***
— Ты! Мне! Солгала! Прежде чем рассказывать дальше, я поведаю немного про мой понедельник. Понедельник — день тяжелый. Будильник решил именно в этот день не зазвонить. Не знаю, каким чудом, но всё же я проснулась примерно на середине первого урока. Долго думала, а стоит ли вообще идти, но какая-никакая ответственность заставила меня подняться с кровати. Любимой, тёплой, мягкой кровати! И попереть в эту ненавистную школу. Я пришла к первой перемене, народ, мельтешащий перед глазами в коридоре, как-то странно на меня косился, будто бы у меня что-то на лице, но плевать. Я заняла последнюю парту, пока одноклассники ещё где-то шлялись, и решила доспать свой сон. И всё было хорошо, мне удалось задремать. Но не тут то было. На мою парту с грубым оглушающим шлепком кинули… газету? И какой идиот их читает? — Ты! Мне! Солгала! — я подняла голову. Розалия была в бешенстве. —??? — уставилась я в золотые глаза, смотревшие на меня со свирепыми огоньками, а потом перевела взгляд на свёрток бумаги. — Что это? — Читай! — Розалия бухнулась на стул со мной рядом, насупившись. Я развернула то, что она кинула на парту. Обычная газета, по-видимому, школьная, с тоненькими листами, но с большим объёмом текста. Она тыкнула пальцем по абзацу, находившемуся где-то в середине, намекая начать оттуда. В коридоре раздался звонок, в класс потекли ученики. Я принялась вчитываться в написанную мелким шрифтом статью на первой странице, но моё внимание остановилось на фотографии, размещённой внизу. Черта с два! Это же я! Какого лешего?! Где её откопали?! На ней я стою на сцене во время последнего концерта с электрогитарой и пою в микрофон. «Джессика Гринн — исполнительница из большого города-столицы, собранная ею группа подавала большие надежды в сфере альтернативного рока. Они участвовали в различных фестивалях и концертах, собирая много неравнодушных ценителей качественной музыки. Продюсеры и менеджеры устроили настоящую гонку за ними, чтобы заполучить заветное сокровище. Всё было отлично, но… После участия в глобальном фестивале рока, на который съезжаются все начинающие исполнители страны, и выигрыша крупного призового фонда, девушка внезапно ушла из собственного „детища“, оставив свою группу плыть по буйному течению реки шоу-бизнеса. Без вокалистки и также, по совместительству, клавишницы, группа затерялась в остальной серой массе. Местные газеты до сих пор трубят о её поступке. Но Джессика перевелась в нашу школу маленького городка и начала свою карьеру далеко не с музыки: она вступила в женскую сборную по баскетболу. Но что заставило местную начинающую звезду уйти?» Я не стала читать догадки дальше. Мне сделалось противно и мерзко. Я отбросила газету так, будто бы она нагрелась и ошпарила меня. Такое действие привлекло внимание учеников с соседних парт. Плевать. Нет. Этого не может быть. Кто?! Кто это написал?! Зачем?! Зачем… Я забрала вещи и выбежала из класса под непонимание учителя и всех присутствующих на уроке. Я бежала. Бежала, как могла. От всего этого. Подальше. От грязи и фальши. От человеческой тупости и наглости. От гребанного людского любопытства. Не заметив, как преодолела четыре этажа, поднялась на крышу и рухнула на колени в бессилии, упав задницей на пятки. И снова это чувство. Боль. Не физическая, нет, душевная. А с ней дикая, разрывающая изнутри печаль и всепоглощающая ненависть к этому миру. Пора было уже привыкнуть к ним, смириться и научиться дружить. Они как мои компаньоны следуют за мной, куда бы не пошла, не поехала, не переехала. Они всегда будут рядом. Невозможно избавиться, невозможно забыть. Глаза на мокром месте, но слезы не капают, как будто застыли мертвым сном. Я смотрю бездумно вдаль, совершенно не видя ничего. Сзади послышалось шевеление, кто-то отворил люк, ведущий на крышу, и затем шаги, направляющиеся в мою сторону. — Как ты думаешь, сколько еще ударов нужно Вселенной, чтобы наконец меня убить? — внезапно задалась вопросом я, скорее всего, спрашивая у себя самой. Шаги от моей реплики прекратились, остановившись за моей спиной. — Как минимум, четыре точно. — грубоватый голос усмехнулся. — Что за спектакль ты устроила? — Как всадников апокалипсиса, значит, — я всё еще смотрела неотрывно, пялясь в одну точку, где-то за горизонтом. Пелена из слез на глазах всё никак не хотела рассеиваться. — Долго же ждать придётся. — Ты… — голос замялся. Я наконец поднялась с колен, чувствуя небольшой прилив сил, и поплелась к выходу с крыши, но меня, естественно, остановили, небрежно взяв за локоть. — Стой. Я отрицательно покачала головой. Стальные глаза осматривали меня с жалостью. О, нет, спасибо, не стоит. Больше всего я презираю жалость. — Я не хочу говорить, Кастиэль. — он вздохнул и протянул забытый мною рюкзак. Я кивнула ему и скрылась, а он не стал меня догонять. Я сбежала из школы и вернулась домой. Роза обрывала мой телефон звонками и смсками, что пришлось его вырубить, лишь бы не чувствовать его дребезжание каждую секунду. Упав на свой баскетбольный пуфик, вытащила из рюкзака новую пачку сигарет. Небрежно разорвала упаковку и дрожащими руками закурила. Струйка дыма подрагивала, извиваясь зигзагом и уплывая к потолку. Так мерзко на душе ещё мне не было с того самого дня… Я уже успела забыть какого это. Ненадолго. Ненависть меня пожирает, разжигая костёр боли в сердце лишь сильнее. Ненавижу. Всех. Этого журналюжку, который написал статью. Ненавижу учеников «Sweet Amoris». Ненавижу людей, которые так и норовят залезть мне в душу, даже не понимающих, что её больше нет. Они её разбили. Каждый ухватил хрупкий кусочек, не оставив мне ни одного. На чужое горе, как правило, всем плевать. Оно же не твоё, так зачем париться? Лучше сделать какую-нибудь подлянку, совершив удар ниже пояса. Я больше не могу сопротивляться. Не могу идти одна против всего мира. Я сдаюсь.Глава 9.
11 августа 2017 г. в 17:13
— Вставай! — откуда-то сверху послышался настырный голос. Я проигнорировала его и продолжила спать, перевернувшись на другой бок из-за вдруг начавшего слепить глаза света. — Вставай, говорю!
С меня стянули одеяло, источаемое флисовым пледом тепло развеялось, и в миг стало как-то холодно.
— Джессика! — теперь выхватили подушку, а моя головушка больно ударилась о подлокотник дивана, на котором я распрекрасно спала до этого момента.
— Эй! — я потёрла место удара и, еле-еле продрав глаза, увидела расплывчатого нарушителя моего спокойствия, различив только малиновое пятно в районе, где, по идее, должна быть голова. — Откуда у тебя ключи?!
— Сделала про запас, — тетя, поставив руки в боки, наблюдала за моей сонной тушкой. — Ты время видела?!
Приняв сидячее положение, я стала исследовать стоящий рядом журнальный столик. Найти очки в чёрной оправе на чёрном столе, было крайне сложно, но, нащупав заветный предмет, я наконец вернула себе зрение. Тетя обрела нормальные человеческие очертания, но я всё равно щурилась от включённого ею света.
— Боже, Агата, одиннадцать утра, — я рухнула обратно на диван, совсем забыв, что подушки то нет. И снова ударилась головой. — Зачем ты приехала в такую рань?!
— Мне уже нельзя наведаться к племяшке? — я не видела, куда она направилась, оставаясь всё ещё в амебном состоянии, но предполагаю, что эта женщина пошла на кухню, так как дверца холодильника открылась с характерным звуком. — Почему у тебя в холодильнике ничего нет?!
— Я не гений, но, наверно, потому что всё съедено. — натягивая на себя лежавшее на спинке дивана одеяло, съязвила я.
— Поднимайся! — на меня внезапно прилетела подушка. Спасибоньки. Её как раз не хватало. — Во сколько ты легла?
— Дай-ка подумать, — промычала я, вспоминая сколько было времени, когда выходила на ночной последний перекур. Или уже утренний? — Кажется, в шесть.
— Утра?! — женщина снова стянула с меня одеяло.
— Ну, не вечера же… — из-за «дорогой» тётушки мой сон, как рукой сняло.
— Чем обязана твоему присутствию? — я осторожно выглянула из-за спинки, зная, что Агата может чем-то запулить. — Прости, не знала, что ты заедешь, так бы красную дорожку раскатала.
— Оставь свой сарказм для других, — она нависла надо мной грозовой тучей.
— Кажется, дождь собирается, — я наигранно прикрылась подушкой.
— Хватит поясничать, — тетя села на диван, подвинув мои ноги, — иди умойся, смотреть на тебя страшно.
Я бросила подушку в неё и отправилась по-щучьему велению в ванную. Агата не ошиблась: ужасные синяки под глазами, растрепанные волосы, сползшие очки на нос. Неописуемая красавица. Я умылась холодной отрезвляющей водой, привела в порядок волосы, завязав тугой хвост, и поплелась обратно.
— Ну, хоть на человека стала похожа, — увидев мою фигуру в проходе, съязвила тетя. В ответ она получила саркастическую гримасу.
— Зачем пожаловала? — заглядывая в почти пустой холодильник, спросила я, доставая вишневый питьевой йогурт, спрятавшийся на дверце.
— Да, вот, заехала посмотреть, как ты справляешься со взрослой жизнью, — она облокотилась о барную стойку, подпирая руками голову.
— И как смотрится? — еле открыв крышку, я сделала большой глоток молочной жидкости.
— Ты только эту гадость и ешь? — тетя скривилась в лице.
— Пью, — пожала плечами я и сделала ещё глоток, а потом с усмешкой протянула бутылку ей, — хочешь?
— Я заехала поздравить тебя со вступлением в сборную школы, — отстраняясь от протянутой бутылки, сказала она.
— Ты-то откуда знаешь?
Ах, ну, да, вчера же впервые за всё время моего переезда позвонил отец. Как всегда интересовался успехами в школе, и мне пришлось его «успокоить» этой новостью. Он никогда не одобрял наше с братом увлечение музыкой, однако, не препятствовал. Попусту смирился, а теперь, думаю, он и вовсе рад, что это мимолетное хобби закончилось.
— Мать сдала? — с усмешкой спросила я.
— Не сдала, а оповестила. — она ухмыльнулась. — А то от тебя не дождёшься.
— Ну, это такая себе заслуга. — поспешила обломать её позитивный настрой. — Но мне надо чем-то занимать свободные вечера.
— Что ещё интересненького? — Агата навострила ушки, ожидая сплетен.
— Дай-ка подумать… — я сделала ещё глоток вишнёвого йогурта и утёрла рукой молочные усы. — Ничего.
— Вообще?! — женщина расстроилась, но потом снова повеселела. — Друзей хоть завела?
— Звучит так, будто бы я отброс общества. — я призадумалась: кого могу считать другом? Да, никого. — Ещё и недели не прошло.
— Ну, а как же староста?! — воскликнула тетя, услышав мой ответ.
— Агата… — я закатила глаза.
— Хорошие парни на дороге не валяются, — она как-то заговорчески начала повествование, — бери, пока не расхватали! Или ты собралась всю жизнь в монашках оставаться?!
Я рассмеялась, а тётушка озадачено глянула на меня:
— Я так похожа на монашку? — вот это сравнение, еп вашу налево. Даже обидно. — Я не святая.