смысл себя обманывать? Желания и надежды Зои не имели никакого значения. Ее спасителю и покровителю на роду было написано оставаться хладнокровным живодером, которому чужда человеческая мораль. Но в том-то и заключался парадокс, не дававший женщине покоя. Не окажись Нашатырь профессиональным убийцей, он не спас бы ее, однако факт этого спасения не отменял чудовищной сути самого пришельца. И хотя все известные Зое жертвы Охотника были отъявленными негодяями, никаких героических мотивов в его действиях, увы, не присутствовало. Ключевым фактором для клыкастого оставалась не нравственность дичи, а ее общая боеспособность: он убил их не как преступников, а как опасных диких зверей. Попросту прикончил тех, кого ему было интересно прикончить. А на чьей стороне находилась Зоя его вообще не интересовало. Освобождая ее, Охотник руководствовался не благородными порывами, а определенными правилами и запретами. Сохранить самку, чтобы дичь продолжила воспроизводиться — только и всего. После этого, разумеется, возникал вопрос, уместна ли в данном случае нормальная человеческая благодарность. Но логика логикой, а чувства чувствами, поэтому Зоя все равно от всей души была благодарна этому монстру за все то, что он сделал не по совести, а «по уставу». За вызволение из плена, за проявленную заботу, а еще — за то, что он, будучи охотником на людей, не поддался искушению воспользоваться своим явным превосходством и не сделал с ней ничего ужасного сам.       Вариантов неблагоприятного исхода их знакомства была масса: Охотник мог оторвать ей голову, мог, в конце концов, просто сожрать; мог бросить в лесу; мог изнасиловать, что, скорее всего, обернулось бы для Зои фатально, а мог просто навсегда оставить при себе в качестве «живой игрушки». В сложившихся неравных условиях он мог позволить себе все что угодно… Но вместо всего этого выбрал самый правильный и незамысловатый вариант: расставить все по своим местам, вернуть Зою к сородичам и самому вернуться туда, откуда пришел. И даже если его выбор действительно был продиктован лишь «уставом», уже одно то, что Нашатырь не попытался его нарушить, заслуживал похвалы.       Интересно, а случись обратная ситуация, как бы на его месте повел себя человек? Ну, предположим, даже не охотник, а исследователь. Зоя на миг представила себя космонавтом на чужой планете. Вот она встречает забавное, но испуганное, безобидное существо. Оно увязывается за ней. Ее действия? С неохотой, но ей пришлось признать: она бы потащила тварюшку домой. Поглядела бы, поддается ли та дрессуре, попробовала, может, найти ей потом пару и добиться разведения…       В этом и состояло основное различие в мировосприятии человека и Охотника. Человек делал так, как ему хотелось, Охотник делал так, как было нужно. Как того требовали его личный кодекс чести и законы вселенской справедливости. Убивал — тоже, потому что ему это было нужно. Альтернативы в его мире, очевидно, просто не имелось. И как-то судить его за это было бессмысленно.       Пока Зоя увлеченно занималась самокопанием, ее спутник где-то пропадал. Он исчез сразу после разговора, то ли желая побыть в одиночестве, то ли решив по привычке обойти на ночь глядя прилегающую территорию.       Когда спустя некоторое время Нашатырь вернулся и поднялся на сейбу, Зоя уже немного успокоилась и привела эмоции в порядок. Что она, право, так раскисла? Все же хорошо. Все закономерно. Кое-чему у клыкастого действительно стоило поучиться: видеть правильное расположение вещей и принимать его таким, какое оно есть. Она так и начнет с этого дня…       Охотник встал за спиной Зои и наградил ее долгим, пристальным взглядом. Маска все еще висела у него на поясе. Когтистые пальцы чуть заметно шевелились, выдавая некоторую нерешительность.       — Что такое? — обернувшись, спросила женщина и невесело усмехнулась. — Забыл что-то сказать?       Нашатырь защелкал и сделал пару неуверенных шагов по направлению ней. Остановился. Постоял. А потом стремительно преодолел оставшееся расстояние и неожиданно подсел к Зое, в порядке исключения по-человечески свесив ноги с платформы. Причудливая голова медленно повернулась в сторону женщины, и круглые глаза уставились ей в лицо. Зоя с удивлением обнаружила застывшее в них выражение полной растерянности…       — Ладно, можешь не объяснять, — вздохнула она и тихонько погладила спутника по бугристой, иссеченной следами прошлых битв пояснице. От этого легкого касания Нашатырь затарахтел как трактор и внезапно наклонился, добровольно подсовывая под вторую руку землянки свой косматый затылок. Грива тяжело ссыпалась на Зоины колени, обнажив стянутую жестким горжетом шею. И произошедшее уже нельзя было объяснить никакими правилами, никаким «уставом»…       Как же долго ты боролся с собой, воин…       Задумчиво перебирая отростки, женщина вгляделась в затаившуюся среди листвы темноту. Слабости есть у всех, главное знать им время и место.